Сокрушительное бегство - Зубко Алексей Владимирович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/84
• Следующая

Передо мной предстал огромный, по пояс обнаженный культурист явно выраженного африканского происхождения с носорожьей берцовой костью в проколотом носу и с опахалом в бугрящихся мышцами руках. Это очень странно смотрелось со стороны. Из лежащего в кармане сосуда через завязанное узлом горлышко тонкой струйкой вытекал дым. Стремительно утолщаясь, он незаметно переходил в короткую тунику, из которой торчало непропорционально раздутое в грудной клетке тело.

— Поехали! — смещаясь мне за спину, сказал джинн и взмахнул рукой.

Вторично поинтересоваться маркой транспортного средства я не успел.

Изображающий культуриста эфемерный дух подхватил меня и, подбросив вверх, размашисто припечатал опахалом пониже спины. Удар вышел звучный.

Подавившись собственным негодующим воплем, я стремительно полетел вперед. На миг мне даже показалось, что удастся-таки достигнуть дворца, но тут неведомая сила ухватилась обеими руками за мои уши и рванула назад. Резиденция местного правителя начала удаляться столь же стремительно, как только что приближалась. Мимо пронесся Тихон. Я едва не задел его ногами. А миг спустя мелькнула и кобылица, скользящая по воздуху в каких-то двух-трех метрах от земли. Если демон нашел данный способ перемещения забавным — он даже пытался управлять полетом при помощи крыльев и ушей, — то непарнокопытное женского рода, безжалостно вырванное из сна, имело прямо противоположное мнение на этот счет. Благодаря стремительности движения я уловил лишь его далекие отголоски.

Услышав за спиной хохот, я обернулся. Покосившаяся башня стремительно приближалась. Рывок за уши — и вот уже я вновь лечу к дворцу.

Навстречу с равным промежутком пронеслись демон и единорог.

Помахав им рукой, я с огорчением констатировал, что и эта попытка оказалась безрезультатной. Еще бы и закруглить ее без потерь…

— Эй, джинн! Опусти меня.

— Нет, — донеслось из сосуда.

— Почему?

— Я дух бестелесный, мне сие не под силу. Демона своего попроси…

— А при чем здесь Тихон?

Но джинн проигнорировал вопрос, буркнув что-то невразумительное о падении нравов, и на дальнейшие призывы не откликался.

Опять обиделся, что ли? Странный он какой-то…

Проносясь мимо меня в десятый раз, Тихон даже не повернул головы. Да и мне, признаться, надоело носиться над площадью туда и обратно. Я чувствовал себя словно таракан, заснувший на маятнике метронома перед самой репетицией и вынужденный дожидаться ее окончания. Если раньше не стошнит или лапки не соскользнут. Мне в этом плане повезло — не нужно судорожно хвататься за скользкую металлическую поверхность.

Охрипший призрак башни замолк, потеряв интерес к развлечению.

Пролетев над площадью в двадцатый раз, я вспомнил самоуверенного джинна незлым, тихим словом. Незлым потому, что злых слов не бывает, эмоциональный оттенок им придает интонация произносящего его. А тихим — ну… какая-никакая, но Викториния все же женщина, хотя в настоящий момент в это трудно поверить, и мне не хотелось давать ей повод усомниться в моем моральном облике. Я так часто напоминаю себе о ее настоящей сущности, поскольку сама она этого сделать не может.

«Интересно, что произойдет, если перевернуться вверх ногами и ухватиться за летящего навстречу Тихона? Прервет ли это движение? А как приземляться? Высота-то метров десять будет, а соломки на каменные плиты некому подстелить… — опечалился я. — Может, попросить джинна?»

В этот момент играющая мною сила исчезла, словно по мановению волшебной палочки, без всяких намеков на инерцию и прочие законы мироздания. Только что я летел подобно парящей в восходящем воздушном потоке птице, и вот уже, на миг зависнув в воздухе, с воплем устремился вниз, на твердые, твердые камни, успев лишь отставить в сторону меч, чтобы случайно не сделать харакири или чего похуже, и удивившись нереальной плавности падения.

Бум-с!

Перевернувшись на спину, я раскинул руки, радуясь чудесному приземлению.

Но торжество продлилось недолго. Лимит полета для демона и единорога истек с равными моему метражу показаниями на счетчиках.

— Ваур! — затребовал посадки Тихон. Откатиться в сторону я не успел.

— Ваур? — Демон лизнул меня в щеку, припечатав всей своей сотней килограммов.

