Госпожа Абу-Симбела - Жак Кристиан - Страница 23

• Предыдущая
• 23/67
• Следующая

Слово попросил один из сановников.

— Ваше Величество, будет ли достаточно Царской Стены, чтобы остановить нашествие хеттов?

— Нет; она только последний элемент защитной системы. Благодаря недавним успешным действиям нашей армии, мы вновь вернули себе провинции.

— Не предавали ли нас наместники провинций?

— И не раз: вот почему я доверил административное и военное управление защитной системой Аша, ему я передаю неограниченную власть на территориях Ханаана, Амурру и Южной Сирии. Я поручаю ему также контролировать местных правителей, создать там осведомительную службу и подготовить отборный гарнизон, способный сдерживать атаки хеттов.

Аша оставался невозмутимым, хотя он и стал объектом внимания всех присутствующих. Одни смотрели на него с восхищением, другие — завидовали. Верховный сановник становился главным лицом государства.

— Кроме того, я решил предпринять длительное путешествие с царицей, — продолжал Рамзес, — во время моего отсутствия Амени займется текущими делами государства и, при необходимости будет советоваться с моей матерью Туйей. Мы будем поддерживать связь с помощью посыльного, ни один указ не будет принят без моего согласия.

Двор был ошеломлен. Роль тайного советника Амени не была новостью, но почему царская чета удаляется из Пи-Рамзеса так спешно?

Глава службы депеш осмелился задать вопрос, который был у всех на устах.

— Ваше Величество... Не согласитесь ли вы открыть нам цель вашего путешествия?

— Упрочить священное основание Египта. Царица и я, мы отправимся сначала в Фивы, чтобы проверить, как продвигается строительство Храма Миллионов Лет, затем поедем на юг.

— До Нубии?

— Вот именно.

— Простите, Ваше Величество... Но так уж необходимо это путешествие?

— Необходимо.

Двор понял, что Фараон больше ничего не скажет. Поэтому о причинах этого удивительного решения придется только догадываться.

Дозор, золотисто-желтый пес царя, лизал руку царицы-матери, а лев лежал у ее ног.

— Мои верные спутники оказывают тебе почтение, — заметил Рамзес.

Туйя умело составляла большой букет, который будет установлен на столе подношений, предназначенных для богини Сехмет. Как была величественна царица-мать в длинном льняном платье с золотой каймой, ее плечи были накрыты короткой накидкой, талия затянута красным поясом с кистями, падающими до земли! Как было благородно ее лицо, пронзительны ее глаза! Царицей восхищались и одновременно побаивались. Властность, требовательность и неуступчивость этой женщины были известны всем.

— Что ты думаешь о моих решениях?

— Нефертари мне о них долго рассказывала, и я боюсь даже, что сама подтолкнула вас к этому. Только надежность защиты северо-восточных границ сможет помещать хеттскому вторжению, поэтому необходимо контролировать наши провинции и управлять ими твердой рукой.

— Ты управляешь страной так же мудро, как и твой отец. Девять лет царствования, сын мой... как выносишь ты бремя власти?

— У меня нет даже времени подумать об этом.

— Тем лучше, продолжай идти вперед. Уверен ли ты, что твои приказы выполняются четко и правильно?

— Мое близкое окружение очень невелико, и у меня нет намерений увеличивать его.

— Амени замечательный человек, — оценила Туйя, — даже если его кругозор и недостаточно широк, он обладает двумя очень редкими качествами: честностью и преданностью.

— Будешь ли ты также хвалить Аша?

— Он тоже обладает исключительной добродетелью: смелостью, особенной смелостью, основанной на глубоком анализе ситуации. Кто лучше, нежели он, подходит для наблюдения за нашими северными провинциями?

— Может ли Сетау снискать твое расположение?

— Он ненавидит условности и искренен: как не отметить такого драгоценного союзника?

— Остается Моисей...

— Я знаю твою дружбу с ним.

— Но ты не одобряешь ее.

— Нет, Рамзес; этот еврей преследует цели, которые ты будешь вынужден осудить. Какими бы ни были обстоятельства, ставь государственные интересы выше своих чувств.

