Драгоценности Медичи - Бенцони Жюльетта - Страница 15

• Предыдущая
• 15/89
• Следующая

– Если кнели перетомятся, придется объясняться с Евлалией! У нее собачье настроение!

Направляясь к столу, Альдо хлопнул дворецкого по плечу:

– Хотите, я с ней поговорю?

– Она обожает Ваше превосходительство, но слепа и глуха, когда одно из ее блюд в опасности! Быть может, если удастся быстро справиться с супом...

Между тем суп оказался очень горячим. С риском обжечься его героически уничтожили за три минуты. Все лица приобрели прекрасный пурпурный цвет, когда появились рыбные кнели по-мантуански, которые раздулись лишь чуть больше, чем следовало. Тем не менее дегустация началась – разумеется, в полном молчании. Только когда Киприан подал телячье рагу со шпинатом, разговор возобновился. Первой открыла огонь План-Крепен:

– Так что же с этими драгоценностями?

Она смотрела на Морозини, и тот сразу понял, к кому относится вопрос.

– Боюсь вас разочаровать, но я ничего о них не знаю. Медичи были так богаты и у них было столько драгоценностей, что очень легко запутаться. Однако мы можем поразмышлять вместе. В первую очередь я собираюсь подправить несколько демонический образ Фердинандо, созданный моей дорогой супругой. После смерти его брата и Бьянки было произведено нечто вроде вскрытия, и во внутренних органах не обнаружили никаких следов яда...

– Ты действительно веришь, что врачи осмелились бы уведомить об этом великого герцога? – возмутилась Лиза. – Только безумцы или самоубийцы могли бы пойти на такое! Но жертвы в последний раз принимали пищу в его доме...

– Избавься от предубеждения, что это жестокий человек! После Лоренцо Великолепного он был лучшим и мудрейшим правителем Флоренции, блистающей и процветающей при нем в мире и спокойствии.

– Однако сутану свою он скинул, как говорит Лиза, – вмешалась Мари-Анжелин, для которой было священным все, что имеет отношение к религии.

– Сутану он носил чисто символически, и была это не сутана даже, а подрясник. Он стал кардиналом в возрасте четырнадцати лет, как это часто практиковалось в наших княжеских семействах, но никогда не получал рукоположения. Между тем Церковь многим обязана ему, в частности в деле распространения веры, но, как истый Медичи, он любил искусство и был страстным коллекционером античных древностей... Это по его приказу в Риме возвели Виллу Медичи, а уже в качестве суверена он создал порт в Ливорно и сильный флот, способный противостоять турецким пиратам. Он поддерживал очень теплые отношения с Екатериной Медичи, и именно она, можно сказать, выдала за него свою племянницу Кристину, дочь Карла II Лотарингского, который вынужден был отказаться от союза с испанцами. Позднее Фердинандо соединил узами брака свою племянницу Марию и Генриха IV. А теперь перейдем к драгоценностям, – поспешно добавил он, увидев, как его жена и Мари-Анжелин порываются заговорить одновременно.

Обе столь же синхронно закрыли рты. Альдо продолжал:

– У Фердинандо было восемь детей от Кристины Лотарингской, двое из которых возобновили старый союз с Австрией, так что в сокровищницу Габсбургов попало множество украшений, однако я с трудом представляю, что великий герцог предлагает в качестве презента драгоценности, принадлежавшие злополучной шлюхе. Зато он вполне мог включить их в огромную коллекцию своей племянницы Марии. Это было логичнее, поскольку, за исключением пресловутого креста, ее собственный отец подарил их второй супруге. Кроме того, Фердинандо выказал необыкновенную щедрость по отношению к ней. Подумайте сами, ведь галера Марии, на которой она отправилась во Францию, была вызолочена от носа до кормы, украшавший ее французский герб состоял из алмазов и сапфиров, а тосканский блистал рубинами, изумрудами и сапфирами...

– Ну и наворотили! – вздохнула мадам де Сомьер, вяло тыкая вилкой в шпинат, который она не любила.

– Я согласен с вами, и, может быть, вся эта ювелирная мишура несколько осыпалась по ходу плавания, но, если вернуться к тому, что нас занимает, гарнитур Бьянки, скорее всего, попал во Францию вместе с невестой Генриха IV. Мне очень хочется пойти в Лувр, чтобы получше рассмотреть серию больших полотен Рубенса, посвященных Марии Медичи. Я припоминаю, что на одной из них королева изображена с крестом, очень сходным по стилю...

