Изумруды пророка - Бенцони Жюльетта - Страница 11
- Предыдущая
- 11/84
- Следующая
– Не стоит так вести себя, – только и заметил он, выворачивая себе шею в надежде вытереть о рубашку влажную щеку. – Впрочем, можешь и не отвечать на первый вопрос: я знаю, кто ты. Тебя зовут Кипрос, а прозвали Набатеянкой. Так или не так?
– Лучше говори с ней по-гречески, – спокойно посоветовал только что подошедший Адальбер, которого, должно быть, разбудил шум борьбы.
– Я не говорю по-гречески, разве что на языке Демосфена, благодаря моему дорогому наставнику...
– Думаю, это подойдет. Набатеи когда-то говорили на арамейском наречии, но постепенно перешли к языку Гомера, потому что так оказалось удобнее для торговли. Слушай, а могу я предложить тебе позволить ей встать? Понимаешь, в таком положении ей трудновато поддерживать беседу...
– Если я ее отпущу, она сбежит. Ты себе не представляешь: это настоящий угорь!
– Ну, все-таки...
Морозини подчинился и нехотя освободил свою пленницу. Адальбер протянул ей руку и произнес по-гречески какое-то приветствие, которое удовлетворило ее, потому что женщина улыбнулась и приняла предложенную ей помощь. Она гибким движением поднялась и стояла теперь перед ними с таким надменным видом, что Альдо сразу же понял: первое впечатление его не обмануло. Эта женщина в истоптанных сандалиях, одетая в потрепанную серую тунику и нищенского вида покрывало, выглядела так, словно сама была княгиней. Она немного помолчала, потом спокойно забрала у Альдо свой кинжал и засунула его за пояс.
– Надеюсь, вы не станете ждать от меня извинений, – сказала она на таком чистейшем французском, что Альдо с Адальбером вытаращили глаза от удивления.
– Вы говорите на нашем языке? – наконец выдавил из себя ошеломленный Адальбер.
– С детства, когда я жила в Ливане... Могу ли я узнать, кто вы такие?
Все еще несколько обалдевший Адальбер представился сам и представил своего друга, причем сделал это так по-светски, словно они находились в гостиной, а не на пустынной скале, возвышавшейся над берегом Мертвого моря.
– Что ж, мне очень жаль, – сказала женщина. – А я приняла вас за грабителей, за таких же разбойников, как этот Халед и его сыновья, – ведь это они доставили вас сюда...
В отличие от Адальбера, Морозини не желал складывать оружие. Ему казалось, что для женщины, которая наверняка убила бы их обоих, если бы он вовремя не проснулся, подобное раскаяние звучит несколько неискренне.
– Довольно странное заявление. Эти, как вы выражаетесь, разбойники настроены по отношению к нам куда более дружелюбно, чем вы.
Она дерзко улыбнулась в ответ:
– А вы, оказывается, злопамятный!
– Я был бы менее злопамятным при других обстоятельствах... Но раз уж, по вашему мнению, речь идет всего лишь о недоразумении, скажите, кто вы такая и почему вам так хотелось разделаться с нами?!
– Кто я такая? Вы же знаете – меня зовут Кипрос...
– Этого вовсе недостаточно!.. Да и вряд ли вас действительно так зовут.
– И все-таки меня зовут именно так, к тому же это очень известное имя.
– Да, так звали мать Ирода Великого, – подтвердил Адальбер. – Но с тех пор прошло слишком много времени. Вряд ли вы станете утверждать, что имеете к нему отношение...
– Вы ошибаетесь, я имею к нему отношение. Я – его потомок. Он – мой предок по одной линии, точно так же, как по другой...
Она произносила все это надменно, высоко подняв голову, но вдруг умолкла: видимо, почувствовала, что из-за своего высокомерия зашла дальше, чем ей хотелось бы.
– Так кто же ваш предок по другой линии? – поинтересовался Морозини.
– Это неважно... Вам не нужно знать больше...
– Хорошо, держите при себе тайну вашего происхождения, но скажите: почему вы набросились на меня? Да, вы сказали, что приняли нас за грабителей, но на что тут покушаться грабителям? Мне кажется, вряд ли в этой разрушенной крепости можно найти что-либо представляющее интерес...
– И тем не менее вы ищете! И даже что-то нашли. Я слышала, как вы в конце дня звали вашего друга посмотреть на находку.
