Секрет для соловья - Холт Виктория - Страница 4
- Предыдущая
- 4/113
- Следующая
– Но я уже образованная. Я очень много читаю и знаю.
– Речь идет не о книжном знании, дорогое мое дитя. Тебе предстоит усвоить хорошие манеры, научиться вести себя в обществе – в настоящем обществе, а не в таком, какое мы имеем здесь. Боюсь, милая, что другого выхода нет. Если бы он существовал, я бы уже до него додумался, потому что не хочу разлучаться с тобой. Ты будешь мне писать. В письмах мы опять будем вместе. Мне хотелось бы знать обо всем, что будет происходить с тобой. Возможно, когда-нибудь я приеду в Англию в отпуск, и мы снова будем вместе. А пока ты станешь ходишь в школу, а на каникулы будешь приезжать в Хамберстонский приход. Время пролетит быстро. Я буду по тебе очень скучать. Ты ведь знаешь, что с тех пор как умерла твоя мать, в тебе вся моя жизнь.
Он смотрел прямо перед собой, боясь взглянуть на меня и выдать свои чувства. Я же была менее сдержанной. Только позже, в Англии, я научилась скрывать свои эмоции.
Сейчас же и море, и горы, и белый дом вдалеке виделись мне сквозь пелену слез.
Жизнь менялась. Все должно было измениться, и не постепенно, как это происходит обычно, а слишком резко.
Прошел месяц, прежде чем я свыклась с тем, что мне предстояло, и после первого шока я даже начала испытывать радостное волнение. Мне часто доводилось видеть большие корабли, которые причаливали в нашей гавани или отплывали от индийских берегов. Я видела, как, стоя на борту, мальчики и девочки махали на прощание своим родителям. Скоро придет и моя очередь.
Из-за того, что миссис Фернли была занята приготовлениями к отъезду, мы теперь занимались не слишком регулярно.
– Я больше ничему не могу научить тебя, – сказала она. – Для своего возраста ты достаточно подготовлена. Читай как можно больше – это принесет тебе пользу.
Она выглядела очень оживленной, предвкушая скорый отъезд. В Англии ей предстояло жить с кузиной, пока, как выражалась сама миссис Фернли, она «не встанет на ноги».
Моя дорогая айя вела себя по-другому. И для нее, и для меня это было тягостное расставание. Мы были с ней гораздо ближе, чем с миссис Фернли. Айя знала меня еще совсем малышкой. Она знала и мою мать, и после ее смерти связь между нами только упрочилась.
Глядя на меня печальными глазами, в которых читалась покорность судьбе, свойственная ее нации, няня говорила:
– Айя всегда расстается со своими дорогими малышами. Они ей не принадлежат, а только даются на время.
Я утешила ее, сказав, что она найдет себе другого малыша. Об этом позаботится мой отец.
– Опять все сначала? – спросила она. – А где же я найду другую Су-Су?
Взяв мои руки в свои, она долго смотрела на них.
– Они похожи на лепестки лотоса, – наконец сказала она.
– Только немного грязнее, – поправила я ее.
– Они прекрасны.
С этими словами айя поцеловала мне руки.
– В них есть сила, в этих руках, и ее надо использовать. Нехорошо пренебрегать тем, что тебе дано. Твой Бог и мои боги не любят, когда к их дарам относятся презрительно. Твой долг, малышка, использовать посланный тебе дар.
– Да нет, моя дорогая айя, ты вообразила все это, потому что любишь меня. Отец сказал, что тому мальчику просто понравилось, что я встала на колени возле него, и поэтому он забыл о боли. А больше ничего не было – так считает мой отец.
– Полковник-сахиб, конечно, очень большой человек, но даже большие люди не знают всего. Иногда нищий из низшей касты знает что-то, что недоступно великому радже.
– Ну, хорошо, дорогая айя, я в самом деле чудесная, особенная. Я буду очень оберегать свои прекрасные руки.
Затем она торжественно поцеловала меня и взглянула мне в лицо своими бездонными глазами.
– Я всегда буду думать о тебе, и настанет день, когда ты вернешься.
– Конечно, я вернусь. Как только закончу школу, сразу же приеду назад. А ты опять будешь со мной.
Она покачала головой.
– Тогда я уже не буду тебе нужна.
– Ты всегда будешь мне нужна. Я никогда тебя не забуду!
С этими словами мы расстались.
