Хтон - Пирс Энтони - Страница 19

• Предыдущая
• 19/52
• Следующая

— А Земля, — закончил Первоцвет, — перенаселенная Земля со многими миллиардами людей, которых надо транспортировать, не способна ничего поделать, кроме как ждать, когда ударит первая волна. Сейчас самое время: год § 400. Я рад, что меня там нет.

Толпа разошлась. Первоцвет бросил свет на опасность, но глубоко в душе озноб пугал каждого. Ведь ни один заключенный не знал, где расположен Хтон.

Озноб мог разразиться хоть завтра.

— Эй, Пятерка, приятель… знаешь, что сейчас отчудила Гранатка? — ворвался с новостями Влом.

— Могу догадаться, — Атон отложил работу и сел.

Влома понесло дальше:

— Дала мне пайку просто так. Я протянул ей гранат, а она не взяла. Сунула еду и ушла, точно во сне. Никогда не помню такой небрежности.

Пока Влом ел, Атон прислонился к стене, стирая грязь с рук.

— Это не небрежность.

Влом заговорил с полным ртом:

— Но она же никогда не брала… по-твоему, она сделала это намеренно?

Атон кивнул.

— Свихнулась, наверное, если делает такие вещи. Ведь она ненавидит меня начти ток же, как и тебя.

— Да? — спросил Атон. «Ненависть — интересная вещь. Я ненавижу миньонетку…»

Прервав их разговор, появилась Гранатка:

— Есть камень? — хрипло спросила она у Атона.

Он молча протянул камень. Она взяла и бросила на землю сверток.

Влом смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.

— Боже Каторжный! Никогда такого не видывал! Она, подобрела к тебе, Пятый.

Атон развернул пакет.

Но человечек все еще был смущен:

— У нее нет причины делать одолжение мне. Я не женский идол.

Почему она не дала пайку просто так тебе?

Атону пришлось объяснять то, что другой понял бы и сам, Влом не поверил.

— В смысле, она не хочет показать, что нежна к тебе, и выплескивает это на меня? Потому что я твой приятель и все равно ни о чем не догадываюсь?

— Примерно так.

— Но в этом нет смысла! Никакого.

На всеобщее обозрение внесли наполовину объеденный труп. Человек забрел в одиночку слишком далеко. Возможно, искал гранаты или выход из нижних пещер. Появилась химера. Помощь подоспела через десять минут после предсмертного крика, то есть через пять минут после его смерти. Живот и внутренности были разодраны и съедены, глаза и язык исчезли. На полу пещеры, где был найден труп, остались длинные темные полосы: это химера слизала вытекшую кровь.

— Лишнее мне напоминание никогда не отправляться в Тяжелый Поход, — сентиментально проговорил Первоцвет. — Я слишком лакомый кусочек, чтоб подвергаться такому риску.

Черноволосая красавица косо взглянула на него.

— До моего слуха доносится кое-что похуже, чем Тяжелый Поход, — заявила она. — В этом еще никто не разобрался. Ты тоже можешь услышать вой людей-зверей, что когда-то были людьми, вроде нас.

— Они живы? — спросил Первоцвет, любезно подхватывая ее реплику.

— Не-ет… но воют.

Раздался общий смех. Это была старая шутка, и не без намека на достоверность.

«Мой шанс, — подумал Атон. — Сейчас, пока это выглядит естественным. Симулировать сомнения, но выведать».

— Я слышал, что кто-то выбрался, — сказал он.

Влом тут же подхватил:

— Кто-то выбрался? Кто-то совершил Тяжелый Поход?

— Наружу должен быть путь, — сказал Первоцвет. — Если бы найти его! Где-то должна напасть химера.

— Может, эти самые животные никогда и не нападают, — сказала темноволосая женщина.

Атон так и не знал ее имени. Со времени первого спора, она им очень интересовалась, но остерегалась играть в открытую. Боялась Гранатка… или просто была умнее. Она не была ему безразлична: ее способность раскидывать волосы в своего рода платье намекало на чувственность одежды. Ничто так не бесполо, понял он здесь, как нагота.

— Может, и нет никаких зверей, — продолжала она. — Мы ни одного не видели.

— Я видел саламандру… — начал было Влом, но осекся.

— Саламандру, да, — сказал Первоцвет. — Но здесь речь о человеке, увидевшем и выжившем. Потому-то мы и говорим «химера», воображаемое чудовище. Но клянусь Хтоном, для нас это — не только воображение. — Его взгляд пробежал по трупу.

