Империя - Негри Антонио - Страница 81

Хотя зависимые страны и регионы мира не в состоянии реализовывать подобные стратегии, процессы постмодернизации тем не менее вносят необратимые изменения и в их развитие. То обстоятельство, что информатизация и сдвиг в сторону сферы услуг имели место прежде всего в господствующих капиталистических странах, а не где-то еще, не должно возвращать нас к объяснению нынешней мировой экономической ситуации с точки зрения линейных стадий развития. Справедливо утверждение, что, когда промышленное производство сократилось в ведущих странах, оно было успешно перенесено в зависимые государства, например из США и Японии в Мексику и Малайзию. Подобные географические сдвиги и перемещения могут заставить кого-то поверить, что в глобальном масштабе сложилась новая организация стадий экономического развития, в которой ведущие страны являются информационными экономиками сферы услуг, непосредственно зависящие от них страны — индустриальными экономиками, а зависимые государства низшего эшелона — аграрными экономиками. С позиций стадиальной концепции развития, например, можно предположить, взглянув на сегодняшний экспорт промышленного производства, что автомобильный завод, построенный корпорацией "Форд" в Бразилии в 1990-х гг., сравним с заводом Форда в Детройте, построенным в 1930-х гг., поскольку оба эти производственные предприятия относятся к одной стадии промышленного развития.

Однако при более внимательном рассмотрении мы видим, что эти два завода сравнивать нельзя, и различия между ними крайне важны. Прежде всего два предприятия отличаются друг от друга с точки зрения технологии и производственной практики. Когда основной капитал экспортируется, он, как правило, экспортируется на условиях обеспечения самой высокой степени своей производительности. Таким образом, завод Форда в Бразилии 1990-х гг. не строился с применением технологий завода Форда в Детройте 1930-х гг., а базировался на наиболее передовых и наиболее производительных из доступных компьютерных и информационных технологий. Сама технологическая инфраструктура завода делает его принадлежащим к информационной экономике. Во-вторых, и это, вероятно, наиболее важное замечание, два предприятия находятся в разных отношениях господства — подчинения в рамках мировой экономики в целом. Автомобильный завод в Детройте в 1930-х гг. был вершиной мировой экономики, находившейся в господствующем положении и дававшей наибольшее производство стоимости; в 1990-х гг. автомобильный завод, расположенный в Сан-Паулу, Кентукки или Владивостоке, занимает подчиненное положение в мировой экономике — подчиненное по отношению к производству услуг с высокой долей добавленной стоимости. В наши дни вся экономическая деятельность постепенно подпадает под контроль информационной экономики и под ее воздействием претерпевает качественное изменение. Географические различия в мировой экономике являются не признаками сосуществования различных стадий развития, а разделительными границами новой глобальной иерархии производства.

С точки зрения зависимых регионов становится все более очевидно, что модернизация более не является ключом к экономическому прогрессу и конкуренции. Зависимые территории низшего эшелона, такие, как Экваториальная Африка, практически исключены из системы потоков капитала и передачи новых технологий и, таким образом, оказываются на грани голода[433]. Конкурентная борьба за места в среднем эшелоне мировой иерархии ведется не посредством индустриализации, а посредством информатизации производства. Крупные страны с диверсифицированной экономикой, такие, как Индия и Бразилия, могут одновременно поддерживать все уровни производственных процессов: основанное на информации производство услуг, промышленное производство товаров, а также традиционные ремесла, сельское хозяйство и горнодобывающую промышленность. Между этими формами производства не обязательно должна существовать историческая преемственность, они перемешиваются и сосуществуют. Все формы производства существуют в рамках сетевых структур мирового рынка и подчинены информатизированному производству.

Начатая в 1950-х гг. трансформация экономики Италии ясно показывает, что относительно отсталые экономики не просто проходят те же стадии, что и развитые страны, но эволюционируют посредством создания альтернативных и смешанных моделей. После Второй мировой войны Италия все еще была в основном крестьянской страной, но в 1950-е и 1960-е гг. она пережила бурную, хотя и незавершенную модернизацию и индустриализацию, первое экономическое чудо. Затем в 1970-е и 1980-е гг., когда процессы индустриализации все еще не были завершены, итальянская экономика претерпела еще одну трансформацию, процесс постмодернизации, и совершила, таким образом, второе экономическое чудо. Эти два итальянских экономических чуда не были на самом деле скачками вперед, которые позволили бы Италии достичь уровня ведущих мировых экономик, скорее, они представляли собой сочетание различных незавершенных экономических форм. Наиболее важным в данном примере, что позволяет считать развитие Италии общей моделью для всех остальных отстающих экономик, является то обстоятельство, что итальянская экономика не завершила одну стадию преобразований (индустриализация) перед тем, как приступить к следующей (информатизация). Как отмечают сейчас два экономиста, трансформация итальянской экономики обнаруживает "интересный переход от прото-индустриальной фазы к прото-информационной"[434]. Во многих регионах еще сохраняется традиционное крестьянство наряду с элементами индустриализации и частичной информатизации. Таким образом, разные стадии развития представлены одновременно, сливаясь в некий гибрид, смешанную экономику, которая различается не характером, а степенью смешения в разных точках мира.

Как и модернизация в предшествующую эпоху, постмодернизация, или информатизация, в наши дни означает новый способ стать человеком. Там, где речь идет о сотворении души, как сказал бы Музиль, традиционные станочные методы следует заменить киберинтеллектом, знаниями информационных и коммуникативных технологий. Необходимо создать то, что Пьер Леви называет антропологией киберпространства[435]. Эта смена метафор дает нам первое представление о происходящей трансформации, но необходим более пристальный взгляд, чтобы четко различить изменения в нашем понимании человеческого и в самом человечестве, которые происходят при переходе к информационной экономике.

Переход к информационной экономике неизбежно включает изменение в качестве и природе труда. Это наиболее прямое социологическое и антропологическое последствие перехода от одной экономической парадигмы к другой. В наши дни информация и коммуникации играют определяющую роль в производственных процессах.

Первый аспект этой трансформации определяется многими исследователями как изменение фабричного труда — автомобильная промышленность является здесь наиболее часто приводимым примером перехода от фордистской модели к тойотистской[436]. Важнейшее структурное различие между этими моделями заключается в системе связи между производством и потреблением продукции, то есть в обмене информацией между производством и рынком. Фордистская модель породила относительно "безмолвные" отношения между производством и потреблением. Массовое производство стандартизованной продукции в фордистскую эпоху могло рассчитывать на адекватную потребность в ней и, таким образом, в незначительной степени нуждалось в том, чтобы "прислушиваться" к рынку. Обратный поток информации — от потребления к производству — действительно позволял изменениям на рынке стимулировать перемены в организации производства, но эта схема сообщения была ограниченной (из-за жестких и изолированных друг от друга каналов планирования и проведения конструкторских работ) и медленно действующей (из-за негибкости технологий и процедур массового производства).