В трущобах Индии - Жаколио Луи - Страница 39

• Предыдущая
• 39/152
• Следующая

Некоторое сходство его жизни, полной приключений, с жизнью Барнета соединило этих двух людей узами тесной дружбы. Вот почему Барбассон-Шейк-Тоффель часто говаривал своему другу Бобу с тем неподражаемым акцентом, от которого он никогда не мог отвыкнуть:

— Те, те, те, Барнет! Как бы я желал иметь сына, чтобы женить его на дочери, которую тебе следовало бы иметь. Моя мечта соединить наши семьи.

Оба были холостяки, но это не мешало Бобу отвечать:

— God bless me! Какая счастливая мысль! Это устроить можно.

Любопытные типы, как видите. Когда они бывали вместе на шхуне, то разве очень и очень серьезные заботы могли помешать тому, чтобы общество их не заставило Сердара забыть все тревоги и печали.

Вернувшись после вторичных галсов обратно к острову, «Диана» остановилась и выслала к берегу шлюпку, где тотчас же заняли места все пять спутников. Ауджали последовал за ними вплавь. Когда шлюпка пристала к шхуне, колосс сам поместился под тали, на которых его с помощью крепкого каната подняли на борт. По окончании этой операции Сердар обменялся обычными приветствиями со всем экипажем и затем просил Шейк-Тоффеля объяснить ему неожиданное прибытие «Дианы», которое так сильно заинтриговало его.

— Каким образом случилось, что вы, вместо того чтобы крейсировать у северной части острова, очутились у южного, и как раз в ту минуту, когда мы прибыли к берегу?

— Очень просто, командир, — он всегда называл этим титулом Сердара, — очень просто. Вы должны помнить, что на наше путешествие на Цейлон я всегда смотрел, как на величайшее безумие, и никогда не одобрял его, простите меня за откровенность. И вот я сказал себе: так же верно, как дважды два четыре, что на их следы нападут и будут травить, как диких зверей.

— Так все, действительно, и случилось.

— Гм! Я был прав… а так как мне прекрасно известно топографическое расположение острова, то я сказал себе: смотри в оба, Шейк-Тоффель! Невозможно, чтоб друзья сели на шхуну в Манаарском проливе. Им нет другого способа бежать, как скрыться в горах и джунглях на юге, где никто не осмелится их преследовать. Я и решил полавировать с южной стороны острова, надеясь мимоходом захватить вас.

— Что и случилось.

— И что доказывает, что я всегда прав. Не так ли, Барнет?

— Вы прямо-таки спасли нас, любезный капитан, — сказал Сердар. — Меня, признаться, мучили сомнения относительно удачи нашего путешествия по северным деревням, которые населены сингалезами, нашими смертельными врагами.

— Все дело, главным образом, в том, чтобы вы были здоровы и невредимы. Теперь, когда мы снова все вместе, в какую сторону поворачивать «Диану»?

— Вы знаете… на Коромандельский берег. Мы едем в Пондишери.

Огонь был уже разведен, чтобы идти под парами, так как ветер был встречный.

— Готовься! Вперед!.. — крикнул Шейк-Тоффель. — Держи против ветра!

И «Диана», сделав оборот, отклонилась от первоначального курса, повернув против ветра, и на всех парах понеслась по направлению к индо-французскому городу.

Сердар готовился сыграть там великую партию, результатом которой в случае удачи должно было быть изгнание англичан из Индии и восстановление во всем его величии владычества Франции в этой стране. Голова его, само собой разумеется, была залогом этого предприятия, которое должно было закончиться похищением генерала Говелока; но он ни минуты не задумывался над этим. Жизнь влекла его к себе лишь благодаря тем обязанностям, которые он дал себе слово исполнить. Из всех спутников его только Нариндра и Рама были посвящены в тайну; он боялся, что Барнет может проболтаться, и решил сообщить ему об этом в самую последнюю минуту, когда ему придется исполнять роль, назначенную в этом деле. Что касается Шейк-Тоффеля-Барбассона, он не так давно знал этого провансальца, чтобы иметь возможность составить себе правильное суждение об его внутренних качествах. Он мог не устоять против сильного искушения быть озолоченным с головы до ног англичанами, и так как все участие его в этом деле ограничивалось только тем, что он, сообразно приказаниям Сердара, должен был крейсировать с «Дианой» в водах Пондишери, то Сердар не находил нужным подвергать его бесполезному испытанию. Не следует никогда без особенно на то серьезных причин ставить человека в затруднительное положение между его совестью и золотом; в большинстве случаев совесть стушевывается…

