Чужой - Ахметов Фарит - Страница 22
- Предыдущая
- 22/27
- Следующая
Я возвращался домой поздно вечером. Выйдя из автобуса, я стал переходить дорогу. Улица была пустынна, невдалеке стояла только черная «Волга», прижатая к обочине. Я не обратил особого внимания на то, что двигатель ее работал, и спокойно шел, приближаясь к тротуару. Неожиданно машина сорвалась с места и, быстро набирая скорость, помчалась прямо на меня.
Я прыгнул в сторону и почувствовал дикую боль в ноге. Подвернуть ногу в такой ситуации означало одно: уйти мне не удастся. Крылом «Волга» ударила меня в бедро и отбросила в сторону. Я упал в метре от тротуара и на какое-то мгновение потерял сознание. Очнувшись, я увидел, что автомобиль задним ходом снова наезжает на меня. Номера на машине не было.
Вскочив, я чуть не закричал от боли, но сумел устоять на ногах и побежал наугад туда, где могла оказаться помощь. Честно говоря, не знаю, на что я надеялся, но кое-как доковылял до ближайшего пустыря, где шла какая-то стройка. Может быть, хотел скрыться в темноте среди вагончиков строителей или рассчитывал, что шум привлечет сторожа. Все произошло слишком быстро, чтобы искать лучший выход.
Я с трудом поднялся на пригорок и услышал сзади щелчок захлопываемых дверей. Преследователи явно пустились в погоню. Шансы убежать с поврежденной ногой были минимальны. Я остановился. Легко отдавать свою жизнь я не собирался и приготовился защищаться.
Один за другим прозвучали два выстрела. Почувствовав сумасшедшую боль, пронзившую все тело, я потерял сознание…
Очнулся я на дне глубокого котлована, куда упал оступившись, когда услышал выстрелы. Пули не задели меня. Поврежденная нога распухла, голова раскалывалась. Преследователи, увидев, как я упал, видимо, решили, что дело сделано, а может быть, их что-то спугнуло, раз не стали удостоверяться, жив я или нет. Я кое-как добрался домой, перебинтовал ногу, выпил какие-то таблетки и лег.
Конечно, заснуть я не мог. Что делать? Как жить дальше? Сила явно на их стороне. Я уже давно переступил ту черту, которую не дано переступить никому. Если им не удалось убрать меня вчера, если они промахнулись сегодня, то они обязательно сделают это завтра.
Я был обречен на гибель, и пора было уходить. Но тут я вспомнил, что через день у меня назначена встреча с агентом. Эта девушка должна была передать мне очень важные документы. Если бы они оказались у меня, я имел бы неопровержимые доказательства причастности должностных лиц, в частности, руководителей горисполкома и КамАЗа, к незаконному распределению квартир. Возможно, в документах было и подтверждение получения взяток этими должностными лицами. Я не мог упустить такую возможность рассчитаться с ними за все и решил обязательно встретиться с агентом.
Об этом деле мне было известно немного больше, чем прессе и общественности, к тому же прошло почти семь лет с того дня, когда состоялся суд. Подробности забылись, и те, кто стоял у истоков этого преступления, чувствовали себя достаточно спокойно, продвигаясь вверх по служебной лестнице.
Кое-кого все-таки осудили. Например, срок получила комсомолка Кабирова, в 1983 году исполняющая обязанности инспектора отдела по учету и распределению жилья Набережно-Челнинского горисполкома. Картина преступления Верховным Судом ТАССР была раскрыта только частично, чья-то властная таинственная рука отвела меч правосудия от главных, не названных в приговоре, участников и организаторов преступления.
В ходе следствия было обнаружено несколько сотен ордеров на незаконно выданные квартиры, но из архива горисполкома бесследно исчезли более трехсот корешков ордеров, подлежащих бессрочному хранению. Кабирову просто подставили, отдали один из винтиков хорошо отлаженной системы, действующей до сих пор. Она подала кассационную жалобу в Верховный Суд Российской Федерации, в которой назвала фамилии тех, кто подписывал ордера. Но ни начальник отдела по учету жилья, ни заместитель председателя горисполкома по делу не проходили даже как свидетели. Кабирова спрашивала, как могут один и тот же дом сносить десятки раз, каким образом семьи, даже не прописанные в нем, получают квартиры? Она не снимала с себя часть вины, но справедливо недоумевала, почему правосудие закрывает глаза на поступки тех, кто облечен властью. Или для тех, у кого деньги, закон не писан? Знала ли она, насколько близка к истине? Она сделала вывод, что оказалась жертвой грязных рук дельцов города и просила расследовать это дело заново, восстановить справедливость.