Я попрощалась со всеми друзьями. В последний вечер мы с отцом обедали вдвоем – таково было его желание. В доме царила тягостная тишина. Слуги были подавлены и с грустью провожали меня глазами. Кансама превзошел самого себя, приготовив одно из своих коронных блюд, которое он называл яхнии. Это была баранина со специями. Я ее всегда очень любила, но в этот вечер она не доставила мне радости. Мы были слишком взволнованы, чтобы есть, и, немного поковыряв в тарелках, занялись манго, нектаринами и виноградом.
Казалось, вся челядь скорбит о моем отъезде.
Беседа в этот последний вечер велась как-то неестественно. Я знала, что отец пытается скрыть свои чувства, что ему с блеском удалось – никто и не заподозрил, насколько он взволнован. Его слегка выдавал отрывистый голос и деланный смех.
Он много говорил со мной об Англии, которая, по его словам, очень отличалась от Индии. В школе меня ждет строгая дисциплина. Еще я должна помнить, что я гостья дяди Джеймса и тети Грейс, которые были так добры и предложили мне проводить у них каникулы.
Я обрадовалась, когда смогла уйти в свою комнату и в последний раз лечь на постель под москитной сеткой. Уснуть мне не удалось. Я лежала и думала, какой окажется эта моя новая жизнь в Англии.
Корабль уже стоял в гавани. Много раз я смотрела на него и старалась представить, какой будет эта гавань, когда он уплывет из нее вместе со мной, но тут сон, наконец, смежил мне веки.
Наступило утро. Мы попрощались и прошли на борт в нашу каюту. Здесь во время путешествия я буду жить вместе с миссис Фернли. В последний раз мы помахали оставшимся на берегу друзьям. Отец стоял очень прямо и смотрел на меня. Я послала ему воздушный поцелуй, и он ответил мне тем же. Вдруг я увидела айю, тоже не сводившую с меня глаз, мы долго махали друг другу руками.
Как я мечтала, чтобы корабль поскорей отплыл! Расставание было слишком тягостным…
Новизна путешествия помогла мне преодолеть печаль расставания с теми, кого я любила. Миссис Фернли оказалась веселым и приятным попутчиком. Похоже, она вознамерилась выполнить буквально обещание, данное моему отцу, и не спускала с меня глаз.
Я знала, что буду безмерно тосковать по отцу, айе и вообще по Индии. Мне предстояло не только поселиться в другом доме, но и пойти в школу. Возможно, такое обилие перемен было к лучшему – новые впечатления не оставят места для грусти.
Как и предполагалось, миссис Фернли доставила меня в приход с видом человека, отлично выполнившего свой долг, и отбыла вместе со своей кузиной, встретившей нас в порту. Я рассталась с бывшей гувернанткой без особой грусти. Только когда я оказалась одна в отведенной мне комнате с низким потолком, который поддерживали тяжелые дубовые балки, и решетчатым окном, выходившим на церковный двор, огромная тяжесть невыносимого одиночества опустилась на детские плечи. На корабле было много интересного – само плавание по морю, то бурному, то спокойному и гладкому, как озеро, беседы с пассажирами, встречи с новыми местами. Мы плыли мимо Кейптауна с его прекрасной бухтой, обрамленной горами, мимо Мадейры, усыпанной яркими цветами, заходили в величественную бухту Лиссабона… Обилие впечатлений помогало мне на время изгнать из мыслей тревогу о будущем.
Со временем я полюбила свою комнату. Окружающие стремились к тому, чтобы я чувствовала себя как дома. Дядя Джеймс, преданный своей работе и всегда очень серьезный, изо всех сил старался быть веселым, но его попытки выглядели очень нарочито и производили прямо противоположный эффект. Каждое утро он встречал меня словами:
– Здравствуй, Сусанна! А ты ранняя пташка. Если я делала что-то в саду, он обычно замечал:
– Ха-ха, кто не работает, тот не ест.
Эти фразы всегда сопровождались искусственным смехом, который, казалось, исходил не от него. Но я понимала, что он хочет помочь мне освоиться. Тетя Грейс вела себя довольно резко, но не потому, что хотела этого, а просто потому что редко обнажала свои чувства и ощущала некую неловкость наедине с ребенком. Эллен же была добра ко мне, но как-то отстраненно – все мысли моей кузины, которая была к тому же на двенадцать лет старше, поглощал викарий, служивший у ее отца, – мистер Боннер. Они собирались пожениться, как только он получит приход.
- Предыдущая
- 4/113
- Следующая
