Радость жизни - Золя Эмиль - Страница 82
- Предыдущая
- 82/83
- Следующая
Луиза в слезах опустилась на стул, а Лазар, глубоко потрясенный, большими шагами расхаживал по комнате.
— Слезы ни к чему не приводят, дорогая, — продолжала Полина. — Ты действительно очень нетерпима и во многом виновата сама… А ты, мой бедный друг, неужели не понимаешь, что нельзя так грубо с ней обращаться? Это ужасно! А я-то думала, что у тебя хоть доброе сердце… Да, вы большие дети, вы оба виноваты и не знаете, какую еще муку друг для друга выдумать. Но я не хочу, слышите, не хочу видеть вокруг себя печальные лица!.. Поцелуйтесь сейчас же!..
Полина заставила себя рассмеяться, преодолев охватившую ее дрожь. Ею руководило одно пламенное и искреннее желание: заставить их тут же броситься в объятия друг другу и убедиться, что ссора окончена.
— Поцеловать его? Ну, нет! — сказала Луиза. — Он мне столько наговорил…
— Никогда! — воскликнул Лазар.
Полина от души расхохоталась.
— Ну, довольно, перестаньте злиться. Ведь вы знаете, какая я упрямая… Обед у меня пригорит, нас ждут гости… Я тебя толкну к ней, Лазар, если ты меня не послушаешься. Встань перед Луизой на колени, прижми ее нежно к сердцу… Ну, ну, крепче!
Она заставила их обняться и с торжествующим видом, ясными глазами смотрела, как они целовались. В ее душе ярким пламенем горела чистая радость, которая возвышала ее над ними. Лазар обнимал жену, испытывая живейшие угрызения совести, а Луиза, еще остававшаяся в ночной кофточке с открытыми руками и шеей, отвечала ему поцелуями, пуще прежнего заливаясь слезами.
— Видите, это лучше, чем воевать друг с другом, — говорила Полина. — Бегу, теперь я вам больше не нужна.
Она уже была на пороге и поспешно затворила дверь в эту обитель любви, где постель была не застлана и в беспорядке валялась одежда, от которой исходил запах гелиотропа; теперь этот запах умилял Полину, он играл ей на руку, пособничал в деле примирения супругов.
Внизу, на кухне, Полина принялась напевать; помешивая рагу. Она развела огонь, поставила вертел с уткой, привычным глазом присматривая за жарким. Ее забавляла роль кухарки; сна надела большой белый фартук и радовалась тому, что приносит пользу всем, не гнушаясь черной работой, и что ей они обязаны сегодня своим весельем и здоровьем. Теперь, когда она вернула им способность смеяться, Полине захотелось угостить их чем-нибудь особенно вкусным, чтобы они ели с аппетитом и сидели с сияющими лицами за общим столом.
Тут она вспомнила о дяде и маленьком Поле и быстро побежала на террасу. Она была очень удивлена, увидав возле ребенка своего кузена.
— Как! — воскликнула она. — Ты уже тут?
Лазар только кивнул головой в ответ. Он сидел с обычным для него равнодушным и усталым видом, сутулясь, не зная, чем занять руки. Полина тревожно спросила:
— Надеюсь, вы не поссорились снова после моего ухода?
— Нет, нет, — проговорил он наконец. — Она спустится вниз, как только будет готова… Мы простили друг друга, но надолго ли? Завтра будет что-нибудь другое, и так каждый день и каждый час! Разве можно что-то изменить или предотвратить?
Полина стала серьезной и печально потупилась. Он прав. Она представила себе, как день за днем будет повторяться одно и то же, — все те же вечные ссоры, которые ей снова придется улаживать. Да и сама она не была уверена в том, что окончательно исцелилась от ревности и всегда совладает с собой. Ах, какой вечный круговорот создают эти повседневные горести! Но она уже подняла глаза, — ей столько раз приходилось побеждать себя! А потом, еще не известно — может, им раньше надоест ссориться, чем ей их мирить. Эта мысль развеселила Полину, и она, смеясь, поделилась ею с Лазаром. Что она станет делать, если в доме воцарится мир и благоденствие? Ей будет скучно, надо же хоть какие-нибудь болячки лечить.
— Куда девались аббат и доктор? — спросила Полина, удивляясь, что их нет на террасе.
— Вероятно, они в огороде… — ответил Шанто. — Аббат хотел показать доктору наши груши.
Полина прошла было на другой конец террасы, чтобы посмотреть, куда ушли гости, но вдруг остановилась возле маленького Поля.