Верховный Суд РСФСР оставил кассационную жалобу Кабировой без удовлетворения.
Агент, которая должна была передать мне документы, была любовницей одного из руководителей города. Однако в условленное время на встречу она не явилась. Через некоторое время я узнал, что ее вычислили и как раз накануне нашей встречи на одной из баз отдыха за городом пытались утопить в бассейне в расчете списать смерть на несчастный случай. Она чудом осталась в живых, вырвалась и внезапно куда-то уехала.
Таким образом, и эта моя последняя попытка нанести Системе ответный удар потерпела неудачу. Борьбу против брежневской мафии я окончательно проиграл. Чтобы разрушить Систему, мало усилий одиночки. Надо, чтобы поднялся весь народ.
Я написал рапорт о переводе в Ижевск. Незадолго до этого в одном из московских журналов появилась публикация, в которой я попытался обобщить все, что знал о милиции. Это мое письмо в редакцию, с одной стороны, помогло мне, поскольку я стал слишком заметен, и мои враги, по-видимому, пока оставили попытки расправиться со мной, а с другой стороны, оно явилось препятствием, затруднившим поиск работы в Ижевске. Прочитав журнал, в МВД Удмуртии, очевидно, решили, что поторопились дать согласие на перевод, и, хотя я лично ездил в Ижевск и прекрасно знал, что у руководителей служб уголовного розыска не хватает по 3–5 человек, вскоре я получил официальный ответ: «Вопрос о Вашем переводе в МВД УАССР рассмотрен отделом кадров. В настоящее время, ввиду прибытия молодых специалистов с Высших курсов МВД СССР, мы не располагаем возможностью решить его положительно…».
Кто там говорит, что преступность захлестнула страну? С преступностью у нас все в порядке, если милиция не нуждается в услугах профессионального сыщика, прослужившего к тому времени в органах двенадцать лет. По моему глубокому убеждению, все дело в том, что сами органы внутренних дел стали неотъемлемой частью преступного мира.
Понятно, что с такими взглядами я не мог рассчитывать на особую милость, когда писал рапорт на имя министра внутренних дел Татарии. Одной из основных причин увольнения по собственному желанию я назвал несогласие с методами работы, которыми пользуется руководство. В органах внутренних дел, писал я, продолжает иметь место сокрытие преступлений, коррупция, грубейшие нарушения социалистической законности.
Мои противники обрадовались такому повороту дел. Слишком много набралось материала, чтобы уволить меня за дискредитацию звания сотрудника милиции. Однако эта затея у них провалилась. Я обратился с рапортом к министру внутренних дел СССР Бакатину. Заканчивался он так: «Я мог бы назвать конкретные фамилии и материалы, благодаря кому и чему я попал в опалу. Но я не хочу никакой проверки, так как устал от бессмысленной борьбы и не верю или почти не верю в торжество справедливости. Темные силы достаточно сильны, у них везде, включая Москву, есть свои люди. Коррупция, как метастазы в теле больного раком, широко распространилась в ОВД. Я не могу подчиняться руководителям, которых не уважаю за их непорядочность, во-первых, и за некомпетентность в решении служебных вопросов, во-вторых».
Я просил Москву только об одном: ускорить мое увольнение из органов внутренних дел. Однако чиновники из министерства вернули мой рапорт в МВД Татарии. Меня вызвали к министру, но ехать в Казань мне не пришлось. Очевидно, руководству УВД г. Брежнева надоело воевать с непокорным милиционером, и они подписали мне рапорт от увольнении.
Я покидал Брежнев навсегда со смешанным чувством облегчения и тревоги. Мне удалось избежать смертельной опасности, но там, в этом городе, остались мои враги. Остались победителями в этой схватке, совершенно безнаказанными и уверенными в своей неуязвимости.
- Предыдущая
- 22/27
- Следующая