— Моисей еще не является виновником волнений.

— Если он им станет, только Законы Маат, они, и только они должны определять твое поведение. Испытание будет опасным даже для тебя, Рамзес.

Туйя расправила стебель лилии; букет имел блеск ста цветов.

— Согласишься ли ты управлять Двумя Землями во время моего отсутствия?

— Ты же знаешь, годы начинают тяготить меня.

Рамзес улыбнулся.

— Я не верю.

— Ты еще слишком молод, чтобы понять это. Теперь ты откроешь мне настоящую причину такого длительного путешествия?

— Любовь к Египту и Нефертари. Я хочу вновь оживить тайный огонь храмов, от них должно исходить больше энергии.

— Но являются ли хетты нашими единственными противниками?

— Ливийский маг Офир использует против нас темные силы; может быть, я ошибаюсь, придавая слишком большое значение его действиям, но я ничем не рискую. Нефертари уже достаточно настрадалась от его колдовства.

— Боги благоприятствуют тебе, сын мой; могли бы они дать тебе большее счастье, чем такая прекрасная супруга?

— Было бы тяжелой ошибкой не боготворить ее так, как она того достойна; у меня есть великий замысел, чтобы имя царицы славилось миллионы лет и, чтобы царская чета служила бы тем неосязаемым основанием, на котором построен Египет.

— Если ты возымел это намерение, твое царствование будет великим. Нефертари владеет магией, без которой ни одно действие не будет иметь успеха. Насилие и мрак исчезнут, пока поколения будут сменять поколения, но гармония будет жить на этой земле, пока правит царская чета. Укрепляй ее, делай из нее краеугольный камень здания. Когда любовь освещает народ, она дает ему больше счастья, чем богатство.

Букет был закончен, и он был великолепен.

— Ты думаешь иногда о Шенаре?

В глазах Туйи появилась грусть.

— Как мать может забыть сына?

— Шенар больше не твой сын.

— Царь прав, я должна бы его послушать... Простит ли он мне мою слабость?

Рамзес нежно прижал Туйю к себе.

— Лишив его могилы, — добавила она, — боги обрекли его на ужасное наказание.

— Я сталкивался со смертью в Кадеше, Шенар встретил ее в пустыне. Может быть, она очистила его душу.

— А если он еще жив?

— У меня тоже была эта мысль... Если он прячется в тени с теми же намерениями как прежде, будешь ли ты к нему снисходительна?

— Ты — Египет, Рамзес, и кто бы ни напал на тебя, он встретит меня на своем пути.

Рамзес остановился перед статуей Тота при входе в управление верховного сановника и положил букет лилий на жертвенник. Воплощенный в большой каменной обезьяне, господин иероглифов, «речи богов», устремил взгляд к небесам.

Визит Фараона был счастьем. Посещению царя радовались служащие управления; Аша встретил правителя и склонился перед ним. Когда Рамзес обнял его, подчиненные молодого сановника почувствовали гордость от сознания того, что работают под началом человека, которому царь оказывает такой знак доверия.

Оба закрылись в кабинете Аша. Обстановка кабинета соответствовала утонченным вкусам хозяина: розы, привезенные из Сирии, в растительных композициях с ними соседствовали нарциссы и ноготки, сундуки из акации, стулья с панно, украшенные лотосами, искусно вышитые подушки, столик с бронзовыми ножками. Стены разрисованы сценами охоты на птиц.

— Убранство комнаты нельзя назвать скромным, — отметил Рамзес, — не хватает только экзотических ваз Шенара.

— Слишком плохое воспоминание! Я приказал продать их, и использовал деньги на нужды моего управления.

Элегантный, в легком парике, с маленькими, ухоженными усиками, Аша, казалось собирался, присутствовать на званом пиру.

— Когда мне удается прожить несколько спокойных недель в Египте — признался он, — я упиваюсь неисчислимыми удовольствиями, которые он мне предоставляет... Но пусть царь успокоится: я не забываю о работе, доверенной мне.

• Предыдущая
• 23/67
• Следующая