Берег слоновой кости - Жаколио Луи - Страница 3

• Предыдущая
• 3/30
• Следующая

— Не думаете ли вы, — отважился заметить Гиллуа, — что мы теряем здесь очень драгоценные минуты, и что предпочтительнее было бы поскорее увеличить расстояние между нами и…

— Ваша юная голова еще неопытна, — кротко перебил Лаеннек, — в этих ужасных странах никогда не теряешь время, когда стараешься избавиться от опасности. Подумайте, что мы можем делать только семь или восемь миль в день на пироге, а те, которые захотели бы нас преследовать, следуя по берегу реки, опередили бы нас очень легко; вспомните, что Гобби нагнал нас на другой день нашего отъезда. Следовательно, мы должны двигаться осторожно: медленность в пустыне полезнее необдуманной быстроты.

— Прошу вас не принять в дурную сторону мое замечание, любезный Лаеннек, оно не имело другой цели, как спросить вашего мнения. Еще одно слово, если вы позволите.

— Я слушаю вас, господа, мы можем целую ночь держать совет.

— Если сухой путь быстрее для тех, кто захотел бы нас преследовать, то почему бы и нам не сделать того же?

— Потому что вы не перенесете путешествия двое суток кряду в подобном климате, и наверно, прежде чем дошли бы до берегов Банкоры, умерли бы от кровавого поноса, этой страшной болезни тропиков, от лесной лихорадки, которая действует сильнее при усталости, или от солнечного удара.

— А вы? — вмешался Барте.

— О! Я — другое дело: я теперь истый африканец, и путешествуй я только с моими двумя неграми, мы в две недели были бы у слияния Конго и Банкоры.

— И вы уверены, что мы не смогли бы следовать за вами?

— Положительно, господа, и это вопрос не самолюбия, а привычки к климату… Возвращаюсь к моим рассуждениям и говорю, что было бы чрезвычайно неблагоразумно продолжать наш путь, не разузнав, с кем встретился Уале. Поэтому я нахожу, что Буана и ее товарищ, с инстинктом своей расы, хорошо сделали, что подвели лодку к этой песчаной мели; они поняли, что мы не должны удаляться после сегодняшнего приключения.

В ту же минуту, как бы оправдывая предчувствия Лаеннека, блеснул на левом берегу реки огонь, почти в том самом месте, которое путешественники оставили.

Очевидно, положение осложнялось; бывший моряк вздрогнул и, не говоря ни слова, протянул руку по направлению к странному сигналу, который увеличил таинственность их положения.

В продолжение нескольких минут маленький караван рассматривал среди глубочайшего молчания пламя, которое, постепенно увеличиваясь, скоро осветило реку на протяжении двухсот метров.

Среди всеобщего беспокойства Лаеннек первый возвратил себе обычное хладнокровие.

— Я не думал, — шепнул он на ухо своим спутникам, — что мы будем вынуждены действовать так скоро… очевидно, нас преследуют, но кто? Если Уале загрыз негра какого-нибудь племени кумиров или искателей масла, мы отделаемся, заплатив обыкновенную пеню за смерть человека, но если он принадлежал к какому-нибудь воинственному отряду охотников за невольниками, надо остерегаться, потому что законодательство в этих странах еще находится в первобытном состоянии: око за око и зуб за зуб. Дай Бог, чтобы не осуществилось это последнее предположение.

— Вы говорите, что мы будем действовать, — спросили молодые люди, — но что же мы можем сделать при подобных обстоятельствах?

— Положитесь на Кунье и на меня, господа; пока опасность представляется как скрытая угроза, я невольно не могу не чувствовать нервного беспокойства, но очутившись в присутствии факта, я прямо иду к нему, не колеблясь, но и не оставляя предосторожностей, требуемых благоразумием.

— Что же вы намерены делать?

