Секрет для соловья - Холт Виктория - Страница 90

• Предыдущая
• 90/113
• Следующая

– Вам кто-то дал их почитать? – спросил он.

– Да, человек, который был дружен с вами в Англии. Это было очень давно. Его имя – Стивен Сент-Клер.

– Ах, да, Стивен… Он действительно был большим моим другом. Помнится, он жил в прелестном месте в деревне. Вы там бывали?

– О да!

– Он уже умер, бедняга Стивен… и его брат тоже. Это печальная история.

– Его брат? – машинально повторила я услышанные слова.

– Да. Он умер. Так как вы были знакомы с этой семьей, то вы, возможно, знаете, что Обри пристрастился к наркотикам. Он зашел слишком далеко. Грустная история! И потом эта неудачная женитьба…

– Что вы говорите!

– Именно так. Он женился на взбалмошной девице, которая не принесла ему счастья. Кажется, они познакомились в Индии.

– А вы сами были с ней знакомы?

– Нет, но я слышал всю эту историю. Бедный малый! Он был довольно слабовольным человеком. Жизнь его не сложилась. Мне кажется, хорошая жена с твердым характером могла бы изменить его натуру.

– Правда?

Мое терпение начало иссякать, но надо было успокоиться, и ни в коем случае не выдать себя! Я заблуждалась относительно ненаблюдательности этого человека – от него ничего не скроешь.

– Можно было ожидать, что жена такого мужчины, как Обри, сделает все, что в ее силах, чтобы ему помочь. Вместо этого она покинула его… просто-напросто уехала. После ее отъезда он стремительно покатился вниз. Но так не могло продолжаться долго! В конце концов, наркотики его сгубили. У супругов был ребенок. Он тоже умер.

Я судорожно вцепилась в стол. Надо успокоиться, повторяла я себе, хотя мне хотелось закричать ему в лицо: «Выслушайте же, наконец, и меня!»

– Так случилось, – продолжал он, – что в тот момент я гостил в их доме. У ребенка была никуда не годная нянька, его мать укатила в Лондон – словом, малыш был совершенно заброшен. Абсолютно недопустимо было оставлять ребенка на попечение няни, которая к тому же изрядно пила. Следовало позвать доктора.

– Но ведь вас и позвали…

– Слишком поздно. Когда я пришел, ребенок был уже мертв.

Не веря своим ушам, я не сводила глаз с доктора Адера.

– Почему вас так интересует эта история? – спросил он.

– Итак, Обри умер, – уклонилась я от прямого ответа на его вопрос. – И ребенок тоже. А что же случилось с этой женщиной?

– Она уехала оттуда, кажется, в Лондон. Очевидно, ей нравилась светская жизнь.

Мне захотелось ударить его или колотить по столу в бессилии от горя и гнева. Невозможно продолжать слушать, как он хладнокровно винит во всем происшедшем меня. Оказывается, когда он пришел, мой дорогой Джулиан был уже мертв!.. Если, конечно, Адер говорит правду…

Он считает, что я – легкомысленная, беспечная женщина, бросившая своего ребенка на произвол судьбы ради приятной поездки в Лондон! По его мнению, я не оказала своему мужу той поддержки, которая, возможно, спасла бы его! А сколько еще людей думает обо мне точно так же? Не могла же я рассказать ему о сатанинских мессах в пещере, о разврате, которому предавались гости Обри, о том, какой шок я испытала, когда узнала, за какого человека вышла замуж. О смерти моего отца, заставившей меня уехать в Лондон… А теперь все обернулось против меня.

Да как он смеет так вольно, так жестоко рассуждать о том, чего не знает?

– Что с вами, мисс Плейделл? – услышала я его голос.

– Простите… Все в порядке.

– Вот эти фрукты в виде сердца очень вкусны. Попробуйте!

– Нет, благодарю вас.

– А вот и кофе.

Напиток подали на медном подносе в позолоченных чашках. Я попыталась успокоиться, выпив немного кофе. Мои чувства были в беспорядке. Сидеть рядом с доктором Адером и говорить с ним уже было достаточно трудным испытанием, а когда он представил мне свою версию того, что произошло в Минстере, я окончательно разволновалась.

Доктор внимательно смотрел на меня.

– Скажите, пожалуйста, – вдруг спросил Дамиен, – почему вы решили стать сестрой милосердия?

