Катрин и хранитель сокровищ - Бенцони Жюльетта - Страница 17

• Предыдущая
• 17/97
• Следующая

Катрин улыбнулась в темноте. Его смиренный, почти по-детски невинный вопрос трогал ее больше, чем она предполагала. Она помнила гордого сеньора, который вел себя весьма самоуверенно, всем приказывал, в обращении к ней употреблял фамильярное» ты»с самой первой их встречи, как будто она уже принадлежала ему.

Сегодня он был просто страстно влюбленным мужчиной…

Немного приподняв голову, так, чтобы ее губы приблизились к его губам, она просто и без колебаний сказала:

— Поцелуй меня.

Неожиданно все оказалось просто. Она еще помнила страстный поцелуй в Аррасе, и когда его губы коснулись ее губ, она закрыла глаза и тихонько вздохнула. Она интуитивно чувствовала, что с этим человеком, одновременно холодным и страстным, наслаждения любви ей гарантированы. Он умел заставить партнера забыть обо всем: о политике, о людях — обо всем на свете, потому что он научился контролировать свои желания. Его поцелуй был необычайно нежен, это был верх страсти и сдержанности. Он был тем искусным любовником, которого подсознательно ждут все женщины, и Катрин, неожиданно покорная, позволила увлечь себя в море ласк и наслаждения, которое сломило всякое сопротивление.

Что до Филиппа, чувствовавшего, что она наконец в его власти, то он не остановился на одном поцелуе, который просил у нее. Вскоре свежий ветерок, прорвавшийся сквозь деревья, подхватил вздохи и ласки, чтобы разнести их по спящей округе. Единственным свидетелем окончательного триумфа хозяина была лошадь принца.

В тот момент, когда Катрин впервые реально испытала физическую любовь, ее глаза расширились, и она увидела высоко над головой сплетающиеся ветви деревьев. Серебряный луч прокрался через просвет ветвей и озарил серьезное, напряженное лицо ее возлюбленного. В эту минуту он показался ей сверхъестественно красивым. Она не знала, что и ее собственное лицо излучало страсть. Филипп поцелуем успокоил короткий крик боли, который через мгновение перешел в долгий стон наслаждения.

Когда они, наконец, разжали объятия, Филипп спрятал свое лицо в ее шелковистых волосах и покрыл их поцелуями. Катрин погладила рукою его лицо и почувствовала, что оно мокрое от слез.

— Ты плачешь?

— От счастья, моя дорогая… и от благодарности. Я никогда не думал, что, когда ты отдашь себя мне, это будет так полно, так чудесно, что я буду самым первым…

Она закрыла ему рот ладонью, чтобы он замолчал.

— Я же сказала тебе, что мой муж никогда не касался меня. Чего же ты ожидал?

— Ты так прекрасна… Могло быть так много искушений…

— Я могу защитить себя, — сказала Катрин с такой очаровательной гримасой, что заслужила еще один поцелуй. Потом, когда случайный луч лунного света упал на ее обнаженное тело, Филипп поспешил за привязанным к седлу одеялом и, завернув в него Катрин, вновь взял ее на руки. Он начал смеяться.

— Ведь я так хотел, чтобы наша первая совместная ночь была украшена со всем великолепием, которое только может предложить мой дворец, самыми экзотическими цветами, самым роскошным обрамлением… а когда это случилось, то все, что я смог предложить тебе, моя бедная возлюбленная, это сырая трава и ночной ветер, от которого ты простудишься. Каким жалким любовником я должен казаться!

— Что за чушь! — воскликнула Катрин, крепче прижимаясь к нему. — Во-первых, я не замерзла, а во-вторых, какое окружение может быть лучше, чем сама природа?

Так или иначе, но, отправляясь сюда, ты не знал, что я ударю тебя по голове.

И они принялись смеяться, как дети, а лошадь начала тихонько ржать, будто желая поучаствовать в общем веселье. Затем вновь наступила тишина.

Несмотря на то, что Филипп с нетерпением ждал ее возвращения в Дижон, Катрин пришлось провести в Марсаннэ три или четыре дня, потому что она все же сильно простыла.

— Что за странная идея оставаться в саду в столь позднее время и к тому же заснуть там! — ревел дядюшка Матье, глядя, как она пьет из ковша горячий отвар. Было так поздно, что я даже не слышал, как ты вошла!

Абу-аль-Хайр незаметно отвернулся, чтобы Катрин не заметила лукавых искр в его глазах. Той ночью, очень поздно, маленький доктор видел всадника, удаляющегося по дороге в Дижон, и женщину в белом, стоявшую на краю дороги и глядевшую вслед всаднику, пока он не скрылся из вида.