— Мы пустим пирогу на воду и вернемся к берегу, от которого отъехали, но напротив этой отмели; мы так далеко, что ни одно из наших движений не может быть замечено. Вы останетесь в лодке, которую Буана искусно спрячет между корнепусков, и пока вы будете нас ждать с карабином в руке, мы с Кунье отправимся ползком в высокой траве по берегу узнать, с кем мы имеем дело. Что бы вы ни услыхали, не стреляйте, никого не надо привлекать к лодке, она наше единственное спасение; если опасность приблизится к нам, вы должны положиться на инстинкт Буаны и немедленно выехать на середину реки… Если мы не вернемся в ночь, не беспокойтесь о нас, мы привыкли к этой жизни засад и неожиданных нападений… Если не услышите ничего больше от нас, потому что предвидеть надо все в этом краю, где, по негритянской поговорке, смерть прячется под каждой травинкой, вы положитесь во всем на молодую негритянку, которая проводит вас так же хорошо как и я к берегам Банкоры, где вы подождете случая отправиться дальше.

— Мы не можем согласиться, — сказал Барте решительным тоном, — и если вы подвергаете опасности вашу жизнь для нас, справедливость требует, чтобы мы в свою очередь…

— Я требую от вас полного повиновения, в котором вы мне поклялись, — перебил Лаеннек с важным видом, — я знаю все, что вы мне скажете, и не сомневаюсь в вашем мужестве, но вы не можете отправиться с нами; разве вы привыкли к зарослям? Как вы проскользнете без шума в высокой траве? Сумеете вы оставаться по целым часам, спрятавшись в нескольких шагах от вашего врага, не возбуждая его внимания? Вы заставите убить нас всех без всякой пользы… Я подвергаю опасности мою жизнь, говорите вы, но я делаю это каждый день десять лет, и вы видите, что до сих пор я умел защитить ее. Для пользы всех нас я требую, чтобы вы остались в лодке. Не опасайтесь, не будет недостатка в случаях выказать вашу дружбу.

Через десять минут легкая лодочка подошла к тростникам, и Лаеннек со своим негром, вооруженный с ног до головы, без шума проскользнул в лес.

Уале, хорошо выдрессированный для этих экспедиций, замыкал шествие, ожидая, чтобы сигнал хозяина вызвал его вперед.

Только что высокая трава закрылась за ними, как Гиллуа и Барте напрасно прислушивались: никакой шум не достигал до них.

Огонь все сиял также ярко, бросая красноватый отблеск на берег и листья больших деревьев, и ничто не нарушало ночной тишины, кроме легкого шума воды около берега и криков хищных зверей, которые время от времени раздавались вдали звучно и протяжно…

Часы проходили медленно и однообразно, не внося никакой перемены в положение путешественников, оставшихся в лодке. Незадолго до рассвета таинственное пламя мало-помалу угасло, и когда взошло солнце, облив пурпуром и золотом воды Конго и вершины леса Лаеннек и его два спутника еще не вернулись.

Беспокойство молодых людей дошло до крайней степени, и, только вспоминая последние слова Лаеннека, они сдерживали свое нетерпение. Им хотелось бы броситься в лес и отыскивать ушедших.

С того места, где они находились в густоте тростника и корнепусков, они могли следить только за течением реки в самом ограниченном районе, так как высокая трава на берегу и ветви деревьев, составлявшие аркаду над головой, представляли собой лиственную занавесь, за которую их глаза не могли проникнуть.

Когда они спросили Буану, молодая негритянка отвечала им самоуверенно и улыбаясь:

— Господин бодрствует, он придет, я всю ночь слышала его сигнал.

— Сигнал! — сказал Барте вне себя от изумления.

— Да, белый человек разве не слыхал криков тано ночью?

— Как! Этого зловещего пения могильщика… (род ночной птицы, отрывающей трупы).

— Кунье и господин подражали ей по очереди, чтобы показать нам, что все идет хорошо.

— Зачем ты не предупредила нас?

— Два белых человека разговаривали между собой, они ни о чем не спрашивали Буану, и она думала, что господин научил их лесному языку.

— Итак, ты думаешь, что он скоро к нам придет.

— Да, потому что уже более часа как я…

В эту минуту слова замерли на губах молодой негритянки, послышался жалобный крик, но так слабо и так далеко, что только тонкий слух Буаны мог услыхать его.

— Что там такое? — спросил Барте, удивленный этим внезапным молчанием.

— Послушайте! Тано говорит.

Два звука пронеслись по пространству, на этот раз несколько громче, но второй крик еще не затих, как молодая негритянка бросилась с необыкновенной быстротой к веслу и оттолкнула лодку на шесть метров от берега.

• Предыдущая
• 3/30
• Следующая