Сердар - Жаколио Луи - Страница 47

• Предыдущая
• 47/131
• Следующая

– Обещаете мне отдать ее обратно?

– В полной сохранности.

– Получайте же! Это самое драгоценное, что у меня есть в этом мире, хотя Барбассон-отец всегда утверждал, что Бог забыл наполнить ее мозгами.

– Я сделаю вид, что завязываю вам глаза, и я уверен, что Тота позволит безропотно сделать с собой те же самое.

– Вот об этом я не мог бы догадаться. А как это просто! Как и все гениальные мысли, Сердар! Но я всегда говорил, что в вашем мизинце гораздо больше ума, чем у всех нас вместе взятых.

Хохоча от души над многословием спутника, Сердар приступил к исполнению своего плана, который удался вполне.

Разбуженный Тота с любопытством следил за тем, что Сердар делает с Барбассоном, и позволил завязать себе глаза, нисколько не сопротивляясь.

На берегу их приветствовали Рама-Модели и Сами, с захода солнца ждавшие их возвращения.

– Это несчастный Тота-Ведда, которого я ранил, приняв за шпиона, – поспешил сказать Сердар, предупреждая их вопросы. – Я завязал ему глаза, чтобы он не догадался, куда мы его привели.

Авторитет Сердара был так велик, что Рама-Модели не позволил себе сделать ни малейшего замечания. Он взял одну руку Тоты, тогда как его друг взял другую, чтобы помешать ему снять повязку, несчастный туземец снова принялся дрожать всем телом.

– Скажи ему, чтобы не боялся, – сказал Сердар, обращаясь к Раме.

– Не знаю, поймет ли он меня, – отвечал Рама, – некоторые из этих дикарей, заброшенные своими родителями с детства, доходят до такого состояния, что только кричат от радости и от горя, и не в состоянии запомнить тех слов и выражений, из которых состоит язык их братьев, хотя и в нем всего только тридцать слов, не более.

Заклинатель пантер был прав. Несчастный никак не мог его понять.

В нескольких шагах от озера среди зарослей пальм, бамбука и гуаяв находился целый ряд утесов, нагроможденных друг на друга и доходящих до пятидесяти – шестидесяти метров высоты. Сердар притронулся к одному из них, часть которого тотчас же повернулась, открывая вход.

Как только маленький отряд скрылся внутри, Сами толкнул камень, закрывавший вход, и он принял прежнее свое положение так, что даже самый опытный глаз не мог бы ничего заметить.

Снаружи остался один Барбассон, который должен был отвести лодку в небольшой залив, хорошо укрытый под ветвями деревьев.

Пройдя метров двадцать в полной темноте, Сердар и его спутники повернули направо и очутились в большом гроте, великолепно освещенном индийской лампой из массивного серебра с шестью рожками, свисающей на цепи с потолка пещеры.

Сердар приготовил это убежище для последнего наследника древней империи Моголов. Весь пол был устлан мягкими коврами из Кашмира и Непала, а вдоль стен, покрытых бенгальской материей, затканной серебром и золотом, стояли широкие роскошные диваны с подушками всевозможной формы и величины. Мебель и разные вещи, дорогие Нане Сахибу по воспоминаниям, были также перенесены сюда из дворца его в Биджапуре, находящегося всего в пятидесяти милях от Нухурмура.

Вот почему принц, очутившись в этом месте после своего побега, не верил своим глазам, увидя себя в великолепно обставленном гроте, напоминающем один из его дворцов.

Другие гроты, оборудованные более скромно, заняли спутники изгнанного принца. Отсюда через туннель, расширенный беглецами, можно было пройти в глубокую долину с отвесными стенами, которую открыл Рама-Модели и назвал колодцем Нухурмура.

Нана Сахиб жил здесь уже почти шесть месяцев с небольшим числом людей, оставшихся ему верными, а англичане до сих пор не могли напасть на его след.

Но напрасно был он окружен всем, чего только желал, напрасно спутники, полные уважения к его несчастью, обращались к нему, как к царственному лицу, – жизнь в подземельях Нухурмура так тяготила его, что он готов был отдать все спасенное им золото и драгоценные камни, чтобы вести свободную жизнь самого последнего из кули, ибо свобода есть первое благо в жизни, хотя ее ценят только тогда, когда потеряют.

