Кризис либерализма - Рормозер Гюнтер - Страница 15

Плюрализация общества, признание прав человека, построение правового государства, признание политической оппозиции, укрепление элементов рыночной экономики - таковы требования всех общественных сил в Восточной Европе. С теорией Карла Маркса эти требования имеют очень мало или вообще ничего общего. Реформаторы обращаются скорее к буржуазной традиции, прежде всего к философии Гегеля, в противостоянии с которым Маркс разрабатывал свою теорию. Эта форма революционной перестройки социализма, его превращения в либеральную систему должна побудить нас к новому обсуждению соотношения между философией Маркса и Гегеля.

В противоположность Гегелю Маркс считал, что, выходя за рамки Французской революции, необходима, кроме того, и другая, более далеко идущая революция, а именно - социалистическая, чтобы достичь свободы, равенства и братства. Заметим, что оба они, и Гегель и Маркс, приветствовали Французскую революцию, оба расценивали ее как значительный прогресс в осознании и осуществлении свободы. Едины они были, однако, и в том мнении, что эта революция еще не дала окончательного решения проблемы осуществления свободы. Маркс и Гегель были убеждены, что состояние общества, возникшее после революции, в конечном счете окажется непрочным. То, что Маркс называл реальным противоречием между буржуазным обществом и легитимирующей его идеей, Гегель определял как апорию, затруднительное положение, в котором история не может далее оставаться и из которого она, однако, не может найти выхода ввиду ограниченности ее буржуазного самосознания.

Не будем предаваться чувству самодовольства по поводу того, что Гегель вышел победителем из великой всемирно-исторической схватки с Марксом. Но как бы ни оценивалось то значение, которое марксистское мышление имело для реального социализма, крушение реального социализма имеет в той степени отношение к Марксу, что этого марксистского социализма без Маркса вообще не было бы. Тогда необходимо поставить вопрос: благодаря каким духовным импульсам Марксу удалось выполнить его всемирно-историческую роль и приобрести то гигантское значение, которое он, несомненно, имел в ХХ веке?

Тот, кто ставит такой вопрос и хочет понять Маркса, разумеется, не может пройти мимо Гегеля. Марксизм во всех его проявлениях в ХХ веке внес вклад в сохранение актуальности гегелевского мышления и оживление интереса к нему. Карл Маркс еще в середине XIX столетия с сожалением установил, что с Гегелем будут обращаться как с "дохлой собакой". Маркс полагал, что такого обращения этот "великий, грандиозный старик" все же не заслужил. Уже из-за одной только этой фразы нам стоит вспомнить о Гегеле.

Нет сомнения в том, что ХХ век с его значительными философскими тенденциями и движениями вообще немыслим без учета того, что во всех формах марксизма нашел воплощение также и Гегель. Вероятно, Гегель так и остался бы темой более или менее академического значения, или иначе говоря "дохлой собакой", если бы мы не привыкли называть Маркса учеником, последователем Гегеля. В марксизме всегда сохранялось такое представление, будто подлинные мысли Гегеля нашли свое завершение и воплощение только в произведениях Маркса.

Это генеалогическое соотнесение Маркса и Гегеля в виде некоей пары участников диалога дает ключ к пониманию духовной и политической истории ХХ века. С одной стороны, оно способствовало тому, что вместе с Марксом сохранил свою современность и Гегель. С другой стороны, восприятие их именно в таком порядке и соотношении привело к тому, что Гегель рассматривался всегда лишь с точки зрения вопросов, поставленных Марксом. Гегель считался своего рода предмарксистом, а Маркс - человеком, осуществившим те идеи, которые Гегелем были задуманы и которые он собирался реализовать. Такой взгляд имел для современности и для нашего отношения к Гегелю роковые последствия. Ибо следствием его было то, что после крушения марксистского социализма стали считать потерпевшим поражение и потерявшим свое значение также и Гегеля: с идеей возможного завершения истории, с представлением о господстве в истории разума, с понятием тотальности. В философии истории Гегель был якобы предшественником тоталитаризма. А с крахом социализма потерпел, дескать, поражение вместе с Марксом и Гегель. Так ли это на самом деле или все же эти события свидетельствуют, пожалуй, скорее о триумфе Гегеля над Марксом?