Воспитанно игогокнув, сверху опустилась кобыла.

Тихон от неожиданности тявкнул, я же лишь выпучил глаза, поскольку воздуха для крика в легких не осталось, а вдохнуть мешал сдвоенный груз.

Высунувшийся из кармана джинн покраснел.

— Извращенцы! — заявил он, быстро увеличиваясь в объеме и снимая с меня единорога.

Тихон спрыгнул самостоятельно, да джинн и не особо спешил хватать его за загривок. Демон отряхнулся, расправил крылья и с сомнением осмотрелся, растерянно поводя оранжевыми глазами по сторонам.

— Извращенцы, — значительно тише повторил раб кувшина. — Устроили не поймешь что…

— А почему ты не помог раньше? — огрызнулся я, потирая отдавленное плечо.

— А ты не просил.

— Я не просил?

— Ты не просил, — заявил джинн.

— Я просил опустить меня на землю, а ты сослался на Тихона и отказал.

— Так ты в этом смысле…

— Что?

— То самое… — отмахнулся джинн и нырнул в сосуд, бросив напоследок: — Без нужды не беспокоить.

«Странный он, — в очередной раз подумал я. — То категорически отказывается от пробки, то намекает, что хотел бы ее поскорее получить… Можно подумать, я могу так уж сильно контролировать время своей нужды. Лучше отдам, пускай сам решает, что с ней дальше делать…»

Придя к определенному решению, я поднялся с камней, от которых тянуло холодом.

Под ногу что-то попало, и я непроизвольно отфутболил это метров на пять.

Сверкнув в солнечных лучах, круглая пластина золотистого цвета со звоном покатилась по площади.

Прыгнув ей вслед, Тихон вернулся ко мне и продемонстрировал зажатый в зубах медальон. Лишь почесав демона за ухом, я смог получить его и внимательно рассмотреть. Гладкая, слегка выпуклая поверхность с рядом небольших углублений, происхождение которых, зная Тихона, я могу смело отнести к нескольким последним минутам. Медальон состоит из двух хорошо подогнанных одна к другой половинок, в едва различимый зазор между которыми не просунуть и кончик ножа. Даже заточенного до бритвенной остроты подарка валькирии Ольги. Можно, конечно, попробовать забить его туда…

Я отогнал детское желание как можно быстрее исследовать устройство любого попавшего в руки приспособления. Лет до десяти, если верить дневнику отца и семейным видеосъемкам, всякая игрушка сразу же после вручения бывала мною разобрана до основания, а уж после, при определенной доле везения, восстановлена до пригодного к играм состояния. Лишние детали складывались на будущее — вот подрасту, увлекусь механикой, там пригодится — в огромный пластиковый контейнер из-под морозильной камеры. Короб этот и поныне ждет пробуждения во мне соответственной тяги на балконе, если серые ламеры не приспособили его содержимое под свои темные нужды. Что едва ли… Они предпочитают подземелья и бункеры. Появившаяся в результате нарушения запрета на оживление неодушевленных предметов оптическая радиомышь ухитрилась не только убежать от владельца, но и опровергнуть теорию стерильности искусственных созданий. Первый попавший в руки ученых серый ламер, как нарекли результат небывалого смешения живорожденной мыши с мышью пластиковой, оживленной магией, потряс весь мир. И если ученые опешили от способности природы загибать витки эволюции, то военные в одночасье поседели от ужаса.

Способное проникать почти в любое место, размножающееся с потрясающей скоростью существо, передающее по наследству способность управлять компьютерными системами, — это ночной кошмар любого генерала. Особо нервные рвали погоны и уходили в пассивные пацифисты. Эти, в отличие от активных борцов за мир во всем мире, не бросались с оружием в руках бороться против войн, а тихонечко расползались по дальним аграрным планетам, на которых человек с ружьем — это памятник первопроходцам, а не солдат с новейшим «плайзером-13», то есть ручным плазменным пульсаром, и боевыми амулетами. Но тут в очередной раз госпожа Удача показала, на чьей она стороне. Серые ламеры столкнулись с тайно готовящим восстание против человечества прародителем терминаторов и победили. Причем без всяких мудрствований — просто пустив в ход зубы. Людям осталось только пожимать плечами и менять изгрызенную проводку и горелые блоки. Сколько в этой истории правды, а сколько ретуши политологов, оставим выяснять будущим историкам. Не выяснят — так придумают. Не впервой. На том стояли и стоять будут.

• Предыдущая
• 20/84
• Следующая