Купе смертников - Жапризо Себастьян - Страница 23
- Предыдущая
- 23/40
- Следующая
Навстречу ему попался юноша в плаще. Он поднимался наверх, туда, где находились комнаты для прислуги. И если у Грандена волосы были иссиня-черные, то у этого совсем светлые, он был еще моложе Грандена, серьезный, занятый своими мыслями, он кого-то напомнил ему. Вероятно, он уже встречал его в этом доме в субботу.
— Вы приятель Грандена? Юноша остановился, покраснел, сказал «нет, мсье, нет», не очень понимая, о чем его спрашивают.
Спускаясь, Грацци пытался вспомнить, каким был он сам в семнадцать лет, в двадцать, о всяких глупостях.
Он позвонил в префектуру из кафе на площади Бланш. Алуайо уже вызвал мадам Риволани, которая с минуты на минуту должна была появиться, мужа Жоржетты Тома, Боба Ватского, сестру Кабура. Все они обещали прийти к концу дня.
Сестра Кабура, жившая в Кретейе, собиралась привезти с собой детей, ей не с кем было оставить их после школы. Она даже не знала, что брат ее ездил в Марсель.
— А где Малле?
— У другого телефона, на связи с Марселем. Они позвонили полчаса назад, сообщили кое-что любопытное, показания служанки гостиницы. Той самой гостиницы «Отель де Мессажери». Малле хочет поговорить со служанкой, ему это кажется важным.
— Что «это»?
— Лучше я передам ему трубку, я не очень в курсе.
— Ладно, я все равно сейчас буду. Ты отыскал родственников актрисы?
— У меня есть адреса, которые нашли у нее. Продюсеры, актеры. Те, с кем я смог связаться, плохо ее знают. Они не говорят этого, но, видимо, считают ее занудой.
Было четверть четвертого, когда он приехал в префектуру, позабыв взять счет у шофера такси.
Как раз в это время допрашивали мадам Риволани, он взглянул на нее издалека, приоткрыв дверь в комнату инспекторов. На ней было красное пальто, которое она завтра же отдаст перекрасить в черный цвет, она напряженно сидела на стуле, зажав в зубах кончик платка. Алуайо печатал на машинке, не решаясь взглянуть ей в лицо.
Малле сидел за своим столом и, низко наклонив голову, что-то писал. Он поднял на Грацци покрасневшие от усталости глаза.
— В среду вечером, когда Жоржетта Тома и стюард возвратились в гостиницу — было одиннадцать часов, — служанка слышала их разговор на лестнице. Ее зовут Сандра Леи. Я позвонил по телефону и попросил, чтоб она как можно точнее повторила их слова. Вот приблизительно о чем они говорили…
Он взял со стола листок бумаги. Жоржетта Тома якобы сказала: «Да нет, у меня все в порядке. Не обращай внимания. И потом, я не совсем уверена». Они поднимались в ее номер и, проходя мимо Сандры Леи, замолчали. Служанка говорит, что эта сцена показалась ей странной, потому что Жоржетта Тома не только не поздоровалась с ней, но как бы даже не заметила ее. Она утверждает, что обычно красотка говорила ей что-нибудь приятное.
— Что же она подумала?
— Она хорошо запомнила: «Я не совсем уверена». Она убеждена, что это точные слова. Она решила, что красотка беременна и это ее мало радует.
— Ерунда. Судебно-медицинская экспертиза обнаружила бы…
— Но сама красотка могла заподозрить такое. Кто знает? Во всяком случае, в Марселе тотчас же послали к стюарду. Через несколько минут они должны сюда позвонить.
Таркен тоже решил, что все это глупости, но Жоржетта вполне могла ошибиться и подумать, что забеременела.
Таркен сидел за своим столом в пиджаке, в шляпе, и перед ним лежала целая гора папок из отделов криминалистики и информации, где имелись сведения обо всех случаях кражи и исчезновения револьверов. Он перехватил взгляд Грацци и сказал: нечего ломать себе голову, я человек разумный, я затребовал это еще утром и сейчас как раз просматриваю. Он добавил, что и сам потрясен тем, сколько оружия исчезает и переходит из рук в руки.