С некоторого времени он жил одной только мыслью: Сердар обещал ему отправиться на «Диане» вместе с Барбассоном на поиски какого-нибудь пустынного острова среди Зондских островов или других островов в Тихом океане, где они все собирались поселиться вдали от мстительной Англии.

Сердар, однако, не хотел ехать в столь далекое путешествие, пока не убедится, что англичане, утомленные войной, и целая армия их шпионов прекратили всякие преследования. В настоящее же время нечего было и думать о том, чтобы Нана Сахиб и особенно Сердар могли покинуть это убежище, не рискуя при этом быть немедленно узнанными и преданными в руки врагов.

Нана Сахиб и Сердар. – Серьезный разговор. – Жизнь Барнета в Нухурмуре. – Пилад-Барнет и Барбассон-Орест. – Честолюбивый проект. – Слава Барнета мешает спать друзьям. – Отсутствие Нариндры. – Печальные мысли. – Барбассон-лингвист.

В ту минуту, когда Сердар входил в грот, Нана Сахиб сидел на диване и курил свой кальян[49]. Звук шагов вывел его из глубокой задумчивости, и он бросился к входившему.

– Как я рад твоему возвращению, Сахиб! – принц никогда не называл его иначе, – ты запоздал сегодня, и я боялся, не случилось ли с тобой какого-нибудь несчастья.

– Нас задержало маленькое приключение, принц, и мы были вынуждены взять с собой нового жителя, который, возможно, будет несколько стеснять нас.

И Сердар вкратце рассказал Нане Сахибу о том, что произошло. Тота-Ведда, которому сняли повязку с глаз, тут же упал в ноги Сердару, признавая его, по-видимому, своим господином.

– Дай Бог, чтобы тебе не пришлось раскаиваться в том, что ты спас его, – сказал Рама. – Я знаю людей этого племени. У них нет середины: или они злы и дики, как хищные звери, или верны и привязчивы, как собаки.

После нескольких минут разговора Сердар попросил именитого изгнанника позволить им удалиться, чтобы подкрепить свои силы пищей и из-за позднего времени отправиться отдыхать.

– Всегда один! – грустно прошептал принц, склоняя голову в знак согласия.

Предрассудки его касты запрещали ему есть с Нариндрой и Рама-Модели, не принадлежавшим к его касте, так же как и с европейцами.

Барнет, целый день охотившийся в верхних долинах, вернулся домой с двумя оленятами и поджарил их на вертеле, следя за приготовлением со всем вниманием гурмана. Мясо было дожарено в самый раз, и он начинал уже бранить за опоздание друзей, когда они вошли и этим вернули ему хорошее расположение духа.

Сибарит вел здесь жизнь вполне подходящую его вкусам. Свежая дичь каждый день, великолепная форель из озера, изобилие всевозможных тропических плодов, затем паштеты из гусиной печенки, норвежские анчоусы, икра, копченая лососина, окорока и т.д., всего не перечислить.

Прибавьте ко всему этому лучшие вина Франции и Венгрии, бесчисленное количество ящиков с крепким портером и индийским элем, полку с ликерами, и вы поймете, как должен был наслаждаться Барнет среди такого изобилия.

Он ни в чем не терпел недостатка, даже в дружбе, этой усладе жизни, на которую так скупы боги, что она встречается на земле лишь в виде исключения. Барнет встретил Барбассона, как Барбассон встретил Барнета. Они дополняли друг друга, и посмотрите, сколько сходства между ними! Один родился в Марселе, другой в Нью-Йорке, в двух морских портах. Оба почти в одно и то же время были выгнаны своими отцами. Оба получили от почтенных виновников их существования одно и то же предсказание, что их или расстреляют, или повесят.

Заметьте, что в данный момент они находились по дороге к тому или к другому, и остановка была только за выбором. Оба бродили по всему миру и практиковались в разных ремеслах. Если Барбассон был адмиралом без флота у его величества султана маскатского, то Барнет был артиллерийским генералом без пушек у экс-раджи Ауда.

• Предыдущая
• 47/131
• Следующая