– Мне казалось, что я просто обязана ею стать.

Я ответила как можно более спокойно, но вместо этого хотелось закричать ему в лицо: «Да знаете ли вы правду о том, что случилось в Минстере? Как я могла там оставаться? Спасти Обри все равно было невозможно – он зашел в своем пагубном пристрастии слишком далеко. Мне нельзя было не уехать. Я потеряла ребенка… Это горе было невыносимым. Да как вы смеете говорить обо мне как о легкомысленной, беспечной женщине и матери!»

Немного справившись с собой, я продолжала:

– Я чувствовала в себе особый дар. Возможно, вы назовете это абсурдным, но когда я прикасаюсь к людям, им передается моя сила. Наверное, я могу лечить прикосновением.

Он протянул через стол руки и взял мои руки в свои.

– Эти руки, – медленно произнес он. – Они так изумительно прекрасны. Изящные и вместе с тем сильные… волшебные руки.

– Вы смеетесь надо мной.

Он продолжал сжимать мои ладони, глядя прямо в глаза. Как я боялась этих глаз – глубоких, темных! Я видела, какая сила в них таится. На минуту мне стало страшно – мне показалось, что сейчас он разгадает мою тайну.

– О нет, что вы! – возразил он. – Я ведь говорил вам, что знаком с секретами Востока. И верю, что некоторые люди обладают особыми, мистическими способностями. Я видел, как вы работали в госпитале. Да, ваше прикосновение и вправду может излечивать. Поэтому вы и стали сестрой милосердия?

– Наверное, да. А еще мне хотелось изменить свою жизнь.

– Из-за того, что с вами случилось?

– Что вы имеете в виду?

– Ваш секрет, маленький соловей. Я попыталась рассмеяться.

– Вы вообразили себе нечто, чего на самом деле не было.

– Это неправда. Что-то было. Расскажите мне все – возможно, я сумею вам помочь.

– Мне нечего сказать.

– И все же, если бы вы рассказали, это могло бы помочь…

– Помочь кому?

– Может быть, вам, а может быть, мне.

Я покачала головой и убрала руку, которую он продолжал держать.

– Вы уходите от ответа, – сказал он.

– В каком смысле?

– Мне кажется, вы меня боитесь. Я засмеялась и пожала плечами.

– Вы что-то скрываете от меня.

– От вас? Но почему я должна что-то от вас скрывать?

– Именно это мне и хотелось бы узнать. Дорогой соловей, мы сейчас не в госпитале. Мы свободны – хоть на один вечер, но свободны.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что никакие служебные обязанности не оторвут нас от этого дивного вечера. Я рад, что мы потеряли наших спутников. А вы?

– Я…

– Ну же, скажите, наконец, правду.

– Вечер удался, но мне кажется, если бы Генриетта и месье Лабланш были здесь, ми все приятно провели бы время.

– Но двое – гораздо более удобная компания, чем четверо. Вдвоем можно вести более интимную беседу. Если за столом сидят четверо, то, как правило, они беседуют все равно парами. Нет, я предпочитаю разговор вдвоем, и я рад, что все получилось так, как получилось. Мне кажется, что со временем мне удастся убедить вас оттаять.

– Но я не заморожена.

– Напротив, вы заморожены этой тайной прошлого. Вы позволяете ей управлять вашей жизнью. Вы подавляете ваши естественные чувства, убеждая себя, что должны стать сиделкой. А что вы будете делать, когда вернетесь на родину? По-прежнему будете работать с мисс Флоренс Найтингейл? Я слышал, что она вершит в Лондоне грандиозные дела. Или, может быть, выйдете замуж за Чарлза Фенвика? Наверное, таковы ваши планы.

– Откуда вам известны такие подробности о моих делах?

– Я же говорил вам, что замечаю все, что происходит вокруг. Чарлз работал в госпитале вместе со мной, естественно, что я кое-что о нем знаю. Так вы собираетесь за него замуж?

– Пока не знаю, не уверена. Здесь все совсем по-другому, не так, как дома. Мне кажется, следует подождать, прежде чем принимать какое-то решение, – подождать до тех пор, пока я снова не окажусь в привычной обстановке, не начну жить привычной жизнью. У меня всегда будет желание использовать свой дар исцеления, но я пока не знаю, в какой именно форме.

• Предыдущая
• 90/113
• Следующая