— Тащат оружие даже у нас, просто невероятно. В феврале забрали одного жулика, он стащил «пушку» у регулировщика из комиссариата Сен-Сюльпис, когда тот возвращался домой. К счастью, револьвер не был заряжен, а то бы он всадил ему в башку его же собственную пулю, а так ограничился ударом свинцовой трубки.
Он похлопал ладонью по лежавшим перед ним папкам и сказал, что эти штуковины многому могут научить, просто с ума сойти, ну, а ты откуда пришел?
Грацци опустился в кресло напротив него, расстегнул пальто и рассказал о встрече с Эриком Гранденом.
— Эти ребята тоже многому могут научить, — заметил Таркен. — Надо бы тебе как-нибудь в субботу пообедать с моим оболтусом. Уж скоро двадцать два, а ума не больше, чем в тот день, когда я впервые сказал ему «гули-гули» в родильном доме Сент-Антуана. Желаю тебе от души, чтобы твой сын тебя радовал.
— Мы тоже были такими, — отозвался Грацци.
— Ты шутишь? Ты мог позволить себе курить одну за другой такие дорогие сигареты? Тебе тоже не давали покоя живопись или ферма в Австралии? Ты бы мог после ужина делить свою подружку с приятелем, который в кабачке играет танго? Мы тоже были такими, но только с той разницей, бедный мой простофиля, что они с другой планеты.
В 15 часов 50 минут Малле снова связался по телефону с Марселем. Пьер Бекки не мог припомнить тот разговор в среду вечером, говорил, что Жоржетта Тома, как и все, попадала в разные передряги, и он не обратил на это внимания.
Впрочем, помнил он или нет, уже не имело значения, так как у инспектора-корсиканца, звонившего сейчас из Марселя, того самого, который передал первое сообщение, появились новые сведения и он изложил их со своим корсиканским акцентом без излишнего энтузиазма, так как еще не знал, скажут ли ему за это спасибо или обзовут болваном.
У Малле, он сам не знал почему, то ли от усталости — ведь он три ночи не спал, — то ли от сознания, что ему сообщили нечто очень важное, закружилась голова. Он проговорил: «спасибо, старина», уцепившись отяжелевшей рукой за край стола, потом посидел с минуту, уставившись в пустоту, сжав пальцами переносицу. Семьсот тысяч старых франков! Цена дешевого автомобиля. Разве можно убить человека ради семисот тысяч франков?
Он встал, направился к двери, обернулся к Алуайо, который оставался в комнате один и сидел, прижав трубку к уху, и сказал:
— Жорж, Жорж, говорю тебе, не стоит тратить нервы, оставь это, думаю, мы напали на след.
Он вошел в кабинет к шефу, где сидели Грацци и Таркен, и проговорил: простите меня, может, я и скажу сейчас глупость, но красотка, актриса и шофер не стоят каждый и двухсот пятидесяти тысяч старых франков. На прошлой неделе в одном марсельском кафе был продан лотерейный билет. Он выиграл семьсот тысяч старыми. Понятно, выигрыш не самый крупный, но что вы на это скажете?
На губах у шефа сразу заиграла улыбка, отвратительно самодовольная улыбка. Грацци же, соображавший куда медленней, еще секунды две сидел, повернувшись к двери, глядя на Малле, ничего не понимая. Потом он вскочил и протянул руку к телефону.
Таркен уже успел схватить трубку и попросил соединить его с кем-нибудь из компании Национальной лотереи, и побыстрее, а также заказал два разговора с Марселем, с префектурой и с кафе на улице, как ее там (Феликса Пиа, подсказал Грацци), на улице Феликса Пиа. Не знаю я, как это пишется, и номера телефона тоже не знаю, не лезьте ко мне со своими глупыми вопросами.
Номер билета был 51708 (разряд 2). Он был в продаже в кафе на улице Феликса Пиа в последний четверг сентября вместе с двадцатью тремя другими билетами полного номинала.
Хозяин кафе считает, что нечего поднимать столько шума из-за такой мелочи. В 1935 году он продал билет с главным выигрышем, в пять миллионов тогдашних франков. Можете себе представить… А сейчас билетов, выигрывающих до миллиона старыми, он продает в год больше полусотни. Популярности ему они не принесли. «Билет-убийца» — конечно, такой заголовок мог бы произвести впечатление, но господа из Парижа не дети, они сами должны понимать, что он предпочел бы обойтись без подобной рекламы.
- Предыдущая
- 23/40
- Следующая
