Последний волк - Эрлих Генрих Владимирович - Страница 5
- Предыдущая
- 5/45
- Следующая
Губернатор уловил перемену настроения, махнул рукой за спиной, сдувая окружающих, и взял бутылку водки.
– Шли за одним и взяли одного. Все по плану, а второго не было. Давай за план!
Он хотел было налить в стопки, но передумал, пододвинул два высоких хрустальных фужера, вылил в них все содержимое бутылки и протянул один из фужеров Большому Человеку.
– Не расстраивайся. Ну ушла бы, век вековать. Последней. Тут если один, без семьи, среди людей – волком взвоешь. А если совсем один, последний, среди тараканов – удавишься. – Губернатор одним махом влил в себя содержимое фужера. – И тебя понимаю, и что делать надо – понимаю. Как два разных человека.
– Дело житейское. Вялотекущая шизофрения. У меня дядьку лет десять лечили, – Большой Человек печально улыбнулся.
– Ну и как? – спросил Губернатор, удивленный этой неизвестной ему деталью биографии друга.
– Хороший человек был, профессор, только власти не любил и крепко зашибал, в общем, нормальный мужик. Ты бы налил еще водки.
– Это сделаем, вот только распоряжусь. – Губернатор призывно помахал рукой старшему егерю. – Слушай, – сказал он, когда тот подошел. – Ребята – молодцы, последнего волка словили, не фунт изюма, пару ящиков водки на всех, и по две сотни премии. Волчицу сам зароешь.
– Какую волчицу? – егерь недоуменно пожал плечами и степенно пошел на поляну.
Перевоз Волка в столицу губернии и далее в столицу страны был обставлен по всем законам жанра. К армейскому тягачу подцепили закамуфлированную паласом цвета сафари автомобильную платформу, на которую установили огромную, десять на десять футов, клетку, сваренную из оцинкованной арматуры, серебрящейся под ярким зимним солнцем. Погода выдалась как по заказу и количество обывателей, с удовольствием высыпавших на улицы столицы губернии в погожий субботний денек, и их неподдельный энтузиазм при встрече Последнего Волка был сопоставим разве что с давно забытыми моментами встречи Первого Космонавта.
Сразу после пленения Волку вкололи хорошую дозу снотворного и он не помнил, как его тщетно пытались освободить от спеленавшей его сетки, пока, наконец, ее просто не разрезали охотничьими ножами, как его бесчувственным кулем загрузили в губернаторский джип и привезли на губернаторскую дачу, где было решено дождаться прибытия спецэскорта. Его еще с трудом, на плащ-палатке, переносили из джипа в свободную секцию гаража, как с визгом прибежала внучка Губернатора, посмотрела на огромный серый ком, разочарованно поджала губы: «Фи, какой-то неинтересный и ничуточки не страшный!» – и умчалась прочь. Волку связали на всякий случай лапы, вспомнив детские картинки из «Красной Шапочки», и положили на тонкое одеяло, брошенное на бетонный пол.
Волк очнулся от скрипа гаражных ворот. В проеме возникла крупная фигура молодой девушки, с круглым добрым лицом и полноватыми ногами. Она подошла к Волку, оглядела, поохала: «Как же это они так с тобой!» – и куда-то ушла. Вскоре она появилась вновь с небольшим тазиком, наполненным водой, и поставила его у морды Волка. «Ты уж извини, не могу я тебя развязать, ведь убежишь – всем неприятности будут. Я бы тебя отпустила, тебе в лес надо, но не могу», – приговаривала она, подхватив Волка под животом и приподняв его над тазиком. Волк опустил голову и стал жадно лакать воду, разбрызгивая ее во все стороны. «Ну вот и хорошо», – сказала девушка, когда Волк напился, и опустила его на пол, – «Подожди, я сейчас вернусь. А воду заберу, все равно ты до нее не дотянешься, только лишние волнения.» Ее не было довольно долго и Волк задремал. Когда вновь скрипнули ворота, он угрожающе зарычал, но вскоре замолчал, увидев, что это опять та же девушка с чем-то большим, почти в длину Волка, в руках. Это был толстый детский матрац, который девушка положила рядом с Волком. «Вот мы сейчас тебя сюда положим. Раньше Наточка спала, а теперь волчок поспит. Это тебе не на земле спать, на земле да на листве тебе хорошо, а тут бетон, он сырой и холодный, ты простудишься», – там приговаривала она, перетаскивая Волка на матрац. – «Ну, прощай, чай не свидимся больше», – и она ушла, плотно притворив и заперев снаружи ворота.