— Вот он и проснулся! — воскликнула она. — Видишь, как он ползает?
Поль стал сначала на коленки посреди красного одеяла, потом оперся на ладони и осторожно пополз на четвереньках. Но, не добравшись до кучи песка, запутался в складках одеяла и, покачнувшись, упал навзничь; платье его задралось, малыш дрыгал ножками, размахивал ручонками, розовое тельце шевелилось на ярко-пунцовом фоне одеяла, похожего на раскрытый пион.
— Так! Он показывает нам все, что у него есть, — продолжала Полина весело. — Погодите, вы сейчас увидите, как он ходит, — со вчерашнего дня он стал ходить.
Она опустилась на колени, стараясь поставить его на ножки. Ребенок развивался так медленно, что очень отстал для своего возраста; одно время даже боялись, что он будет плохо ходить. Поэтому для всей семьи было большой радостью, когда ребенок сделал первые шаги, ловя ручонками воздух и шлепаясь при малейшем препятствии, встреченном на пути.
— Ну-ка, не шали! — повторяла Полина. — Докажи нам, что ты настоящий мужчина… Так, держись крепче, поди поцелуй папу, а потом дедушку.
Шанто повернул голову и смотрел на эту сцену, хотя лицо его подергивалось от боли. Лазар, несмотря на дурное настроение, тоже готов был принять участие в этой игре.
— Поди сюда, — сказал он ребенку.
— О, ты должен протянуть ему руку, — возразила Полина. — Иначе он побоится, он хочет заранее знать, где можно упасть… Ну, мое сокровище, смелее!
Надо было сделать три шага. Раздались радостные восклицания, и восторгам не было конца, когда Поль решился пройти это короткое расстояние, раскачиваясь, словно канатный плясун, не уверенный в своих ногах. Он упал на руки отца, который поцеловал его в еще редкие волосы. Ребенок смеялся бессмысленным, радостным смехом, как смеются совсем маленькие дети, широко раскрыв влажный розовый ротик. Крестная очень хотела научить его говорить; но с речью у него обстояло хуже, чем с ходьбой, он издавал какие-то гортанные звуки, и одни родители воображали, будто различают в них слово «папа» и «мама».
— Это не все, — сказала Полина. — Он обещал поцеловать дедушку. Правда? На этот раз он уже совершит целое путешествие!
Восемь шагов, не меньше, отделяли стул Лазара от кресла Шанто. Ни разу еще Поль не отваживался на такое далекое странствие. Это было опасное предприятие. Полина стала на его пути, чтобы предотвратить возможную катастрофу, и понадобилось целых две минуты, чтобы убедить ребенка двинуться с места. Наконец он зашагал, боязливо размахивая ручками. Сначала Полине казалось, что ей вот-вот придется его подхватить. Но он храбро шел вперед и уткнулся в колени Шанто. Раздались крики одобрения.
— Вы видели, как он бросился вперед?.. Он ничего не боится. Из него выйдет молодец хоть куда!
После этого его раз десять заставляли совершать тот же рейс. Ему больше не было страшно. Он отправлялся по первому зову от дедушки к отцу и затем обратно, к деду. Он громко смеялся; его крайне забавляла эта игра, хотя он ежеминутно готов был упасть, как будто земля дрожала у него под ногами.
— Еще раз к папе! — кричала Полина.
Лазару уже наскучила эта забава. Дети вообще, в том числе даже собственный ребенок, быстро надоедали ему. Он смотрел на веселого, теперь здорового мальчика, и его вдруг пронзила мысль, пробудившая в сердце знакомую тоску: это маленькое существо продолжит его род и, верно, закроет ему глаза. С тех пор, как он решился обречь себя на прозябание в Бонвиле, одна неотступная мысль преследовала его: он умрет в той же комнате, где умерла его мать. Всякий раз, как Лазар поднимался по лестнице, он говорил себе, что когда-нибудь его вынесут отсюда в гробу. У входа на лестницу коридор суживался, носильщикам здесь будет трудно развернуться, и Лазар ломал себе голову, ухитрятся ли они его вынести так, чтобы не растрясти. По мере того, как Лазар становился старше и время с каждым днем укорачивало его жизнь, мысль о смерти ускоряла внутренний распад, уничтожая последние остатки энергии. Он был конченый человек, по его собственным словам, — бесполезный отныне, опустошенный нелепой праздностью, и он не раз спрашивал себя — к чему стараться?
- Предыдущая
- 82/83
- Следующая
