Изгнанник - Бенцони Жюльетта - Страница 31
- Предыдущая
- 31/89
- Следующая
– Что вы считали?
– Что он безразличен. К сожалению, оказалось, что это не так. Он просто мужчина, вот и все!
– Но объяснитесь же, наконец! – вскричала мадам Тремэн, выходя из себя. – Если вы можете сформулировать обвинение против него – так давайте! И обязательно с доказательствами! Или же – убирайтесь! Если учесть все, что вы сейчас наговорили, мне кажется, это будет наилучшим решением. Я сожалею, что принимала вас у себя!
Внутренне ликуя, Адель вытащила из кармана, спрятанного в складках своей юбки, тот самый предмет женского нижнего белья. Если семья Гийома не распадется после этакой аферы, она бы хотела быть изгнанной навсегда из этого дома, в который доныне так страстно стремилась!
– Вам нужны были доказательства? Вот это вас устроит?
– А что это? – прошептала едва слышно Агнес; гнев ее утих под влиянием внезапного беспокойства.
– Рубашечка! Я обнаружила ее в кармане одной из курток моего кузена, когда гладила белье. И я не думаю, что она принадлежит вам.
Руки молодой женщины дрожали, когда она осторожно прикоснулась пальцами к тонкой материи. И потом, разглядев монограмму, вышитую среди цветов, она словно оцепенела, все еще не веря своим глазам.
– Это невозможно! – сказала она сдавленным голосом… – В его кармане, вы говорите?.. Но, проверяя белье перед стиркой, Жервеза Морэн должна была бы заметить наличие этой… этого предмета?
Адель пожала плечами. Выражение ее лица стало еще более серьезным.
– Возможно, она и не обратила на это внимания. Да и не удивительно: у куртки толстая жесткая ткань, а эта штучка такая легонькая, такая тонкая!.. Нужно все видеть насквозь! – добавила она с тонко рассчитанной жестокостью, которая достигла цели: Агнес побледнела еще сильнее.
Заметив ее состояние, гадюка испугалась: если мадам Тремэн лишится чувств, придется звать на помощь, а в ее планы никак не входило, чтобы Лизетта и тем более Клеманс Белек своим приходом нарушили это действие, так прекрасно подготовленное и сыгранное ею…
– Вам нехорошо? – обеспокоенно спросила она с напускным участием. – Боже мой, могла ли я подумать, что вы придадите столько значения этой тряпке…
– Кто вам сказал, что я придаю этому значение? – холодно спросила Агнес с таким презрением, что другой бы расценил это как пощечину. – И потом, почему вы сами не положили это… белье обратно в карман куртки? Я же знаю, что вы ненавидите моего мужа…
В тот же момент Адель разразилась рыданиями: она была из тех женщин, которые могут заставить себя плакать по команде:
– Это правда, я ненавижу его… но только потому, что он недостаточно вас любит… А вы… вы подозреваете меня? Но где, скажите… и как я могла бы достать такое бельё, такое тонкое… такое дорогое? Я ведь… я всего лишь бедная девушка, единственной виной которой является то, что я так к вам привязана!
И она заломила руки с таким чувством безнадежности и так убедительно, что Агнес почувствовала, что жалость к ней возвращается.
– Ладно!.. Слова опережают мои мысли… Прошу вас меня простить. Но допустим, что все это можно просто себе вообразить…
– Все, кроме правды, не так ли? И потом, – добавила девушка с горечью, – что удивительного может быть в том, что очаровательный месье Тремэн имеет любовницу… или двух… или десяток? Разве все мужчины не занимаются тем же самым, пока их верные супруги вынашивают их детей?
– Замолчите, – приказала Агнес, – это еще ничего не доказывает. Возможно, это просто скверная шутка, сыгранная с моим мужем. У некоторых людей мысли могут принимать совершенно неожиданный поворот!
– И я бы думала, как и вы, если бы в этом… увы… не было бы ни капли правды…
Она встала на колени перед молодой женщиной и схватила ее за руки:
– О, моя дорогая, моя милая кузина, такая прекрасная и такая нежная! Ну как же можно относиться к вам таким образом? Ведь я давно уже заподозрила нечто странное в отношении долгих вояжей моего кузена…
Агнес хотела выдернуть руки, но та держала ее крепко.