На следующее утро прибыл тягач с платформой и клеткой. Долго совещались, как освободить Волка от пут, чтобы он не перекусал всех вокруг, пока, возмущенный заминкой, не подошел Губернатор, презрительно посмотрел на робеющих молодых солдат, решительно зашел в клетку, двумя точными ударами ножа перерезал веревки и пошел назад к своей машине.
Волк еще долго после начала движения платформы лежал на полу клетки, подрагивая лапами для восстановления кровообращения. Потом неуверенно встал и оглянулся вокруг. Они уже въехали в город, и там и тут вдоль дороги стояли группки людей, обычно семьями, заинтересованно разглядывавших его, тыкающих в него пальцами и отпускавшими беззлобные фразы, типа «Попался, гад!» или «Его бы с соседским кобелем стравить, вот была бы потеха!»
Тут перед ним в который раз мелькнула последняя перед пленением картина: несущаяся во весь опор к лесу волчица, громкий хлопок, падение и последний прыжок. И он, не помня себя, яростно рванул в сторону ненавистных двуногих, готовый разметать их, разорвать в клочки, уничтожить это наглое в своей силе племя. Но он лишь наткнулся на прочные прутья клетки и, взвыв от боли, ненависти и разочарования, отлетел перевернувшись обратно на середину клетки. Он еще несколько раз, до пены изо рта, бросался в разные стороны, надеясь где-нибудь пробить стены своего узилища, то тщетно. Толпа радостно загоготала, многие даже захлопали в ладоши и стали криками подбадривать его, надеясь на продолжение бесплатного представления.
Волк остановился, обвел толпу налитыми кровью глазами и улегся посреди клетки, положив голову на вытянутые лапы и прикрыв глаза. Он не смирился, он просто не хотел быть шутом. В этой позе он провел долгие годы. Приходившие поглазеть на него люди видели лишь большой серый меховой куль с едва вздымающимися от дыхания боками и разочаровано уходили.
Может быть, зоопарк был хороший. По крайней мере, власть имущие, по зоопаркам никогда не ходившие из-за несолидности и опасности смешения с народом, и народ, в подавляющем большинстве видевший только один зоопарк в своей жизни, искренне считали его лучшим в мире. Но для Волка он был тюрьмой, а тюрьма бывает плохой или очень плохой.
Как самому известному экспонату, ему выделили центральное место. Специально к его приезду, точнее говоря, привозу срыли старый слоновник, насыпали небольшой пологий холм со срезанной вершиной, вокруг холма вырыли ров шириной и глубиной в половину его прыжка, по крайней мере, так Им казалось, а он ни разу не попытался разубедить Их в этом. Вокруг рва возвели стенку из необделанных камней, такую, чтобы детеныши двуногих могли, приподнявшись на цыпочки, разглядеть его, а сверху для надежности установили высокую решетку с заостренными концами прутьев, так что забор напоминал каре древних латников с поднятыми копьями. Что-то подобное Волк видел один раз на своей территории, когда как-то летом понаехало множество двуногих, шумных, вонючих, стрекочущих и сверкающих, и целую луну что-то делали на его любимом поле, где он так любил загонять зимой зайцев, оставив после себя мертвую, засыпанную бесполезными предметами землю.
На теплой стороне холма установили бревенчатый домик с невысоким лазом и стилизованной под соломенную двускатной крышей. Они думали, что это заменит ему привычное лежбище – пещеру, но он спал в домике все несколько дней в году, когда по ночам становилось совсем невмоготу от холода.
Невдалеке от домика имелся единственный проход, связывавший его теперешнюю Территорию с окружающим миром: через ров был перекинут мостик без перил, упиравшийся в крепкую дубовую калитку вровень с каменной стенкой, в которую была заделана металлическая решетка. Сам мостик был сделан точно из таких же металлических прутьев, разве что расположенных чуть поближе друг к другу, чтобы не проваливались ноги смотрителей. Когда смотрителей внутри не было, мостик поднимали, прижимая к калитке, так что издали казалось, что Волк находится на полностью изолированном острове.
- Предыдущая
- 5/45
- Следующая
