Заговор Черной Мессы - Белянин Андрей Олегович - Страница 29
- Предыдущая
- 29/42
- Следующая
Наверно, были еще и другие куплеты, из-за треска расплавившегося воска я больше не расслышал. Митяй окончательно впал в транс, зачарованный бабкиными напевами.
– Лей! – крикнула Яга, и я махом булькнул содержимое сковороды в ведро с водой. Вверх взлетело дурманное облачко пара.
– Ну-ка, Митенька, посмотри да скажи нам, это ли тебя напугало?
– Да… – прокашлявшись, заговорил он. Древнерусская шоковая терапия одержала зримую победу – к нашему сотруднику вернулись ум и сознание. – Она это… насекомая окаянная…
Яга демонстративно ткнула крючковатым пальцем в ведро. Я осторожно заглянул – расплавленный воск застыл в ледяной воде причудливой лепешкой, по очертаниям своим более всего напоминавшей… муху!
– Теперь нам все ясно, – авторитетно-экспертным тоном заявила бабка. – Кое-кто хотел у нас и этих пленников на тот свет отправить. Для того и мухой обернулся, чтоб мимо стражи стрелецкой проскочить. Да кто ж знал, что в порубе дурачок наш сидеть будет? Он небось муху-то углядел да со скуки и прихлопнул!
– Не со скуки, а по приказу начальственному, – хмуро буркнул Митька. – Никита Ивыныч сами сказать изволили: «Чтоб ни одна муха не пролетела!» Я и исполнял со всем служебным рвением…
– Ага, ладошки-то у него как лопаты совковые. Один раз хлопнул – все, лекарей зазря не тревожь, ищи гроб необычной формы. Вот так, Никитушка, оно все и было. Парень наш как труп увидел да руки свои к глазам поднес, сразу в крик ударился, стрельцов перебаламутил. Осталось узнать, кто ж это был…
– Один из охранников немецкого посла, исчезнувший вместе со своим господином, – задумчиво ответил я. – Там мало чего осталось для опознания, сплошное месиво. Только ноги как-то уцелели, а на них немецкие ботинки с пряжками. Фасон характерный, с сапожками сафьяновыми или лаптями никак не спутаешь. Что-то я подзабыл, а какой штат телохранителей был у нашего Шпицрутенберга? Восемь или десять человек? Двое были отравлены, четверо застрелены на месте преступления, один убит в порубе, двое живых под охраной – итого уже девять. Либо у посла остался всего один страж, либо мы не всех знаем.
– Сам-то он куда делся?
– Пропал. Вроде бы еще утром уехал во дворец, но там не появлялся, в слободу назад не поворачивал, но, может быть, ребята Еремеева уже что-нибудь выяснили. Мне кажется, за его исчезновением скрывается что-то важное…
– Думаешь, не пастор воду мутит? – прозорливо сощурилась Яга.
– Не знаю. Но готов предположить некоторую синхронность их действий. Или они работают в паре, умело прикрывая друг друга, или существует кто-то третий, успешно манипулирующий ими обоими. Вот этого третьего мы и не знаем…
– Батюшка сыскной воевода, – подал голос молчавший доселе Митька, – а вот за то, что я этого немца… муху эту… ну, прихлопнул… мне за это ничего не будет?
– Ничего, – решил я, – спишем как необходимую самооборону. Если бы он успел превратиться в человека, то для исполнения преступного замысла все равно должен был бы избавиться от тебя, как от свидетеля. На том и будем стоять в суде…
– Дык… я ж не об этом… а вот награда какая ни есть за это дело положена?
– Митя, не наглей! – построжел я. – У тебя уже одна медаль есть, достаточно.
– Так ведь я ж… подвиг, можно сказать, совершил! Мало ли, такого злодея обезвредил… пленных спас, целых двух, да еще граждан сопредельного государства.
– Митенька, – с угрожающей лаской в голосе поднялась Баба Яга, – сходи, касатик, ко мне в комнатку, погляди не торопясь, чем там разные спорщики занимаются. Подумай на досуге. Как надумаешь, приходи…
Он пожал аршинными плечами, свысока посмотрел на Бабу Ягу, и, чуть рисуясь, отправился по указанному маршруту. Появившийся через пару минут Митька был уже совершенно другим человеком. Тихий, скромный, исполнительный, подчеркнуто вежливый и полный совершенно бескорыстного желания услужить всем сотрудникам отделения. Как все-таки умеет моя хозяйка находить нужные струнки в суровых мужских характерах… Она – врожденный педагог для исправительных колоний!
