Секрет для соловья - Холт Виктория - Страница 93

• Предыдущая
• 93/113
• Следующая

– Я думаю, что Генриетта в состоянии сама о себе позаботиться. Она действительно выглядит легкомысленной и немного кокетливой, но на самом деле она достаточно умна и практична.

– Ну, уж не знаю. Иногда девчонка может потерять голову от мужчины, а с таким мужчиной, как наш доктор, ничего нельзя сказать заранее.

– Но не думаете же вы, что доктор Адер и Генриетта…

– А кто может поручиться, что этого не будет? Ведь стоит ему пошевелить пальцем, и она пойдет за ним на край света. Небось заметили, как она вся светится, когда он рядом… да что рядом – даже если кто-нибудь просто упомянет о нем. Скажи он ей хоть слово, и она ради него бросит все. Только принесет ли это ей счастье…

– Элиза, вы неправы. Генриетта, напротив, часто видится с месье Лабланшем.

– Приятный мужчина… как и доктор Фенвик. Но почему-то женщины, у которых в голове ветер, не всегда выбирают приятных мужчин. А уж я знаю, о чем говорю.

Неужели то, что она сказала, – правда? Этот вопрос теперь постоянно мучил меня.

По мере приближения дня нашего отъезда Генриетта становилась все более задумчивой и грустной. Она подолгу молчала, что было на нее совсем не похоже. На мои неоднократные вопросы, что с ней случилось, она, как правило, отвечала, что все в порядке. Но я была убеждена, ее что-то гнетет.

Наступил вечер накануне нашего отплытия. Мы не знали точно, в какое именно время покинем Ускюдар, но нас предупредили, чтобы мы были готовы в любую минуту подняться на корабль.

В тот день я встретила доктора Адера. Мне показалось, что он меня искал. Мы прошли в знакомую комнатушку рядом с палатой, ныне уже опустевшей.

– Итак, – обратился он ко мне, – завтра вы уезжаете.

– Да.

– Вы не хотите ехать?

Я заколебалась. Отчасти он был прав – я чувствовала в душе какую-то опустошенность. В свое время я ехала в Турцию для того, чтобы найти Адера и разоблачить его, а чего достигла? Да ничего. Он переиграл меня по всем статьям; единственное, чего мне удалось добиться, так это того, что я стала странным образом от него зависеть. Надо честно сознаться в этом себе самой.

Теперь мне, наконец, стало ясно – когда я нахожусь рядом с этим человеком, когда я обмениваюсь с ним хоть несколькими словами, я живу полной жизнью. Моя ненависть питала меня, я жила для осуществления своего плана, и отныне мое существование будет пустым и бесцветным. Пустота, пустота, сплошная пустота…

– Значит, я прав, – торжествующе произнес он. – Вы не хотите ехать.

Он подошел ко мне совсем близко, положил свою руку на мою и крепко сжал.

– Оставайтесь! – сказал он.

– Но как я могу? Нам сказали, что мы должны покинуть госпиталь.

– На свете есть места помимо этого госпиталя. Вас ведь интересовал Константинополь? Я мог бы показать вам наиболее значительные его достопримечательности.

– Но это нелепо! Где я буду жить?

– Это я устрою.

– Вы что, предлагаете мне…

Он с улыбкой посмотрел на меня и кивнул.

– Ну же, мисс Плейделл, мисс Плененный Соловей! Сделайте то, что вам хочется, даже если это противоречит общепринятым нормам. Оставайтесь здесь! Я все устрою.

– Я понимаю, что вы говорите несерьезно.

– Я в высшей степени серьезен.

– Но почему?

– Потому что если вы уедете, я буду скучать.

– Наверняка нет.

– Уж поверьте мне, мисс Плейделл! Я достаточно разбираюсь в своих чувствах.

– Прощайте, доктор Адер.

– Я не хочу прощаться с вами. Если вы решите завтра уехать, мы все равно встретимся, скажите, наконец, правду – ведь вы не хотите уезжать?

Дамиен Адер опять взял меня за руку и, крепко сжав ее, заставил посмотреть ему прямо в глаза. Я почувствовала, как меня захлестывают эмоции, как они берут верх над разумом. Да, призналась я себе, мне сейчас грустно, но ведь не оттого, что я покидаю госпиталь, что кончилась война. Как можно сожалеть об этом! Всему этому можно только радоваться. Нет, надо посмотреть правде в глаза – я так грустна потому, что расстаюсь с ним. Он так давно завладел моими чувствами, еще до того, как я увидела его впервые. Я уже давно жила надеждами на мщение, а теперь, когда встретилась с ним лицом к лицу, желание мстить улетучилось.