Видаль-Пеликорн открыл было рот, чтобы ответить, но Морозини жестом остановил его. Эта самонадеянная и высокомерная женщина все больше и больше раздражала его: какого черта она сует нос в их дела? У него не было ни малейшего желания делиться с ней своими планами.
– Мы не нашли ничего такого, что могло бы представлять интерес для вас. Мы ищем вовсе не сокровища Ирода.
– Я тоже их не ищу. Что ж, желаю вам спокойной ночи, господа!
У них даже не было времени ответить: незваная гостья стремительно метнулась к развалинам Иродова дворца и исчезла, легкая и бесшумная, как тень.
– И что же ты обо всем этом думаешь? – сказал Альдо, закуривая.
Видаль-Пеликорн, не сводя глаз с развалин, среди которых исчезла женщина, пожал плечами.
– Ничего не могу понять... Знаю лишь одно: нам теперь придется спать по очереди...
– Мудрое решение. Ее невнятные извинения никоим образом меня не убедили. Слишком уж ей хочется знать, что мы такое здесь нашли, и будь уверен: она вполне способна повторить свою попытку еще до рассвета. Иди спать, мне все равно не хочется...
– Всего лишь час пополуночи, – сказал Адальбер, посветив карманным фонариком на наручные часы. – Разбуди меня часа через два, я покараулю до утра.
Не прошло и трех минут, как в ночной мгле разнесся могучий храп археолога. Поистине, Видаль-Пеликорн обладал драгоценным даром засыпать в любую минуту. К Альдо, в отличие от него, сон не шел. Но Кипрос в ту ночь не вернулась...
Она появилась через день, словно животное, привлеченное знакомым запахом. Альдо как раз варил кофе, а надо сказать, что итальянцы вообще наделены особыми способностями к приготовлению этого напитка. Свой рецепт он унаследовал от покойной Чечины, дорогой его сердцу кормилицы и кухарки, выбравшей смерть как последнее и самое верное доказательство своей преданности Морозини...
– Как хорошо пахнет! – негромко произнесла Кипрос. – Я просто не могла устоять...
В нежном свете восходящего солнца она уже нисколько не походила на призрак, несмотря на то что на ней была все та же жалкая одежда. Морозини, смотрел на гостью внимательно. Ему уже приходилось видеть таких женщин – ну, скажем, среди тех, кто увлекается теннисом: гибкая, с быстрой реакцией, с отличной осанкой. Тренированное тело настоящей спортсменки. Но в данный момент Кипрос больше напоминала маленькую девочку, облизывающуюся при виде любимого лакомства. Альдо позабавила подобная перемена.
– Могу предложить чашечку. Кофе сейчас будет готов, – улыбаясь, предложил он.
– Большое спасибо... С удовольствием...
Она уселась на большой камень, скрестив свои сухие жилистые ноги. Поза выглядела чрезвычайно естественной и до такой степени не соответствовала персонажу, с которым отождествлялась у князя ее внешность, что он чуть не предложил гостье сигарету. Впрочем, когда он попробовал представить ее себе в европейской одежде, пригубливающей стаканчик в баре отеля «Царь Давид», из этого тоже ничего не вышло: видимо, мешал арабский тип, к которому принадлежала эта женщина. Ее гордо посаженная голова была явно сотворена для того, чтобы носить корону, диадему или тиару... Нет, особа, находившаяся перед князем, точно была загадкой...
Кипрос тоже наблюдала за князем, внимательно глядя на него сквозь полуопущенные густые черные ресницы. Казалось, созерцание Морозини приносит ей какое-то странное облегчение. Теперь, когда она увидела Альдо при свете дня, она уже сожалела о своем ночном поступке. Хоть он одет как цивилизованный человек, но все равно сразу видно, какое это красивое животное! Элегантный мужчина, высокий, породистый, а как ему идет эта рубашка! И до чего привлекательно его узкое лицо с надменным профилем, как хороши его темные, чуть посеребренные на висках волосы, его небрежная улыбка, серо-голубые глаза, отливающие блеском стали! Она снова заговорила:
– До чего удивительно: вы итальянец, южанин, а глаза у вас – голубые...
– Во-первых, я венецианец, а не просто итальянец, это имеет существенное значение. А во-вторых, цвет глаз я унаследовал от своей матери, она была француженкой...
- Предыдущая
- 11/84
- Следующая
