Свадебное путешествие Лелика - Экслер Алекс - Страница 21

• Предыдущая
• 21/103
• Следующая

— Нет, вряд ли, — наконец сказал он. — Откуда там было взяться этим христианам? Это какой-нибудь иудей кепку спер. Чтобы закрыть мне путь к Богу.

— Надеюсь, — издевательски сказал Макс, — ты после этого жуткого случая сразу же пошел в православную церковь и покаялся?

— А мне-то зачем каяться? — наивно ответил Славик. — Это пускай тот негодяй кается, который мою кепку спер. Жалко кепку. Она знаешь какая красивая была? С разноцветными ленточками, с бубенчиками…

— Ну, если с бубенчиками, — усмехнулся Лелик, — тогда действительно безобразие. Тогда я тебя поддерживаю. Негодяи они, однозначно! Так что, ты с нами в синагогу сегодня не пойдешь?

— Ни за что, — решительно сказал Славик. — Второго такого позора я не перенесу.

— А если я тебе достану кепку и мы с Максом будем тебя охранять со всех сторон? — спросил Лелик.

— Тогда пойду, — легко согласился Славик. — Мне всегда было интересно, что там внутри. В прошлый раз меня же оттуда так и выперли. Ни одним глазком не дали посмотреть.

— Ужасы какие ты рассказываешь, — подал голос Макс. — Прям преследования первых христиан. Ты прям мученик.

— А ты сейчас в лоб получишь, если будешь издеваться, — вдруг рассердился Славик.

— Ладно, хорош ругаться, — сказал Лелик. — Уже в Брюссель въезжаем. Славик, ты давай ищи нужную улицу. Брюссель не такой уж и маленький, чтобы мы случайно уперлись прямо в «Хилтон».

Славик послушно закивал головой, раскрыл карту Брюсселя и углубился в ее исследование. Минут через пять Лелик спокойно спросил:

— А ты какую улицу-то ищешь?

— Не знаю, — недоуменно ответил Славик. — Ты же так и не сказал, какая нам нужна.

— Вот именно, — многозначительно сказал Лелик. — Поэтому я не понимаю, что ты там изучаешь.

— Он заносит план города в свой пострадавший от иудеев мозг, — вякнул Макс со своего заднего сиденья.

Славик молча сложил карту и также молча треснул ею Максу по лбу.

— Класс, — сказал Макс. — Ударное обучение. Мне этот план теперь прямо в мозг проник.

— Славик, — грозно сказал Лелик, который понял, что он сейчас заедет черт знает куда. — Ищи улицу под названием Волчья Канава. Там наш отель стоит.

— Милое название, — прокомментировал Макс. — Очень симпатичное. Сразу хочется там пожить с недельку.

Славик снова углубился в изучение карты.

— Нашел? — не выдержал Лелик через пару минут.

— Не-а, — ответил Славик. — Всю карту прорыл. Нигде нет такого названия.

— Подожди, — сказал Лелик, — а ты знаешь, как это называется по-французски?

Славик недоуменно посмотрел на Лелика.

— Н-н-нет, — наконец сказал он.

— А что же ты ищешь?

— Блин, что ты меня путаешь-то? — вспылил Славик. — Сказал искать волчью канаву, я и ищу волчью канаву. Хрен ее знает, как она по-французски называется. Какая-нибудь «ля волк э траншей».

Лелик припарковался, достал сотовый и стал звонить Шурику. Тот, узнав о возникшей проблеме, сделал очень просто: подробно выспросил Лелика о том, где они сейчас находятся, сориентировался и стал прямо по телефону давать указания, куда ехать. Лелик вел, держа одной рукой телефон, и они через каких-то семь минут добрались до нужной гостиницы.

— Слушай, как ты так можешь? — восхитился Лелик. — Это же весь город надо в башке держать.

— Я в институте на спор в шахматы играл, не глядя на доску, — объяснил Шурик. — По три рубля за партию. Хорошие деньги делал, между прочим. Ладно, заселяйтесь — там на твою фамилию номер забронирован, — а я к вам подъеду через полчаса.

— Приехали, — сказал Лелик друзьям, опустив трубку. — Выгружаемся.

Хохлов оказался человеком слова. В «Хилтоне» для Лелика и сопровождающих лиц был забронирован номер, так что уже буквально через несколько минут они открывали дверь своей комнаты.

— Ух ты, — восхитился Макс, глядя на две огромные кровати, стоящие по разным углам помещения. — Чур моя та, что у окна.

