Волхв-самозванец - Зубко Алексей Владимирович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/82
• Следующая

Конь, несущий меня на своей спине, несмотря на свою массивность, идет легко и быстро. Его огромные копыта с силой впечатываются в утоптанную землю, оставляя глубокие выемки и вьющуюся следом пыль. Благо легкий ветерок дует в лицо, да и скорость моего скакуна весьма и весьма приличная. Если погода не испортится, на что намекают надвигающиеся с севера темные груды туч, и не пойдет дождь, то до Калинова моста я доберусь засветло. Останется время осмотреть окрестности и приготовиться к поединку.

Подумав о предстоящем бое, начинаю припоминать — все ли я учел, не забыл ли чего в спешке? Верный конь, острый меч, прочный щит, крепкая пика, надежная кольчуга и отчаянная решимость победить. Последняя, правда, тает, как снег под яркими лучами солнца.

Одно приободряет — бросая вызов, я не думал, что буду так хорошо подготовлен к бою.

На выходе из ворот царской усадьбы меня перехватил паренек. Он поклонился в пояс и сказал, что его хозяин желает помочь мне в моем почетном начинании и с этой целью просит проследовать за ним, проводником, в оружейную комнату и выбрать любое необходимое мне оружие. Так я стал владельцем прекрасной двухслойной мелкозвенной кольчуги. Легкая, эластичная, на голову набрасывается капюшоном, она плотно облегает торс и свисает по самые колени, и при этом почти не сковывает движений. Прочностью же она не уступит и цельнокованым доспехам — по крайней мере, в этот клялся оружейный мастер.

По тому же принципу я выбрал и остальное снаряжение: длинную пику с железным наконечником и круглый щит, представлявший собой деревянную раму, обтянутую грубой воловьей шкурой и обитую бронзовыми бляхами.

От предложенного меча я отказался. С моим кладенцом будет мне надежнее.

Поблагодарив неожиданного помощника и велев передать его хозяину мои самые искренние заверения в том, что народ не забудет его вклада в дело мира, я распрощался и пошел к себе в хижину.

Там извлек из тайника пару ножей из нержавеющей стали и направился к кузнецу Вакуле — осуществлять бартерную сделку. Я ему дал ножи, а он мне своего коня и обещание присмотреть за Борькой, если меня какое-то время не будет в стольном граде.

При первом взгляде на этого заросшего густой шерстью великана я испытал чувство сильной неуверенности. Как заставить его повиноваться моей воле? Я сам не обижен как ростом, так и шириной плеч, но на фоне коня выгляжу букашкой. Чтобы потрепать его по холке, нужно вытянуть руку вверх по максимуму, а забраться с земли — это вообще из области фантастики.

— Ну что, сивка-бурка, зададим Чуду-Юду перцу во все шесть пастей? — спросил я своего коня. Но он в ответ даже не заржал, лишь повел ушами, пытаясь уловить интонацию, и резво припустил, радуясь свежему ветру и стелющейся под копыта дороге.

Долго ли, коротко ли — так местные измеряют расстояние, — наконец приехали мы к Калиновому мосту.

Спешившись, я привязал скакуна к молоденькому дубку, росшему недалеко от места предстоящего поединка. Пусть отдохнет, пощиплет травки, а я пока осмотрюсь и разомну затекшие конечности.

Река Смородина, прячась за осокой и камышом, сплошь покрывающими ее берега, несет свои воды с севера на юг, затем делает поворот на девяносто градусов и устремляется на запад, с тем чтобы влиться в море-океан. Там, по преданиям, у самого берега лежит огромный кит. Его спина поросла лесом, местами крестьяне его выкорчевали, разбили поля и построили деревни. И не одну, а целых три. Но главная достопримечательность чудо-острова — это парк с фонтаном. Маленький мальчик потрясающих размеров стоит, прогнувшись и зажав в руке свою гордость, которую не нужно доставать из широких штанин в связи с полным отсутствием оных, и, направив ее вверх, орошает прилегающие окрестности струей живительной влаги. Вторая рука мальчика в этот момент занята тем, что усердно ковыряется посредством указательного пальца в сопливом носу. В довершение композиции лицо мальчика озарено столь радостной улыбкой, что невозможно удержаться от ответного движения уголков губ вверх.

