Камни Фатимы - Вульф Франциска - Страница 59

• Предыдущая
• 59/97
• Следующая

– Мир тебе! Где мне найти Саддина?

– Он там, в палатке, – с готовностью ответил мальчик и сильнее схватил за недоуздки обеих лошадей, за которыми присматривал.

– Благодарю тебя, – сказал Ахмад и повернулся к палатке.

– Но у него не будет времени для разговора с вами, господин! – крикнул ему вдогонку мальчик. – Саддин сейчас очень занят.

Ахмад остановился.

– Поверь, мой мальчик, для меня он найдет время, – возразил визирь и продолжил свой путь.

Краем глаза он, однако, заметил, как малый покачал головой и пожал плечами. Потом все мальчики беззлобно рассмеялись.

В палатке было очень темно. Плотные, сотканные из толстого пропитанного маслом хлопка, парусиновые навесы едва пропускали дневной свет, и Ахмад остановился у входа, чтобы его глаза после ослепительного дневного света смогли привыкнуть к полутьме.

Пол покрывал толстый слой соломы как защита от песка и камней. Сильно пахло лошадиным потом, и, на первый взгляд, помещение казалось пустым. Лишь через некоторое время Ахмад увидел мужчин, сгрудившихся в самом конце палатки. Они стояли к нему спиной и были так заняты, рассматривая что-то, что даже не заметили, как он подошел к ним.

– Мир вам! – вежливо поклонился Ахмад. – Где я могу найти Садлина? Я должен с ним…

Один из мужчин повернулся и мрачно взглянул на него.

– Не сейчас!

Грубый, резкий тон заставил Ахмада отступить на шаг. Мужчины перед ним опять образовали плотное кольцо из спин и плечей. В любой другой день Ахмад покорился бы судьбе и со своими нерешенными вопросами отправился домой, но сегодня речь шла о камне Фатимы, о святыне, которую он должен был защитить от осквернения. Гнев. Его обдала волна неистового и праведного гнева, что случалось с ним крайне редко. С силой, которой он сам не ожидал от себя, он раздвинул двух стоящих прямо перед ним мужчин и оказался в кругу. Не обращая внимания на ругательства и проклятия, которыми они щедро осыпали его, Ахмад смотрел на Саддина, сидящего на полу на корточках.

– Саддин, – громко сказал Ахмад, – мне нужно поговорить с тобой. Срочно!

– Вы слышали ответ, Ахмад аль-Жахркун. Не сейчас! – процедил сквозь зубы Саддин, не удостоив Ахмада даже взглядом. На лбу кочевника выступили капли пота. Может быть, Саддин приболел? И в этот момент Ахмад увидел, что дело вовсе не в состоянии здоровья молодого человека. Лошадь корчилась от боли, вскидывала голову, сопела, фыркала и ржала. Ее живот раздулся, как свиной пузырь. Четверо сильных мужчин крепко держали ноги и хвост лошади и успокаивали ее, левая рука Саддина по самый локоть ушла в утробу животного. Остальные мужчины молчали, будучи немыми свидетелями борьбы, которая разворачивалась на их глазах. Вновь и вновь Саддин успокаивающим голосом обращался к лошади, давал другим мужчинам указания и все время ощупывал что-то в ее чреве. Великий визирь отступил на два шага назад и встал в общий круг.

– Это надолго? – спросил он мужчин, стоявших рядом.

– Только Аллаху известно, – ответил один из них и беспомощно пожал плечами. Он говорил тихо, как будто находился в комнате больного. – Вообще Саддину следует поторопиться. Если в ближайшее время ему не удастся повернуть жеребенка во чреве кобылы, он потеряет обоих. Кобыла мучается с ночи. Она очень сильная и выносливая, но долго не выдержит. Ее силы на исходе.

Ахмад, волнуясь, переминался с ноги на ногу. Его совсем не интересовало, что кобыла производила на свет потомство в адских муках. Ему также было все равно, останутся ли в живых кобыла и ее жеребенок или нет. Он вообще не любил лошадей. И как раз сейчас, когда речь шла о камне, от которого зависела дальнейшая судьба всех верующих, жизнь какой-то кобылы и ее жеребенка была самым незначительным, что только он мог себе представить. Но Ахмад молчал. Он не отважился заговорить с кочевником во второй раз. Саддин никогда не повторял дважды, а когда впадал в гнев, был непредсказуем. И уж вряд ли при таких обстоятельствах мог думать о перепродаже камня.

Эти мысли утешили Ахмада, и он остался молча стоять в кругу, безучастно наблюдая за происходящим и моля Аллаха сохранить драгоценность в безопасности. Однако постепенно стал проявлять интерес к тому, что разворачивалось перед его глазами. Он начал волноваться за кобылу и ее нерожденного жеребенка. Кобыла дрожала в изнеможении. Ржание ее становилось все тише и слабее. Ахмад невольно начал перечислять все девяносто девять имен Аллаха. Жемчужины четок скользили по его пальцам, когда кобыла и ее жеребенок боролись за жизнь. Но вот среди собравшихся прошел легкий шепот. Ахмад встал на цыпочки, чтобы лучше видеть. Саддин держал в руках две маленькие нежные ножки, которые он ловко обвязал канатом.

– Зала, тяни жеребенка, – сказал он одному из мужчин, отдавая ему канат.

Бедное животное было настолько измучено, что едва дышало. Саддин всем своим весом навалился на него и обеими руками стал усиливать родовые схватки. Всякий раз, когда он нажимал на живот кобылы, другой мужчина тянул канат. Затаив дыхание, Ахмад наблюдал, как сначала показались ноздри жеребенка, потом закрытые глаза, уши, шея…

Неожиданно все пошло очень быстро, Ахмад едва успевал следить за процессом. В определенный момент мужчина еще раз потянул за канат, Саддин сжал живот кобылы, и жеребенок, мокрый, со странной белой шкуркой, оказался на соломе. Двое мужчин тут же опустились на колени и начали вытирать новорожденного, а Саддин занялся последом. Как зачарованный, Ахмад наблюдал за тем, как жеребенок открыл глаза и поднял голову. С удивленным, недоверчивым выражением он смотрел вокруг. Голова его моталась из стороны в сторону, тоненькая шея была еще слишком слаба.

Ахмад впервые присутствовал при родах. С умилением он рассматривал крохотное существо, лежащее перед ним на соломе. Как прекрасно и совершенно творение Аллаха!

Усталый и изможденный, Саддин поднялся с пола, вытер мокрое от пота лицо и окровавленные руки полотенцем. Его рубашка и брюки были заляпаны кровью, волосы мокрыми прядями прилипли к голове. Он как будто только что вернулся с поля боя. Мужчины хлопали его по плечу, поздравляли с рождением жеребенка, и Саддин, несмотря на усталость, светился от радости. Увидев Ахмада, он посерьезнел.

• Предыдущая
• 59/97
• Следующая