Изумруды пророка - Бенцони Жюльетта - Страница 31

• Предыдущая
• 31/84
• Следующая

– Изумительно! – снова вполне чистосердечно восхитился он. – Но ведь это ожерелье неполное. Думаю, это та самая цепь, которую видел один бургундский путешественник XV века в Адрианополе на груди у султана. Описание жемчужины, которое он оставил в отчете о своих приключениях, как будто в точности соответствует тому, что мы видим, но он упоминал еще о двух изумрудах...

Осман-ага неожиданно разнервничался. Поспешно выхватив цепь из рук Морозини, он бросил ее как нечто, не имеющее ни малейшей ценности, на пыльное сукно, устилавшее дно «прилавка», сгреб туда же прочие украшения, заботливо разложенные венецианцем на стекле соседней витрины, захлопнул крышку и запер ее на ключ.

– Да что это с вами? – удивился Адальбер, который наблюдал за ним с любопытством энтомолога, присматривающегося к какому-нибудь редкому насекомому. – Вам что – не нравится эта жемчужина? Но ведь она очень красивая...

– Конечно, красивая, но у меня создается впечатление, что тут прямо-таки настоящий заговор! – воскликнул хранитель сокровищницы с внезапной яростью – Зачем всем этим людям почти одновременно понадобились именно проклятые камни? Правда, у каждого находился какой-нибудь предлог, но я все-таки поговорю с министром и думаю, что в результате никого больше в сокровищницу не пустят!

– Неужели нас так много? – удивившись, поинтересовался Морозини.

– На мой взгляд, многовато. Так что давайте, господа, мы с вами на этом расстанемся!

– Погодите минуточку! К вам приходило много посетителей, которые интересовались бы вот этим ожерельем?

– Да уж, я бы сказал, даже слишком много! Вы – третий и четвертый!..

– А кто приходил до нас?

– Понятия не имею. Какой-то мужчина, какая-то женщина... И вообще, вас это не касается!

– Еще одну минутку! – остановил его Адальбер. – Почему вы называете исчезнувшие изумруды проклятыми камнями?

– Это тоже вас не касается. В любом случае в сокровищнице их давным-давно уже нет! Слуга покорный, господа, всегда рад оказать услугу!

Произнося эти любезности, Осман-ага одновременно ущипнул себя за правое ухо, потом тихонько свистнул и трижды постучал по столу.

Охрана двинулась к посетителям с явным намерением без лишних церемоний вывести вон, и Альдо с Адальбером распрощались с хранителем с максимальной скоростью и минимальной вежливостью.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросил Адальбер, пока они вдвоем шли через сад. – Похоже, не мы одни интересуемся «Светом» и «Совершенством», которые здесь называют «проклятыми камнями». У этого типа вид был вроде бы даже испуганный?

– Еще какой испуганный! Видел, какую пантомиму он разыграл перед тем, как выпроводить нас за дверь?

– Ты имеешь в виду, что он дернул себя за ухо, свистнул, а потом постучал по столу? Я едва удержался от смеха: он был прямо-таки неотразим, когда все это проделывал!

– Хорошо сделал, что удержался: здесь считается, что подобные манипуляции предохраняют от сглаза, только стучать надо обязательно по деревянному предмету!

– Хотел бы я знать, что за всем этим кроется?

Альдо устало пожал плечами.

– А я сейчас даже и не уверен, что меня это интересует. Во всем случившемся я вижу только одно: нить снова оборвалась! И думаю только об одном: куда нам теперь податься?

– Во всяком случае, одно утешение у нас остается: если нить оборвалась для нас, то она оборвалась и для наших конкурентов, а конкуренты, по-видимому, у нас объявились, и их не так уж мало. Но я с тобой согласен: удар оказался жестоким, – я ведь был совершенно уверен в том, что мы сегодня же увидим собственными глазами «Свет» и «Совершенство»...

– И затем нам пришлось бы искать способ извлечь их оттуда как-нибудь так, чтобы нас не пристрелили на месте или же не арестовали за кражу и потом расстреляли, что, в общем, одно и то же... Турки, похоже, начисто лишены чувства юмора... И все же, если поразмыслить, я начинаю спрашивать себя...

