Ночи Калигулы. Падение в бездну - Звонок-Сантандер Ирина - Страница 1

• 1/90
• Следующая

Гай Цезарь Калигула стал императором под восторженное ликование римлян. Кто бы подумал, что пройдёт чуть больше года, и римляне устыдятся проявленного восторга?!

Ещё не миновал положенный траур по Тиберию, а его наследник уже снял тёмные одежды. Сиял огнями факелов Палатинский дворец, сменивший владельца. Новый император давал званый ужин в честь своего прихода к власти.

Калигула возлежал на ложе, принимая гостей. Спесивые сенаторы, знатные всадники, изнеженные матроны, подобострастно кланяясь, проходили мимо него.

— Приветствую тебя, Гай Цезарь! — напротив императора остановился Луций Кассий Лонгин с женой.

Калигула с силой сжал подлокотник из слоновой кости.

— Приветствую, Кассий! — с деланным спокойствием отозвался он. — Садись рядом со мной, на нижнее ложе.

Кассий улыбнулся с удовлетворением. Наконец-то и он удостоин чести возлежать за императорским столом. Пусть даже на нижнем ложе. Патриций снял башмаки и передал их на хранение рабу. Устроился поудобнее на ложе. Калигула едва заметно кивнул — и венок из жёлтых роз покрыл темноволосую голову красавца Кассия.

Друзилла скромно присела рядом с мужем. Молодой император провёл сестру взлядом, полным тайного вожделения.

— Налей мне вина! — хрипло велел Гай рабу.

Выпив полную чашу фалернского, Калигула ощутил приятный хмельной шумок в голове. Терпкое питьё скользнуло в желудок, обжигая грудь изнутри. Гай осмелел. А кого ему бояться?! Гнусный Тиберий умер! Теперь он — повелитель Рима!

— Сестра, садись рядом со мной! — отчётливо произнёс он, поглядывая на Друзиллу. И тут же снова пригубил чашу. Не из-за жажды, а чтобы спрятать за чеканным серебром распалённое лицо. Удивлённый Кассий перевёл взгляд на Калигулу. Но увидел лишь зеленые глаза императора, сверкающие над ободком широкой чаши.

А Друзилла, прекрасная неблагодарная Друзилла перебралась с ложа мужа на ложе брата. Даже не спросила позволения у Кассия! Не сказала мужу ни слова! Не улыбнулась, не взглянула на него! Кассий промолчал, но отчётливо ощутил горечь в груди, словно нахлебался уксуса. Что случилось с Друзиллой? Почему она отдаляется? Кассий так любил жену, исполнял её мелкие капризы, забавные причуды…

Заполнился гостями огромный зал. Красивые рабыни в коротких туниках держали в руках подносы, уставленные редкими яствами. Калигула не скупился. С великой гордостью осматривал он жующие челюсти, чавкающие рты, замаслившиеся губы приглашённых.

За императорским столом собралась семья. На верхнем ложе — бабка Антония, седая, сморщенная, с необыкновенно ровной спиной. Давно поумирали почти все мужчины, помнившие Антонию молодой цветущей красавицей. Рядом с ней — юная Ливилла с мужем, всадником Марком Виницием. На нижнем ложе, рядом с Кассием развалился Гней Домиций Агенобарб. И, в самом крайнем углу, жалко притулился дядя Клавдий. Сорокапятилетний полный заика покинул затхлую кампанскую виллу и припёрся в Рим на похороны Тиберия. Старая Антония с брезгливой жалостью смотрела на младшего сына — единственного, оставшегося в живых из рождённых ею.

Рядом с Калигулой, на среднем, самом почётном ложе, сияли драгоценностями любимые сестры императора — Друзилла и Агриппина. Обе девушки не смотрели в сторону супругов. Друзилла опустила глаза и тайком, незаметно, поглядывала на брата. Агриппина рассеянно водила по залу дымчато-зелёными глазами: искала Пассиена Криспа.

Калигула громко откашлялся и поднял кубок. Гости притихли, вытирая о салфетки жирные пальцы.

— Приветствую вас! — придав голосу стальную звонкость, начал Гай. — Тиберий умер. И время его — время жестокостей и страха — ушло в прошлое! Риму нужен милосердный, справедливый правитель. Таковым я и стану!