Несколько дней спустя Катрин де Брази, выглядевшая удивительно прекрасной, присутствовала на свадьбе Маргариты Гиенской и Артура де Ришмона в придворной церкви. Одетая в зеленое бархатное платье, расшитое золотыми звездами и отделанное белым горностаем, она являла собой сияющий образ юной красоты и грации. Ее лицо осветилось внутренним светом, глаза под бахромой длинных загнутых ресниц сияли так ярко, что затмевали даже сияние бесподобных изумрудов на шее и в ушах, изумрудов, которые были подарком Филиппа, больше не делавшего секрета из своей любви к ней.

Госпожа де Прель, официальная любовница Филиппа, была выслана во Фландрию в состоянии крайней ярости, а Мари де Вогриньез попросили на некоторое время вернуться в свои сельские владения. Ее злобное высказывание о Катрин достигло ушей герцога, и даже ее положение крестной дочери вдовствующей герцогини не помогло ей.

Место, которое Катрин занимала в церкви, позволяло строить самые разные догадки. Оно свидетельствовало о ее более высоком положении по сравнению с тем, что соответствовало ее титулу. В конце концов, было трудно не заметить, как часто глаза Филиппа искали ее глаз и какими пылкими взглядами они обменивались.

Гарэн, стоявший среди мужчин с другой стороны церкви, ни разу не посмотрел на жену. Со времени ее возвращения из Марсаннэ его поведение по отношению к ней было вежливым, но холодным. Он видел ее только за обедом и, когда рядом не было мавританского доктора, обменивался с ней несколькими банальными фразами. Когда же с ними был Абу-аль-Хайр, они беседовали, на научные темы, которые ничего не значили для его жены. Казалось, это были единственные моменты, когда он оживал. Временами Катрин встречалась с ним взглядом, но никогда не могла понять выражения его глаз, поскольку он сразу же отводил их в сторону.

За день до свадьбы паж Филиппа, юный Ланнуа, пришел в особняк де Брази, чтобы передать Катрин тот самый изумрудный гарнитур. Гарэн шел через холл как раз тогда, когда его жена спускалась по лестнице. Поэтому он видел, как она принимала подарок, но не выказал ни малейшего удивления. Он просто кивнул в ответ на вежливое приветствие мальчика и молча продолжал свой путь.

К концу свадебной церемонии Катрин наконец встретилась взглядом с Гарэном, который пристально смотрел на нее, и невольно вздрогнула от страха. Даже когда он напал на нее и жестоко избил, его лицо не было искажено такой яростью. Он побелел от гнева, и нервный тик пульсировал на иссеченной шрамами стороне его лица.

Он выглядел так ужасно, что Катрин отвернулась. Без сомнения, блеск его единственного глаза был блеском ненависти. Но как раз в этот момент новая графиня Ришмон, раскрасневшаяся под фатой от переполнявших ее чувств, проходила мимо Катрин под руку со своим мужем, и Катрин присела в глубоком реверансе, который моментально освободил ее от кошмара. Когда она выпрямилась, Гарэн уже исчез в толпе и гости, сопровождаемые громкими звуками органа, направились к выходу из церкви. Церемония была длительной, все проголодались и спешили подкрепиться на предстоящем пиру.

Катрин не хотела есть. Она медленно шла к большому залу, немного задержалась, проходя через длинную галерею и глядя на последние розы в саду. Ей не очень хотелось занимать свое место за банкетным столом, ибо ее невысокое положение держало ее на значительном расстоянии от Филиппа, Эрменгарда не могла оставить больную герцогиню, а ужасный взгляд ее мужа лишал Катрин всякого желания видеть его вновь.

Длинная галерея быстро пустела. Обгоняя Катрин, придворные кланялись ей и спешили дальше. Когда молодая женщина проходила мимо дверей, ведущих в личные покои герцога, каждая из которых охранялась двумя лучниками, одна из дверей открылась и из нее вышел молодой человек, одетый в зеленое. Это был один из всадников герцогской конницы, и было похоже, что его куда-то послали с запиской от герцогини, потому что Катрин видела, как он сунул за пазуху сложенный пергамент. Он ни на кого не смотрел, проходя по длинной галерее. Он просто намеревался ее пересечь, чтобы выйти к большой лестнице в Новой Башне или к той лестнице, что вела в конюшни. Но лицо Катрин просветлело, она мгновенно забыла о банкетном зале и царившем там веселье и поспешила вслед за мужчиной — ведь это был Ландри, старый друг ее детства. С тех пор как она первый раз увидела его в день своего представления герцогине, ей, несмотря на все ее усилия, не представлялось возможности вновь увидеть его. На этот раз он не сбежит! Она догнала его в тот момент, когда он уже собирался спуститься по большой каменной лестнице. Поблизости не было никого, кто мог бы их услышать. Она позвала его.

• Предыдущая
• 17/97
• Следующая