– Каких вояжей? Вы имеете в виду Гранвиль? У него там друг, которого я недолюбливаю…
– Нет, я имею в виду Картрэ. Там, представьте себе, такой нарыв, который давно пора вскрыть. У нас там есть друзья, вполне надежные люди. Они полагают, впрочем, и я тоже, что надо заставить эту женщину… эту англичанку поскорее убраться к себе домой. Со своим ребенком, разумеется…
Мадам Тремэн поднялась так стремительно, что осведомительница чуть не упала вверх тормашками и была вынуждена опереться на стоящую рядом кушетку, чтобы встать на ноги. И вдруг ею овладел страх, впрочем, этого слова недостаточно, чтобы описать тот панический ужас, который охватил ее хитрый и изворотливый ум и сердце, полное ненависти: подобно фурии Агнес бросилась на нее, готовая вцепиться когтями и разорвать. Губы ее были мертвенно бледны, в глазах бушевало пламя исступления, она теперь никак не была похожа на ту гордую и элегантную молодую даму, которой была всего лишь мгновение тому назад. В ней не осталось больше ничего, кроме самки, яростно защищающей свою территорию и своего самца. Со стоном и трепеща от ужаса, Адель упала на пол, стремясь избежать объятий и думая только о том, чтобы нападавшей на нее женщине не попалось под руку ничего тяжелого. Вывернувшись на ковре, она вскочила и бросилась бежать к двери. Перед уходом она все-таки обернулась, чтобы закончить свое злое дело и окончательно уничтожить ту, которую только что так жестоко ранила:
– Если ты все еще мне не веришь, кузина, иди и сама посмотри, что происходит на окраине Порт-Бая, в доме, который называют «Ле Овеньер», расположенном на берегу Олонды, недалеко от замка с тем же именем…
Не потрудившись даже закрыть за собой дверь, она вышла с высоко поднятой головой и походкой победителя, поправляя на ходу сдвинутый набок чепчик и взлохмаченные волосы. Второпях она не заметила маленькой Элизабет, которая, моментально освободившись от опеки Белины, подобрала с пола и кинула ей вслед камушек, покатившийся по плиткам вестибюля.
Девочка очень не любила Адель, но ей не часто удавалось проявить свои чувства. В этот раз она показала ей в спину язык и скорчила ужасную гримасу, потом направилась в гостиную. Спустя минуту оттуда послышались ее душераздирающие крики, которые привлекли внимание Потантена. Вбежав в комнату, он увидел Агнес, лежащую навзничь на ковре в сильнейшем нервном припадке. Девочка стояла рядом с ней на коленях и, жалобно плача и стеная, прилагала все усилия, чтобы приподнять ее.
– Моя мамочка умерла! – повторяла она сквозь рыдания. – Моя мамочка умерла!..
Потантен взял ее на руки, с трудом оторвав от матери, в платье которой она вцепилась с такой силой, какую трудно было ожидать от ее маленьких ручек.
– Нет, она не умерла, – утешал он девочку,– просто она заболела, и вы поможете мне, если сбегаете и найдете Лизетту.
Внезапно успокоившись, Элизабет серьезно посмотрела на него своими проницательными глазами, соскользнула на пол и выбежала из гостиной на лестницу, изо всех сил зовя Лизетту. Спустя мгновение Лизетта появилась. К этому времени Потантен уже положил под голову Агнес диванную подушечку и пытался прослушать биение сердца.
– Боже правый! – охнула горничная. – Что же случилось с мадам? Она…
Лизетта не закончила фразу, ее взгляд упал на маленький белый комочек батистовой ткани, который был зажат в руках Агнес конвульсивно сведенными пальцами и который она тут же узнала: «Ах, Бог мой!.. Зачем же она отдала ей это? Я думала, это должно было остаться только между нами!..»
Прежде всего она попыталась забрать из рук хозяйки эту вещь, которая, как справедливо полагала Лизетта, и была причиной ее нервного припадка. Но Агнес держала ее так крепко, как тонущий мог бы держаться за протянутую ему для спасения палку.
– Ладно, – сказал Потантен, – мы сейчас отнесем ее наверх в комнату. Пока вы ее разденете, я пойду разыщу мадам Белек. Она точно знает, как лечить болезни такого рода.
Некоторое время спустя Агнес лежала у себя в комнате на кровати, очень слабая, взволнованная, но в полном сознании. Горничным удалось ее раздеть, но когда Клеманс опять попыталась взять из ее рук рубашечку Мари-Дус, она жалобно, но протестующе застонала и быстрым движением спрятала эту вещь под подушку.
- Предыдущая
- 31/89
- Следующая