Калигула переждал одобрительный гул. Отхлебнул из кубка, прополоскал горло. И, усмехнувшись, продолжил:

— После Тиберия остались адресованные ему письма. Бумаги, документы по делу Сеяна и иные. А главное — доносы на моих покойных братьев и мать! — голос императора болезненно дрогнул. — Я не буду их читать! Не желаю знать имена людей, писавших их! Понимаю: страх перед Тиберием сломил многих. Я не хочу мстить. Что было — прошло. Отныне начинается новое время!

— Слава императору Гаю! — восторженно кричали пирующие. Многие вздохнули облегчённо: «Гай Цезарь отказывается от мести, значит мне не грозит опала или казнь!» И готовы были превознести до небес доброту нового императора.

— Всем, кого Тиберий велел заключить в тюрьму, дарю волю! — выкрикнул напоследок Калигула. Конец фразы почти затерялся в многоголосом завывании: «Славься, цезарь!»

Невий Серторий Макрон покинул стол и приблизился к императору. Сегодня он был не в привычной красной солдатской тунике, а в белой тоге. Розовый венок покрывал тёмные волосы с лёгкой проседью на висках, лепестки фиалок прилепились к ремешкам сандалий.

— Гай Цезарь! — префект претория учтиво приложил руку к груди. — Год назад покойный император велел наложить оковы на иудея Агриппу, внука царя Ирода. Повелишь освободить и его?

— Агриппа? — Калигула задумался. — Помню его. Он навещал дом бабушки Антонии. За что же его заключили?

— За долги, которые он упорно отказывался платить. И вообще… — Макрон слегка замялся. — За безобразное поведение, недостойное человека знатного.

Озорной огонёк сверкнул в глазах Калигулы.

— Приведи его. Немедленно.

Префект по-солдатски чётко стукнул подошвами сандалий и вышел отдать приказание.

Калигула сделал кистью руки жест, означавший: «Продолжайте кушать», и откинулся на подушки. Поддерживая голову левой рукой, правой он брал с блюда устрицы и задумчиво отправлял их в рот.

Стоило немного повернуть голову, и Гай видел Друзиллу. Рыжие волосы свёрнуты в тяжёлый узел, лишь отдельные пряди спускаются на плечи. Светло-зелёная туника красиво обтягивает бедра… Сидеть рядом с ней и не сметь дотронуться! Калигула чуть не завыл и снова потянулся к вину.

Выдержанное годами фалернское он пил, как воду — крупными жадными глотками. В голове шумело. Близость Друзиллы опьяняла ещё больше.

— Дядя Клавдий! — неожиданно выкрикнул Гай. — Говорят, ты пишешь историю этрусков?

Клавдий не ожидал обращения и испуганно дёрнулся, пролив вино на грудь и подбородок.

— Правда, Гай, — заикаясь, пролепетал он.

— Верно ли, что этрусские женщины возлежали за обеденным столом, как мужчины?

Клавдий улыбнулся племяннику подобострастно и пугливо:

— На древних этрусских вазах часто изображены пирующие супруги. Жена лежит в той же позе, что и муж. И таким же жестом поднимает кубок с вином, — пояснил он. Удивительно, но сейчас Клавдий почти не заикался. История была единственным предметом, о котором он говорил без стеснения.

— Почему же римлянки должны сидеть?! — пристально оглядывая зал, воскликнул император. — Разве они достойны меньшего уважения, чем этруски?

Гости удивлённо переглянулись. Дома, в узком семейном кругу, женщины обычно возлежали за столом. Но снимать сандалии и задирать ноги, укладываясь на ложе в присутствии чужих мужчин!..

Первой подала пример Агриппина. Рабыня, склонившись перед императорской сестрой, осторожно развязала тонкие ремешки сандалий. Агриппина невозмутимо устроилась на ложе. Узкие бело-розовые ступни выделялись светлым пятном на фоне узорчатого парчового покрывала. За ней последовала другая матрона, затем ещё одна и ещё…

Слева от Калигулы снимала обувь Юлия Друзилла. Соблазнительно мелькнули ноги цвета светлого мёда. Гай непроизвольно затаил дыхание. Кассий угрюмо посмотрел на жену. Друзилла, опустив голову, избегала его взгляда.

Лишь несколько немолодых матрон остались сидеть в прежнем положении, держа ноги на полу. Среди них — Антония, бабка императора. Старуха презрительно поджала тонкие губы.

• 1/90
• Следующая