Песчаный город - Жаколио Луи - Страница 34
- Предыдущая
- 34/34
Каково же было горе и бешенство нашего бедного друга, когда верный негр пришел ему сказать, что тело Гиллуа было брошено в высохший колодец на дворе мечети, а Даниело, продавший их, сделался мусульманином и получил обещанные награды. Султан сделал его генералом, — прибавил Йомби, кончив свой доклад.
Тогда-то Барте, став на колени на песке, дал клятву вернуться за останками своего друга и наказать злодея, изменившего им.
Вчера вечером, когда мы расстались, мы молча направились к мечети Солимана и начали снимать камни, закрывавшие отверстие колодца; наши негры, с помощью веревочной лестницы, составили цепь, и каждый камень переходил из рук в руки из глубины колодца до вершины, где мы принимали его. Кунье спустился вниз и удостоверился, что кости несчастного еще находились там.
Мы благоговейно собрали их в ящик из кедрового дерева, привезенный для этого, и уже радовались успеху, увенчавшему наши усилия, как вдруг голос заставил нас вздрогнуть: это имам, страж мечети, с верху башни минарета кричал об осквернении и звал султанского телохранителя, который день и ночь стоит с оружием. Мы поняли, что погибнем, если не успеем выбежать из города к нашим лошадям прежде, чем киссурские уланы, предупрежденные имамом, выедут из лабиринта улиц Тимбукту.
Нас спасло то, что они стали прежде вооружаться, а мы, сев на наших верблюдов и лошадей, пустились по направлению к «Ивонне», и значительно опередили их.
Дорогой мы встретили Йомби и его отряд, негру удалось захватить изменника Даниело в самом его дворце. Йомби присоединился к нашей безумной скачке, и все мы, преследуемые киссурами, держались на одном и том же расстоянии. Гранаты «Ивонны» сделали остальное.
— Пять минут тому назад, — прибавил эль-Темин серьезным и взволнованным голосом, — у нас был Божий суд, и Даниело с пушечным ядром у ног спит вечным сном в Нигерской тине.
Мертвая тишина последовала за этими словами эль-Темина.
Доктор судорожно пожимал руки своих друзей.
— Я понимаю, — сказал он с усилием, — вы сделались судьями в стране, где нет ни закона, ни суда… Не смею вас порицать, но у меня никогда не хватило бы мужества пойти до конца. Я может быть просил бы вас простить… есть характеры, неспособные к мщению.
— Вы видите, — ответил эль-Темин, — что мы хорошо сделали, сохранив нашу тайну.
Два месяца спустя, в хрустальной зале Квадратного
Дома сидели ее обычные обитатели; уже пять дней как «Ивонна» вошла в Танжерскую гавань.
Останки Гиллуа были похоронены в ботаническом саду, разведенном доктором. Мраморная колонна, самая простая, чтобы впоследствии не привлекать жадности жителей Марокко, была поставлена на этом месте; на ней были вырезаны имена Гиллуа, эль-Темина, Барте и Шарля Обрея; потом имена всех тех, кто участвовал в экспедиции.
Вечером в обычный час, три друга собрались в хрустальной зале. Кунье и Йомби стояли на своих местах, а Хоаквин, произведенный в управляющие, наблюдал за прислугой.
— Ну, что, доктор, — начал эль-Темин, — тоскуете вы по Парижу?
— Я желаю жить и умереть с вами, — ответил молодой человек с волнением, которое заразило его друзей.
Все трое очутились в объятиях друг друга.
Вдруг эль-Темин вырвался, взял бокал и закричал:
— Пью за погребение эль-Темина, имя моего мщения, и за воскресение Ива Лаеннека!
- Предыдущая
- 34/34