Мои теплые размышления прервал яростный стук в ворота. Стрельцы впустили на территорию отделения целый отряд конной гвардии царя Гороха. Начальствующий над ними боярин внимательно оглядел весь двор и грозно потребовал:
– А ну, говори, сыскной воевода, где у тебя святые отцы в заключении томятся? Думал, государь не узнает? Ан нет тебе! Ему уже доложили, как жиды с пищалями да пушками всех священников православных к тебе в милицию на допрос прикладами позагоняли. Ну, кайся, сыскной воевода… Спрашиваю в последний раз, где мученики?!
Моих сил хватило только на кривую улыбку…
К вечеру я немного отошел. Баба Яга спровадила бородатого поборника «униженного жидами» христианства. Митька, побегав по городу, нашел Фому Еремеева и выяснил, что никаких следов немецкого посла по-прежнему не обнаружено, но поиски продолжаются. Пленные телохранители хоть и дрожали от пережитых волнений, но давать какие-либо показания отказывались категорически, ссылаясь на полное незнание языка. Пришлось скрепя сердце отконвоировать обоих в пыточную башню царского двора. Там и переводчиков больше, и сведения добудут без лишней суеты. Может, это кому и покажется нецивилизованным, но события давно вышли за рамки общечеловеческих ценностей.
Началась война… самая настоящая, с жертвами, планами боевых действий, линиями обороны, окопными перестрелками, неожиданными атаками, диверсионной деятельностью и кровью. В обычном мире борьба с преступностью не переходит границ взаимоприемлемого компромисса. Милиция докладывает о планомерном «ужесточении методов», а преступники исправно легализуют свой бизнес и аккуратно платят налоги на содержание той же милиции. Все принимает взаимопроникающие формы, создавая определенную гармонию отношений. Здесь этому еще не научились, не тот уровень социального развития. Криминал пошел на уничтожение правопорядка! Что же нам остается? Только принимать адекватные меры – на войне как на войне. Поэтому, «бросая» двух явных преступников в «кровавые лапы» царских палачей, особых угрызений совести я не испытывал.
Как только небо стало мягко темнеть, мы с бабкой уселись за дежурное чаепитие. Хотя, скорее всего, это напоминало служебный отчет в неслужебной обстановке, корректировку планов действий и разработку будущих операций.
– Что делать думаешь, участковый?
– Ума не приложу. Вы же видите – стоит мне что-нибудь запланировать, как все тут же идет наперекосяк. То пастор не вовремя заболел, то посол решил похититься… Церковь их, строящуюся, я осмотрел – голые стены, ничего особенно подозрительного.
– Стены голые? – недоверчиво сощурилась Яга. – Вот уж странно так странно… Да ведь в храмах католических и мозаики, и витражи из стекол разноцветных, и полы разными плитами выложены, и колонны, и карнизы, и скульптуры всякие… Что, совсем ничего нет?
– Абсолютно, – кивнул я.
Честно говоря, никогда не имел особенного представления о том, как должны строиться культовые сооружения. Если вдуматься, то старушка совершенно права – в помещение без окон витражные стекла не вставишь, каменный пол повторно декоративными плитками не выстилают (или выстилают?), если строители этого не сделали сразу, то, значит, так и планировалось.
– Выходит, мы нашли место проведения черной мессы?
– Нашли. В нужный день они все стены черными полотнищами позанавесят, на пол черную кожу бросят, алтарь черным бархатом покроют – вот место и готово. Надо бы там охрану выставить…
– Рискованно… – призадумался я. – Двух-трех стрельцов могут попросту убить, а мы и так несем потери.
– Так оставь больше.
– Тогда они просто «залягут на дно» и, подобрав другое место, тайно проведут мессу там, а мы будем охранять пустое помещение. Я не хотел бы их спугнуть…
– Ладно, – решилась Яга, – охрану я свою посажу. У моего Василия в немецкой слободе две крали есть, попрошу, чтоб по-свойски договорился. Из бюджета отделения оплатишь сметаной.
- Предыдущая
- 29/42
- Следующая