– В таком случае он должен быть среди других драгоценностей Короны, – констатировала маркиза, а затем добавила: – Слушай, а ведь ты не рассказал нам, что удалось тебе узнать от Болдини.

– Да, верно, – произнес Альдо, и лицо его омрачилось. – Ужасная история, я сам пока не знаю, что думать о ней.

– Так расскажи нам! У нас весь вечер впереди.

Он исполнил эту просьбу за десертом, когда подали торт с клубникой. Рассказ был детально точен, он не упустил даже короткую стычку с Риччи, но когда закончил, словно тень набежала на лоб и прекрасные фиалковые глаза его жены. Он не сразу заметил это, поскольку Мари-Анжелин уже бурно радовалась при мысли, что у этого американца есть дворец в Ньюпорте, куда миссис Ван Бюрен пригласила «нашу дорогую маркизу» и, разумеется, ее саму. Помянутая ею маркиза поспешила охладить ее энтузиазм:

– Спокойнее, План-Крепен! Вы еще туда не попали. Меня не слишком соблазняет это приглашение, но если оно дает вам возможность сунуть ваш острый нос в дела подозрительного персонажа и начать охоту...

– Подозрительного, но очень интересного! И если бы Альдо захотел присмотреться к нему поближе...

– Так и есть! Она должна была это сказать, – вскричала мадам де Сомьер, хлопнув ладонью по столу. – Да вы хоть взгляните на Лизу, дуреха! Можете быть уверены, именно этого она и ожидала!

Альдо пристально взглянул на жену, и глаза его засветились нежностью:

– Ты встревожена, сердце мое? Это правда?

– Правда! Я убеждена, что ты уже устремился, пусть даже мысленно, по следу этих проклятых драгоценностей, а эта история мне не нравится. Эти убитые женщины...

– Пока я просто намереваюсь посетить Лондон и, в частности, Скотленд-Ярд.

– Ты хочешь увидеться с Уорреном?

– Да. Его мнение для меня очень важно. И ты могла бы поехать со мной. Это недалеко, и ты бы могла бы пробежаться по магазинам вместе с Мэри. Должно быть, она уже вернулась из Индии, поскольку ее свадьба с Дугласом Макинтайром состоится через два месяца в Шотландии.[11]

– Мэри в Капуртале, где пишет портрет принцессы Бринда, а Дуглас сейчас в пешаварской миссии. Что до свадьбы, она будет через месяц, но только в Дели, во дворце вице-короля. Я получила от нее письмо незадолго до того, как мы уехали из Венеции!

– И ты мне ничего не сказала?

– У тебя всегда столько всяких дел! Ты ринулся в Париж, как молния, и я догнала тебя лишь через несколько дней... Поэтому у меня все вылетело из головы. Ну, а в Лондон ты поедешь один. Я предпочитаю подождать тебя здесь, если только речь не идет о нескольких месяцах! Не задерживайся надолго, иначе я вернусь домой.

Альдо присел на корточки перед женой и взял ее руки в свои:

– Мы ведь дали клятву не расставаться? Поедем со мной в Англию и вместе вернемся домой!

– Нет, дорогой мой! Мне есть о ком позаботиться, и потом, я слишком хорошо тебя знаю! Если ты почуешь след, тебя ничто не остановит, и ты окажешься по ту сторону Атлантики, сам того не заметив.

– Ты так сурово меня судишь? – произнес Альдо с такой глубокой обидой, что Лиза расхохоталась:

– Да не сужу я тебя сурово и вообще не сужу. Просто я должна считаться с тем фактом, что у твоей жены нет права на собственные капризы. Это оборотная сторона медали.

– Тогда я не поеду, – заявил Морозини, поднявшись на ноги.

– Нет, ты поедешь, иначе ты будешь постоянно ломать голову о том, куда же подевались подарки дожа! А мне нужен покой. Хотя бы на несколько месяцев. Так что поезжай в Лондон, и посмотрим, что из этого выйдет!

– Да, но мне не хочется оставлять тебя сейчас. Ты будешь терзаться, а для ребенка это вредно.

– Ну, не до такой же степени! Если хочешь, я скажу тебе, что меня беспокоит больше всего: ты пускаешься один в эту авантюру, а я уверена, что без приключений это дело не обойдется. Если бы Адальбер был с тобой, я была бы куда спокойнее.

• Предыдущая
• 15/89
• Следующая