Это все истинная правда, если кто-нибудь не набрехал. Народ это может… и любит. Его хлебом не корми, дай водки попить да байки потравить. Не верите? У меня спросите…

Проверив надежность крепления бревен, составлявших настил моста, я удостоверился в его надежности и со спокойной душой решил подремать часок, а лучше пяток. Ориентируясь по солнцу — сейчас часов шесть-семь, значит, до полуночи еще далеко.

Чудо-Юдо — боец опытный и вряд ли примчится на поединок раньше времени.

Не будь рядом моего коня-великана аспидно-черного цвета с белой, как снег, гривой и такими же «носочками» на ногах, я не решился бы заснуть. Чудо-Юдо такой тип, что проткнет спящего и не одним из двенадцати глаз не моргнет.

— Знаешь что, конь мой белогривый?

Вместо ответа он фыркнул и ткнулся влажным носом мне в лицо.

— Назову-ка я тебя Ураган. А? По-моему, звучит. Был ты у нас конь простой, а станешь волховской.

Я скормил новоокрещенному скакуну горсть сахара и, завернувшись в плащ, лег на землю — подремать.

Где-то перекликаются лягушки, в ветвях попискивают, готовясь ко сну, птицы, а я таращусь на пасмурное небо и не могу уснуть. Понимаю, что надо, а не могу. Так и пролежал до темноты.

Немного поморосил дождь. Поднялся ветер и разогнал темные тучи, открыв взору звезды. Одна за другой они загораются на небосклоне и подмигивают мне.

Время медленно, неощутимо, но неотвратимо скользит по своему руслу, проложенному из бескрайнего вчера в бесконечное завтра.

Так и не заставив себя подремать, я решил по крайней мере перекусить. Сам процесс поглощения пищи преисполнен магического символизма бытия. Победа над голодом подобна победе над жестоким противником.

Или ты его, или… То, что произойдет после, во втором случае, тебя уже не будет волновать ни в малейшей степени. Мертвым мирские проблемы до лампочки, или что там по ту сторону бытия?

Отложив недоеденный ломоть хлеба, я смахнул с кольчуги крошки и направился к мосту.

Ураган тряхнул головой и вопросительно заржал.

— Тихо, тихо, — успокоил я его. — Все хорошо. Я пройдусь немного, мышцы разомну.

Мои шаги гулким эхом пронеслись над рекой, едва я ступил на бревна Калинового моста.

Испуганная жаба сломя голову прыгнула в реку, оставив расходящиеся по поверхности круги, относимые ленивым течением.

Зашелестели камыши.

Я напряг зрение, пытаясь рассмотреть происходящее. Может, Чудо-Юдо сбился с пути и ломится напрямик? Ан нет! Мелькнуло белесое тело русалки, обвитое руками водяного. Не разжимая объятий, они выбрались; на берег и поспешили в ближайшие заросли ивняка.

— Удачи вам, — прошептал я вслед водяной паре и поднял взор вверх, к безликому диску луны.

Пора бы моему супротивнику появиться, не всю же ночь мне здесь торчать.

Дойдя до противоположного берега, я медленно пошел обратно, стараясь наступать на каждое бревно не больше и не меньше одного раза, считая при этом шаги.

— Раз шажок, два шажок…

Где-то далеко залаяла собака, ее брехню подхватили другие и разнесли по всему краю.

— Двенадцатый шажок, тринадцатый…

Бревно под моей ногой слегка просело. Наверное, подгнило?

— Тридцать седьмой шажок…

Выпрыгнула рыбина и вновь ушла вглубь.

— Сорок первый… второй… третий…

Да что же Чудо-Юдо не едет!? Всю ночь мне его ждать, что ли?

Пятьдесят шестой шажок. И наконец последний — пятьдесят седьмой. Все бревна пересчитаны.

Чтобы чем-то отвлечься, я принялся расчесывать гриву моего коня.

Но то ли из-за моего нервного состояния, то ли из-за врожденной лохматости Урагана мое начинание, вопреки стараниям, не принесло сколь-нибудь заметного результата. Грива как торчала во все стороны, так и осталась торчать. Плюнув, я засунул щетку в седельную сумку и вернулся на мост.

• Предыдущая
• 13/82
• Следующая