Как выглядят отношения между философией Гегеля и Маркса с марксистской точки зрения? - Весьма упрощенно. Получила распространение фраза, будто лишь благодаря Марксу Гегель был впервые поставлен на ноги. Представление о том, будто Гегель стоял на голове и понадобился Маркс, чтобы поставить его на ноги, весьма странно. Так же как и то, будто Маркс дал подлинное решение проблемы свободы и примирения, которое у Гегеля имелось якобы лишь в форме абстрактного понятия. Имеется в виду при этом марксистская теория революционной практики.

Маркс позитивно оценивает то, что Гегель нашел истину в понятии, и отмечает при этом, что эта лишь философски понятая истина не касается действительности, остающейся в состоянии разорванности и непримиренности. Маркс трансформировал замысел Гегеля в теорию революционной практики, чтобы осуществить исторически то, что Гегелем было познано лишь на уровне философии.

Маркс действительно был убежден, что вследствие революции вся предшествующая история будет низведена до уровня "предыстории". И только из революции впервые возникнет подлинная история человечества. Благодаря социализму будет достигнуто, как он полагал, столь высокое развитие человека и общества, что буржуазное общество останется позади как один из элементов "предыстории". В новом обществе, рожденном революцией, впервые воплотятся в жизнь все те обещания свободы, которые высказывались в истории религий и в истории философии.

Если мы сравним эту перспективу будущего хода истории, нарисованную Марксом и обращенную против Гегеля, с тем, что обнаружилось ныне в результате крушения социализма, то придется констатировать, что намеченный Марксом исторический и общественный прогресс достигнут не был, а социально-экономические условия не позволили осуществить свободу в задуманных масштабах. Таков уровень, на котором мы интерпретируем сегодня это всемирно-историческое событие. Между тем данная интерпретация не соответствует философскому значению самого события и философскому содержанию марксизма. Нам нужно поставить вопрос: правильно ли Маркс истолковывал Гегеля, верные ли выводы сделал он из его философии?

Маркс говорил, что теперь, когда Гегель завершил философию, дальнейшее развитие философии становится невозможным. И из этого он делал тот вывод, что нужно оставить уровень философии. Маркс поставил задачу "снять" философию как таковую. При этом он воспринял замысел Гегеля, не получивший исторического осуществления. Великие слова Маркса гласят: речь идет не просто об отрицании философии при переходе к революционной практике, а о том, чтобы вообще "снять" философию в форме ее исторического и общественного существования. Но тогда при обсуждении произошедшего крушения социализма предметом дискуссии становится вместе с марксизмом, быть может, также и весь смысл гегелевской философии.

Чтобы проанализировать данную тему с точки зрения гегелевской философии, нам нужно обратиться не к его "Феноменологии духа", а скорее к "Философии истории", "Философии права" и "Философии религии". При этом нужно помнить, что гегелевская философия в целом есть философия истории.

Прежде всего упомянем один важный вопрос, по которому взгляды Гегеля и Маркса совпадают. Оба они были революционными мыслителями. В части философских намерений и на практике для обоих шла речь о революции. Гегелевская философия тоже ведь имела своим центральным предметом революцию. Революция постоянно волновала Гегеля, с юных лет и до самой смерти. Никто из философов до Гегеля не занимался столь интенсивно феноменом революции. Незадолго до смерти он писал своему другу Нитхаммеру: "Всю жизнь мы боялись и надеялись, и старое сердце думало, что могло бы и успокоиться. И вот теперь снова наступил перелом, беспокойство, вновь всплыли опасения и заботы".