Секрет для соловья - Холт Виктория - Страница 87

• Предыдущая
• 87/113
• Следующая

Только тогда, когда корабль, уходящий в Англию, скрылся за горизонтом, я поняла, как мне будет не хватать Чарльза. Все же очень утешительно думать, что тебя любят, даже если ты не уверена, что сможешь ответить на эту любовь…

Работы у нас стадо гораздо меньше, и довольно часто выпадали несколько часов свободного времени. Обычно в таких случаях группа из нескольких сестер милосердия и сиделок нанимали лодку и отправлялись в Константинополь. Город очень изменился. Теперь ему не угрожала опасность со стороны врагов. Лавки с восточными товарами стали поразительно красочны, на улицах, казалось, постоянно играла музыка. Вновь открылось множество ресторанов, где можно было отведать изысканные местные блюда или просто приятно провести время, потягивая вино или густой, крепкий турецкий кофе.

Нас легко узнавали по характерной форме и повсюду относились с большим уважением. Мы снискали себе добрую славу неустанной добросовестной работой, и, хотя вначале многие смотрели на нас скептически, теперь, по прошествии какого-то времени, ситуация изменилась.

Генриетта была в еще более приподнятом настроении, чем раньше. Ее веселье иногда переходило в истеричность.

Однажды она сказала мне:

– Не представляю, как я буду жить в Англии после всего случившегося здесь. Как бы мне хотелось отправиться в путешествие дальше на Восток! Там столько интересного…

Филипп Лабланш все еще оставался в Константинополе. Раз или два он приглашал нас в поездки по городу. Вообще молодой француз часто заходил в госпиталь – как я считала, потому, что ему нравилась Генриетта. Она отчаянно флиртовала с ним, а он, похоже, находил ее поведение очаровательным. Вообще моя подруга всегда пользовалась успехом у мужчин, и ей это очень нравилось.

Она постоянно задавала Филиппу вопросы об обычаях разных народов, и когда он начинал рассказывать о своих путешествиях, Генриетта буквально обращалась в слух. Мне кажется, в такие минуты она воображала себя скачущей на коне по пустыне, а затем разбивающей лагерь где-нибудь в оазисе – все очень романтично. Я догадывалась, что доктор Адер почти никогда не покидал ее мыслей.

Однажды она вернулась из Константинополя и показала мне купленный там костюм. Это был причудливый шелковый наряд в восточном стиле. Складки невесомой материи струились, образуя пышные, широкие шаровары, схваченные у щиколоток.

– Ради всего святого, Генриетта, зачем вы это купили? – воскликнула я, увидев костюм.

– Потому что он мне понравился.

– Но вы же не сможете его носить.

– Почему же? Вот сейчас я его надену, и вы увидите, как он мне идет.

Уже через несколько минут моя подруга стояла передо мной в новом наряде и сияла от восторга.

– Вы похожи на главную наложницу гарема, – сказала я. – Хотя для этого вы слишком белокуры.

– Но некоторые из них и в самом деле белокурые. Среди них есть рабыни, привезенные из далеких стран.

– Генриетта, – укоризненно произнесла я, – вы безрассудны.

– Я знаю. Но мне нравится быть безрассудной.

– Наверное, вы могли бы носить это как маскарадный костюм в Англии. Там бы он был вполне уместен.

После моих слов выражение ее лица вдруг изменилось.

– А все-таки странно будет опять оказаться дома, – задумчиво произнесла Генриетта. – Только представьте – после всего, что мы здесь пережили… Будет довольно скучно, вы не находите?

Я в изумлении уставилась на подругу. Мне казалось, что она, как и большинство из нас, мечтает попасть домой.

– Только не пытайтесь уверить меня, что вам жаль расставаться с госпиталем и больше не видеть этих палат, несчастных стонущих раненых, всю эту кровь… Неужели вы забыли, как тяжело мы работали, чтобы содержать госпиталь в чистоте, в каких ужасающих условиях жили, как трудились до изнеможения и падали на кровать от усталости?.. Не хотите же вы сказать, что не тоскуете по дому?

– Дома, конечно, жизнь более размеренная и удобная.

Я рассмеялась.

– И только?

