Волхв-самозванец - Зубко Алексей Владимирович - Страница 79

• Предыдущая
• 79/82
• Следующая

Медленно поднимаюсь. Беру меч двумя руками и замираю, готовый к поединку с Кощеем. Поединок этот не грозит затянуться, учитывая мое аховое мастерство владения клинком и бессмертие противника. Он тоже не виртуоз, филигранно управляющийся с мечом, его движения скорее напоминают не танец, столь любимый режиссерами, а отлаженную работу лесоруба. Даже такой неумеха, как я, способен добраться до него и нанести теоретически смертельный удар, но… как очень часто бывает в жизни, теория отличается от практики кардинальным образом.

Рассекая воздух, гудит Кощеев меч. Я не пытаюсь блокировать удар. Вместо этого отскакиваю, отступая в сторону леса, где мало места для размаха и больше возможности зайти Кощею за спину. Главное — не споткнуться…

— Я бессмертный! — подняв забрало, хохочет Кощей. Его глаза полыхают огнем, острый рог, выступающий из лобной пластины шлема, угрожающе сверкает, пена, хлопьями падая с губ, оставляет мокрые следы на металле подчелюстной пластины шлема и на нагрудном щитке доспехов.

Зацепившись за ветку, меч Кощея меняет траекторию и с силой обрушивается на ствол векового дуба, войдя в прочную древесину почти на ладонь.

Не теряя времени, я бросаюсь в атаку, не давая противнику возможности освободить застрявшее оружие. Это грязно, нечестно, но… я ведь не на дуэли, где на кону вопросы чести, да и в сэры меня не посвящали.

Мой меч со скрежетом рассекает наплечную пластину Кощея, погружаясь в плоть.

Бессмертный скалится, не обращая внимания на рану, из которой почему-то не течет кровь, и, по всей видимости, не чувствуя боли.

Еще один удар. Лезвие высекает искры, один из шипов, которыми украшены доспехи противника, отлетает.

— Я бессмертный! — Оставив застрявший в дубе меч, Кощей руками закрывается от моего удара.

Обрубленная кисть в кольчужной рукавице падает на землю, а лезвие, продолжая свое смертоносное движение, пропахивает борозду в нагрудной пластине и вонзается ему в бедро.

Игнорируя повреждения, Кощей хватает уцелевшей рукой меня за горло.

Вскрикнув от боли, я напрягаю все свои силы, чтобы разжать смертоносные клещи.

Перед глазами появляется кровавая пелена, в ушах шумит.

Презрительно хохоча, Кощей отталкивает меня и, направив мне в лицо рог своего шлема, бросается вперед.

Продолжая отступать, я попадаю ногой в вырытую каким-то сусликом нору и начинаю падать. Небо кувыркается перед глазами. Что-то тяжело проносится надо мной, с треском врезавшись в дерево.

Пелена, застившая взор, немного проясняется, и я, перевернувшись на живот и приподнявшись, вижу спину Кощея Бессмертного. Мой меч торчит из его бедра, раскачиваясь в такт рывкам. Но он не делает попытки освободиться от него. Вместо этого он, обхватив ствол дерева, пытается вырвать его из земли.

Пошатываясь и утирая пошедшую носом кровь, встаю и иду к бессмертному врагу своему, который продолжает терзать дерево. Берсеркеры в припадке безумства начинали грызть края своих деревянных щитов, Кощей, видимо, решил пойти дальше. Использовать для этого, так сказать, натурпродукт в чистом виде.

Присмотревшись, я понял причину столь странного поведения Бессмертного. Он не грызет древесный ствол в припадке неистовства и не пытается выворотить его из земли — все дело в его шлеме, острый рог которого вонзился глубоко в древесину. Все действия Кощея Бессмертного направлены на то, чтобы освободиться, но дерево держит крепко, не выпуская шлем, который в свою очередь держит владельца.

Поймав раскачивающуюся из стороны в сторону рукоять своего меча, я рванул его, освобождая. Остатки вложенной ведьмами в клинок силы мягко струятся по моим жилам, пощипывая кончики пальцев и проясняя сознание.

Если Кощея нельзя убить, то привести в неопасное состояние можно. Отсечь все конечности и, пока он будет регенерировать их, сбросить его в пропасть. Кто знает, что случится раньше: он достигнет дна бездонной пропасти или отрастит себе руки-ноги? Возможно, второе. Если судить по тому, насколько быстро отросла отрубленная мною кисть руки.