Он остановился в тени кипариса и, чтобы дать себе время подумать, закурил, задержав взгляд на прелестной беседке, увенчанной чем-то вроде приплюснутого сверху купола.

– Ну, и о чем же ты размышляешь? – нетерпеливо поинтересовался Адальбер.

– Если бы мы смогли узнать, почему еврейские «Свет» и «Совершенство» здесь называют «проклятыми камнями», может быть, мы к чему-нибудь и пришли бы. Ты не знаешь историка или, может быть, какого-нибудь археолога, который...

– Археолог никогда не бывает «какой-нибудь»!

– Хорошо, пусть не какой-нибудь! Так вот, кого-то, кто хорошо был бы знаком с историей оттоманских султанов?

– Я-то нет!.. Зато ты знаком с человеком, который мог бы оказаться нам весьма и весьма полезным!

– Не понимаю, кого ты имеешь в виду?

– Твою гадалку!

– Она смотрит в будущее! А вовсе не в прошлое.

– Для таких женщин, как она, прошлое всегда имеет значение, а твоя прорицательница к тому же еще и еврейка. Для евреев же память о прошедших веках священна. Кроме того, она предупредила тебя о том, что тебе угрожает опасность...

– Я, кажется, уже высказал тебе все, что думаю на этот счет.

– Может быть, и так, синьор Казанова! Но не мог бы ты хоть ненадолго забыть о своей царственной особе? Опасность скорее всего реальна, потому что, кроме нас, есть другие люди, которые ищут изумруды. Если она и впрямь что-то знает или что-то заметила в тебе, это может оказаться интересным.

– А если она ничего такого не увидела? Если я был прав?

– Ну, так ты напустишь на себя добродетельный вид, скажешь ей, что ты – верный муж, потреплешь барышню по щечке и отправишься восвояси. Вот так, ничего сложного, и я думаю, что попытаться все-таки стоит.

– Ты прав. У нас не остается выбора. Я пойду к ней сегодня же ночью...

– ...а я подожду тебя в машине и буду поглядывать, что делается в окрестностях ее дома.

– Только сначала мы попробуем сделать еще одну вещь.

Покинув Топкапы-Сарай, они отправились на Большой Базар, где собрались представители всех корпораций, в особенности – ювелиры, торговцы драгоценностями и антиквары. Морозини по опыту знал, что иногда удается – при условии, что ты по-настоящему разбираешься в этом! – откопать там совершенно удивительные находки, а иногда и получить очень ценные сведения. Сверившись со своей записной книжкой, Морозини без труда отыскал посреди огромного крытого рынка, весьма живописного под стрельчатыми сводами, лавочку торговца, специализирующегося на старинных драгоценностях: она была, вне всяких сомнений, самой красивой из всех, но в то же время и самой скромной и наименее посещаемой. Дверь не была распахнута настежь, как у других, а в витрине, затянутой черным бархатом, была выставлена всего лишь одна вещь: на этот раз старинный женский пояс, составленный из широких колец, украшенных чеканкой и россыпью бирюзы, жемчуга и оливинов восхитительного светло-зеленого оттенка. На звонок вышел служитель. После того как Морозини назвал себя, он проводил гостей в рабочий кабинет со сводчатым потолком, где их встретил человек лет пятидесяти, дородный и одетый примерно так же, как Осман-ага, с той разницей, что его одежда была из тонкого черного сукна и сшита у хорошего портного. Лицо хозяина лавки, разумеется, тоже украшали усы, но скорее монгольского типа. Ювелир, которого звали Ибрагимом Фахзи, встретил венецианского собрата и его спутника с той изысканной вежливостью, какой отличаются восточные люди, если им удается избежать поэтических излишеств, но при этом ухитрился не утратить деловой хватки:

– Я не знал, что вы прибыли в наш город, и, по-моему, вы здесь впервые. Тем не менее я не слышал ни об одном аукционе, который мог бы привлечь внимание наших друзей с Запада...

– По той простой причине, что в ближайшее время ничего такого и не предвидится. Мы с моим другом Видаль-Пеликорном предприняли это путешествие с двойной целью: не только ради своих исследований, но и ради удовольствия открыть для себя прекрасный, завораживающий город, дышащий историей.

• Предыдущая
• 31/84
• Следующая