Погода была великолепная; поверхность моря была гладкая, как зеркало, все показывало, что «Диана» будет в Пондишери на другой день вечером, перед заходом солнца.

После того, как Франция владела положительно всем Деканом со всем его населением в восемьдесят миллионов человек, тогда как Англия не имела в Индии ни одного даже дюйма земли, у нее в настоящее время остались в этой стране, живущей еще подвигами Дюплекса, Бурдонне, маркиза Бюсси, Лялли-Толлендаля, лишь второстепенные владения, которые греются на солнышке под отеческим покровительством ее знамени. Владения эти следующие: Пондишери Карикал на Коромандельском берегу, Янау на берегу Орикса, Махе на Малабарском берегу и несколько незначительных колоний в Бенгалии. Но по трактату 1815 года мы не имеем права заниматься приготовлением опия, соли и воздвигать укреплений в Пондишери; мы живем, одним словом, у англичан — и они дают нам это чувствовать.

С самого начала великого восстания сипаев весь юг Индостана ждал с нетерпением сигнала Франции, чтобы примкнуть к этому восстанию; жители Пондишери вели сношения со всеми раджами, лишенными трона, и со всеми теми, кому англичане, назначив резидента, оставили лишь призрак власти. Все было готово. Губернатору достаточно было сказать одно слово, одно единственное: «Вперед!» и все восемьдесят миллионов человек взялись бы за оружие с криком: «Да здравствует Франция!».

Полк морской пехоты, составлявший в то время гарнизон Пондишери, мог снабдить туземные войска достаточным количеством офицеров; офицеры высших чинов заняли бы места главнокомандующих, капитаны — бригадных генералов, поручики и подпоручики — полковников, прапорщики, командиры и все солдаты — капитанов. Не подумайте, что я повествую вам о вымышленном заговоре; он существовал действительно, и если не удался, то по самым пустым причинам.

Но прошло семь месяцев со времени начала революции, а губернатор все еще не давал сигнала, ожидаемого с таким нетерпением. Де Рив де Нуармон, как звали губернатора, был человек необыкновенной доброты и безупречной честности, но слабохарактерный и нерешительный. Он не был способен собственным авторитетом способствовать такому грандиозному плану, успех которого покрыл бы его неувядаемой славой, а неудача подвергла расстрелу. В делах подобного не ждут ничьей поддержки и одобрения, а довольствуются в случае удачи одним успехом задуманного плана.

Нет сомнения в том, что французский губернатор, ставший во главе восстания на Декане и прогнавший англичан из Индии в ту минуту, когда Англия, истощенная войною в Крыму, не была в состоянии собрать даже двух тысяч солдат для отсылки их в Индию, привлек бы на свою сторону все общественное мнение Франции за свою смелость; правительство последней вынуждено было не подчиниться ему и не только простить его, но выразить ему свое одобрение, поддержать его… Но для этого надо было сначала добиться успеха, и без разрешения — да что я говорю? — несмотря на строгое запрещение со стороны своего правительства, очертя голову принять участие в общей свалке.

Не такой был человек де Рив де Нуармон, чтобы исполнить подобную роль, зато человек более энергичный ни минуты не задумался бы на его месте. А между тем простой по внешности, но весьма важный по существу факт был должен бы указать ему, как следует поступить в этом случае и каким образом в случае успеха отнесется к нему высшая инстанция.

• Предыдущая
• 39/152
• Следующая