Мне хотелось продолжать сражаться с доктором Адером, опять обедать с ним тет-а-тет, хотелось, чтобы он снова сидел напротив меня и намекал на то, что между нами возможна какая-то связь… К своему стыду, должна сознаться, что я с волнением обдумывала его странное предложение.

Наверное, когда мы уедем, мне будет очень грустно. Интересно, что я стану делать в Лондоне? Может быть, мне опять захочется оказаться в ускюдарском госпитале, опять работать до седьмого пота и, преисполняясь сочувствия, наблюдать ужасные страдания наших раненых солдат, а по вечерам в изнеможении падать на диван и тут же проваливаться в глубокий, но короткий сон, из которого меня вырвет безжалостное утро… Конечно, я буду с удовольствием вспоминать это время не из-за пережитых трудностей, а из-за того, что, находясь в Ускюдаре, я могла хоть изредка увидеть его, даже обменяться с ним несколькими словами – якобы только ради того, как я убеждала себя, чтобы добавить еще какие-нибудь штрихи к портрету этого злодея.

Мне будет его не хватать… Впрочем, эти слова лишь в малой степени отражают мои чувства. Без него моя жизнь просто-напросто опустеет.

– Прощайте, доктор Адер! – повторила я. Он не отпускал мою руку.

– Не уезжайте, – тихо повторил он.

– Прощайте!

– Вас не уговоришь.

– Конечно, ведь я еду домой.

– Но мы снова встретимся!

– Возможно…

– Не «возможно», а обязательно. Я сам позабочусь об этом. Вы еще пожалеете, что уехали.

В ответ я только улыбнулась, отняла у него свою руку и ушла.

В тот же день, ближе к вечеру, ко мне подошла Генриетта.

– Анна, – неожиданно объявила она, – я не еду.

– То есть как это «не едете»?

– Я не еду домой.

– Но вы не можете остаться в госпитале!

– Я знаю. Я и не собираюсь оставаться.

– Но вы не можете…

– Мы уволены из госпиталя, значит, как только мы его покинем, я вольна делать все, что хочу. А я хочу остаться здесь.

– Где это «здесь»?

– Здесь, в Константинополе.

– Одна?

– Как вам сказать. Но не беспокойтесь обо мне – просто мне нужно принять некое решение.

– Какое решение?

– Оно касается Филиппа. Дело в том, что он предложил мне выйти за него замуж.

– Ну и как, вы согласились? Она покачала головой.

– Я не знаю, как поступить. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

– Но для этого не обязательно оставаться. Вы могли бы опять приехать сюда позднее.

– Я не хочу. Я хочу остаться здесь прямо сейчас.

– Но вы не можете этого сделать!

– Почему? Некоторые из сестер милосердия остаются – Грейс Карри, Бетти Грин и еще кто-то, я уж не помню.

– Это другое дело. Они – не молоденькие девушки и сами могут о себе позаботиться.

– Обо мне тоже есть кому позаботиться. Понимаете, Анна, мне необходимо остаться! Я так решила, и ничто не заставит меня изменить свое решение.

– Ах, Генриетта, – с грустью произнесла я. – Мы вместе приехали сюда, мы так долго были рядом…

– Я знаю. Мы – очень близкие подруги, но сейчас для меня есть вещи более важные. Не обижайтесь! Поезжайте домой, с вами будет Элиза. Она гораздо лучше меня…

– Не оставайтесь здесь, прошу вас, Генриетта!

– Нет, я должна.

– Но почему? Вы ничего мне об этом не рассказывали.

Она немного помолчала, а потом сказала:

– Есть вещи, о которых невозможно рассказать. Не всегда легко выразить свои чувства. Вначале мне необходимо самой разобраться в них.

– А вы всерьез обдумали то, что собираетесь делать?

– Последнее время я только об этом и думаю… Я не намерена ждать завтрашнего дня – я уеду прямо сегодня вечером.

– Я просто не верю своим ушам! Вы так меня расстроили…

– Я все откладывала момент, когда скажу вам об этом. Мне следовало бы, наверное, сделать это раньше. Но вы ведь меня знаете – если мне не хочется что-нибудь делать, я всегда сумею убедить себя, что это и не нужно. Я всегда была такой.

• Предыдущая
• 93/113
• Следующая