Непрекращающиеся рывки способны расшатать рог раньше, чем я смогу осуществить свой план. Нужно торопиться, хотя от нечеловеческой жестокости предстоящего действа меня бросает в дрожь. Но я пересилю себя, ведь на кону не только моя жизнь…

А пока забью-ка я этот рог поглубже, для пущей надежности.

Размахнувшись, ударяю рукоятью меча по шлему. Загудело так, что зубы заныли.

Кощей разражается бранью, чередуя ее с регулярными сообщениями о собственном бессмертии. Можно подумать, я мог об этом забыть.

Еще удар — для надежности.

Замахиваюсь… и тут Кощей, извернувшись, ударом в грудь отбрасывает меня. Мой меч это не остановило, только удар пришелся не рукоятью по шлему, а лезвием по шее.

Сталь легко рассекла сухую плоть и кости и вонзилась в ствол дерева.

Кощей страшно кричит. Его обезглавленное тело отскакивает на несколько метров, прижимая руки к месту сруба, и колодой падает ниц.

Перерубленные крепления вместе с забралом и нижней частью шлема скатываются на землю, зашуршав в сухой листве.

Голова Кощея, вывалившись из шлема, подкатилась к моим ногам и, плюясь желчью и кровавой пеной, уставилась на меня медленно стекленеющим взором.

Я испуганно отползаю в сторону и в недоумении осматриваюсь. А как же его хваленое бессмертие? Или голова сейчас отрастет? Тогда нужно поспешить и сбросить тело в пропасть.

— Сейчас, — приказываю я сам себе и, ухватив обезглавленное тело за ногу, тащу его к краю парящего в воздухе островка.

Бросается в глаза, что раны, которые я нанес Кощею буквально минуту назад, уже почти полностью затянулись, но только не на шее. Там, словно прочерченная, через серую поверхность среза пролегла пурпурная линия, края которой довольно медленно, но вполне различимо даже невооруженным глазом расплываются. С каждой секундой зона покраснения становится все обширнее и начинает кровоточить, словно плоть обычного человека, а не серая нетленная оболочка бессмертного.

Неужели отсечение головы смогло лишить тело Кощея защиты бессмертием? Но Конан говорил, что он дважды отсекал голову Бессмертному, да только безрезультатно.

Отложив решение неразрешимых задач на потом, я подталкиваю безголовое тело к обрыву, и оно, расправив руки словно крылья, падает вниз.

— Король мертв. Виват король! — пытаюсь я пошутить, чтобы немного взбодриться. А то предательская дрожь, подобравшись исподволь, колотит меня так, что руки-ноги ходят ходуном.

— Ква! Ква! — доносится из пропасти. Подпрыгнув от неожиданности, я оскальзываюсь на забрызганной черной кровью земле и едва не ухаю вниз следом за Кощеем. Благо в последний момент рука ухватилась за ветку и удержала меня на краю. — Ква!

Я высовываюсь и вижу болтающийся в воздухе волшебный клубок, чей крик едва не стоил мне жизни и уж точно добавил седины в волосы, и мой пояс.

— Ква-ква! — увидев меня — довольно удивительно, учитывая отсутствие у шерстяного проводника малейших признаков органов зрения, — радостно кричит клубок, раскачиваясь на зацепившейся за сухой сучок нитке, словно маятник.

Как только клубок и пояс оказались у меня в руках, из кармашка к моим ногам упала тряпичная кукла с торчащей из шеи иглой. От удара набитая соломой голова оторвалась и откатилась в сторону, уставившись на меня стеклянными глазами. Сама же кукла, словно подброшенная пружиной, отлетела и устремилась в пропасть вслед за прототипом.

Понимание символизма случившегося молнией пронзает мой мозг, но я тем временем уже бегу к Аленушке:

— Любимая!

Однако она вскакивает на ноги, закрываясь руками и низко опустив голову, так что лицо остается скрытым за плотной тканью капюшона, стремительно бежит к обрыву, и без единого крика бросается вниз.

— Нет!!!

Упав на колени, я поднимаю окровавленное лицо к небу и, с трудом шевеля прокушенными губами, вою. Тяжело, протяжно.

— Почему-у-у…

• Предыдущая
• 79/82
• Следующая