— Наружу выбрался некий доктор, — рассудительно продолжал Атон. — Он совершенно обезумел… но обрел свободу.

Головы повернулись в его сторону. Разговоры прекратились.

— Доктор? — выдохнул Первоцвет.

Атон протянул руку за гранатом, и все рассмеялись.

— Кажется, пять лет назад. Так и не выяснили, как он умудрился бежать. Его поместили в психбольницу.

— Бедокур! — крикнул кто-то.

— Он клялся, что выбрался…

— Значит, есть тропинка…

— Ты в этом уверен? — спросил Первоцвет. — Помнишь имя?

«Помню ли я имя, которое так осторожно вытянул из тюремного библиотекаря, зная, что оно может меня освободить?»

— Не Бедокур, — сказал он. — Что-то вроде Карл Бедекер, доктор медицины. Конечно, его лишили диплома, когда отправили вниз.

— Угу, — согласился Влом. — Расстригли.

— Я знал его, — заявил Первоцвет. — Почти забыл. Мы, конечно же, никогда не называли его настоящим именем. Он пробыл около месяца, потом отправился прочь с докторским саквояжем. Он сказал, что проторит для всех тропку, если у нас кишка не тонка, чтобы пойти следом. Такой маленький мягкий типчик. Мы знали, что далеко он не уйдет.

— Почему вы его отпустили? — спросила женщина. — Ведь он доктор.

— Здесь, внизу, не болеют, — объяснил Первоцвет. — Мы стерилизованы… Вероятно, влияние жары. А смерть, как правило, скоропостижна. И еще он был слишком обидчив. Маленький, но то, что он мог сделать…

— Неудивительно, — сказал Атон. — Знаете, за что его послали вниз?

Первоцвет оборвал его:

— Не слишком ли много вопросов? Мы здесь стараемся об этом не спрашивать. Не наше дело.

— Но тропа существует, — произнес, смакуя, Влом.

— Тропа в психбольницу, — указал Первоцвет. — То же самое, что смерть.

— Но тропа…

Волшебное слово вылетело. Атон зная, что оно разлетится по пещерам, как горячий ветер. Доказательство… доказательство пути на волю. Теперь они не обретут покоя до тех пор, пока не найдут эту тропу.

Через десять паек Старшой созвал собрание. Поскольку еда раздавалась каждые двенадцать часов или около того, в зависимости от графика движения лифта сверху, это означало по внешнему времени пять дней. Переводить в дни, по мнению Атона, было делом бессмысленным: короткие промежутки времени отмерялись пайками. Семьсот паек — около года.

— Наверное, что-то важное, — сказал Влом, когда все собрались. — Раньше мы ни разу не сходились всей толпой.

Атон пропустил его замечание мимо ушей, впервые досматривая весь личный состав нижнего Хтона. Похоже, здесь находились сотни человек, причем женщин гораздо больше, чем мужчин. Большинство пришло из других гранатовых рудников — раньше он их никогда не видел. Высокие, низкие, косматые, кривые, статные, дряхлые: каждый — личность, каждый осужден обществом и собратьями по тюрьме. Здесь присутствовало высшее средоточие зла.

Каждый был уникален. Атон привык к своему узкому кругу, словно им ограничивалось все, что нужно знать о пещерном обществе — но людей, которых он знал, выбрал случай, а не намерение, и потому они были типичными представителями Хтона. Старшой, Гранатка, Влом, Первоцвет, черноволосая — ожесточенные и вспыльчивые, да. Но разве злые?

«Если здесь и есть зло, — думал он, — я его не видел. Зло — в миньонетке. Зло — во мне».

Старшой вышел на середину просторной пещеры, держа на плече топор. Он взобрался на небольшую груду камней. Пересечение полудюжины древних громадных туннелей над ним свидетельствовало об истории возникновения здешних структур. Сколько раз раскалывался камень, чтобы образовать эту путаницу? Столько же, сколько раскалывались человеческие души, чтобы образовать эту толпу. Ветер завихрялся, вырываясь из нескольких туннелей, то и дело вздымая небольшие пылевые смерчи, которые в свою очередь с ревом всасывались в жерла других каналов. Эта пещера, отражавшая сущность подземной мощи, — самое подходящее место для собраний.

• Предыдущая
• 19/52
• Следующая