– Зато здесь всегда есть вероятность того, что произойдет нечто необычное, фантастическое. А дома… ну что там интересного? Балы, вечера, выезды в свет, встречи с нужными людьми. Какая скука! А здесь, в Константинополе, так романтично!

– Генриетта, вы меня просто удивляете! Я-то думала, что вы ждете – не дождетесь, когда мы попадем домой.

– Я изменила свое мнение, – произнесла в ответ моя подруга, загадочно улыбаясь в пространство.

Через несколько дней в госпитале появился Филипп и пригласил нас сегодня вечером пообедать с ним. Мы договорились встретиться в шесть и, как обычно, переправиться на лодке в Константинополь.

Я решила надеть светло-зеленое платье, которое привезла с собой. Оно было сшито очень просто и легко поместилось в мою дорожную сумку. Помимо форменной одежды, это было мое единственное платье. Я носила его очень редко. Гораздо безопаснее было появляться в городе в форме сестры милосердия – она при необходимости могла служить нам защитой, что мы с Генриеттой почувствовали на себе, когда заблудились в узких улочках Стамбула.

Но в этот вечер мы будем не одни, а с Филиппом, а уж он-то прекрасно разбирается в здешних обычаях.

На Генриетте был длинный плащ, а под ним я, к своему вящему изумлению, увидела ее восточный наряд. Она выглядела очаровательно. В ней всегда чувствовалась какая-то заразительная веселость, которая делала мою подругу неотразимой. Люди, находившиеся рядом с ней, видя ее оживление, и сами невольно становились оживленнее.

Мы уже были готовы сойти в лодку, как вдруг заметили доктора Адера.

– Вы собираетесь пообедать в Константинополе? – поинтересовался он.

Филипп подтвердил, что это так и есть.

– Две дамы и всего один джентльмен! Это неправильно. Вы не будете против, если я напрошусь в вашу компанию?

Его предложение застало нас врасплох. У Генриетты загорелись глаза.

– Это будет чудесно! – воскликнула она.

– Благодарю, – поклонился доктор Адер. – Итак, решено – я еду с вами.

Лодка, как всегда, была переполнена.

– Каждый стремится воспользоваться последними днями пребывания здесь, – заметил доктор Адер. – Ведь очень скоро все уедут на родину.

– Но ведь некоторые раненые еще слишком слабы, и их нельзя трогать с места, – напомнила я ему.

– Это вопрос времени, – возразил доктор. – Смею заметить, что уж вы-то наверняка считаете дни, оставшиеся до отъезда.

Я сказала, что война, наконец, закончилась и мы все очень счастливы иметь возможность вернуться к нормальной жизни.

– Нормальная жизнь всегда выглядит очень соблазнительно… по крайней мере, когда ее вспоминаешь или ожидаешь.

Путешествие через Босфор было очень коротким. Вот мы и ступили на стамбульский берег. Одновременно с нами к пристани причалили еще несколько лодок, и на набережной образовалась толпа. Доктор Адер подал руку мне, а Филипп – Генриетте.

– Подождите минутку, – тихо сказал мне доктор Адер. – Взгляните назад, на тот берег, откуда мы только что прибыли. Не правда ли, он выглядит так романтично? Совсем не то, что вблизи, когда находишься в госпитале. При этом свете он напоминает дворец калифа, вы не находите?

При этом он смотрел на меня, иронически улыбаясь. Как он все же загадочен, подумала я. Впрочем, он всегда таков.

– Да, должна признать, что сейчас у госпиталя совсем иной вид.

– И вы также должны признать, что никогда его не забудете.

В этот момент я обернулась и обнаружила, что Генриетты и Филиппа нигде не видно.

Доктор Адер тоже начал осматриваться, а потом равнодушно сказал:

– В такой толчее легко потерять спутников. Ну, ничего, мы их найдем.

Но мы их не нашли.

Мы шли по набережной, и доктор Адер время от времени смотрел на меня с каким-то деланным испугом.

– Ничего, – тем не менее, успокаивал он меня. – Мне кажется, я знаю, куда Лабланш собирался повести вас.

– Разве он вам говорил? Я не слышала.

– Ну… просто я знаю его излюбленные места. Давайте туда и отправимся. Положитесь на меня.

• Предыдущая
• 87/113
• Следующая