— Нашел тоже пионерский лагерь. Обломись, бабулька, — лениво сказал Лелик, кидая свою дорожную сумку именно на ту кровать, на которую Макс положил глаз. — У окна спит главный человек в нашем отряде — водитель и инвестор. То есть я. На второй кровати будет спать Славик. Слава богу, тут кровати раздельные и мне не придется терпеть его приставания. А ты, Максюта, будешь спать как обычно — на детском диванчике. Вон он, в углу стоит.

— Почему я все время сплю на детском диванчике? — разобиделся Макс, который уже давно не ел, поэтому готов был обижаться на любое замечание. — Почему, например, не Славик?

— Меня всегда пугала твоя склонность к широким обобщениям, — сказал Лелик, распаковывая сумку. — Что значит «всегда сплю на детском диванчике»? Ты на нем спал только один раз. Вчера ночью. Вот поспи на нем раз десять, тогда и будешь иметь право говорить «всегда». В данном же случае твоя выборка — нерепрезентативна.

— Опять будешь тыкать мне в глаза свое идиотское высшее образование, да? — совсем обозлился Макс. — Быдлом меня хочешь выставить? Да я, между прочим, журналист!

— Кто журналист — ты журналист? — возмутился Лелик. — Да ты даже рядом не журналист! Журналисты — они знаешь какие? Они же шакалы, волки! Разорвут в клочки — даже пискнуть не успеешь. А ты… Видел я твои статьи. Да ты о террористических актах пишешь так, как будто речь идет об открытии детского сада. Ля-ля, сю-сю… Ни фига ты не журналист! Не волк ты! Не шакал!

— Ах так! — сказал Макс, белый от злости, и только он намеревался выдать какую-то уничижительную тираду, как вдруг дверь номера распахнулась и туда вошел Саша Хохлов…

Собственно, термин «вошел» был явно неприменим к методике передвижения, исповедуемой Хохловым, потому что он не входил, а врывался, влетал, вламывался неистовым торнадо и сразу заполнял собой всю комнату, хотя был довольно изящного телосложения.

Впрочем, когда Хохлов стремительно появился на пороге, он застыл на несколько секунд, выискивая глазами старого друга, так что Лелик успел оглядеть его с головы до ног и поразиться перемене, которая за эти годы произошла с приятелем. Если в России Шурик был тихим очкастым еврейским юношей, ощущал себя тихим очкастым еврейским юношей и вел себя как тихий очкастый еврейский юноша, то в Бельгии с ним явно что-то произошло.

До приезда в Брюссель, основываясь на телефонном разговоре, Лелик думал, что Шурик со страшной силой ударился в религию и теперь похож на классического хасида с его черным костюмом, шляпой и вечными пейсиками, однако человек, стоящий на пороге, был одет в стильные брюки, рубашку и спортивный пиджак, а на голове его не было не только шляпы, но и даже волос — Шурик был подстрижен под типичного «нового русского». На правой руке Шурика светился перстень весьма солидных размеров. Очки Шурик утратил — видимо, нацепив контактные линзы, — а в его глазах извечная еврейская мировая скорбь сияла таким яростным весельем и какой-то потаенной угрозой, что Лелику сразу захотелось вытянуться во фрунт и не моргать.

Короче говоря, Шурик из тихого еврейского мальчика превратился в черт знает что, и это его новое состояние на первый взгляд не поддавалось никакой четкой классификации. Конечно, больше всего сейчас он был похож на классического «нового русского», однако для такого типажа у него были слишком умные глаза и слишком стильная одежда. Но на правоверного еврея он тоже был похож не больше, чем Макс на вождя племени зулусов.

— Лелик, мерзавец, наконец-то! — крикнул Шурик, бросился к Лелику и стал тискать его в объятиях. Лелика этот жест тоже сильно удивил, потому что раньше Шурик был намного более сдержан в проявлении своих чувств.

— Шурик, привет, — сказал Лелик сдавленным голосом, потому что Шурик мял его так, как будто хотел сделать из приятеля тесто для небольшого канапе на шесть персон.

— Встреча старых друзей, — ревниво сказал Макс. — Я сейчас заплачу.

Шурик бросил мять Лелика и внимательно посмотрел на Макса. Тот занервничал. Шурик не прекратил улыбаться, однако Макс четко понял, что если не объясниться, то Шурик сейчас сделает так, что уже у Макса в глазах появится вся мировая скорбь.

• Предыдущая
• 21/103
• Следующая