Салават Юлаев - Злобин Степан Павлович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/113
• Следующая

Не раз, бывало, Юлай при гостях задавал Салавату вопросы, которые требовали знания Корана, и Салават с лёгкостью и рассудительностью отвечал на вопросы, приводя в изумление одних, а других вынуждая изображать изумление.

Теперь не для других, не напоказ, а для себя самого вспоминал Салават строгие суры Корана, гласящие о неверных. Ненависть и презрение к неверным предписывало устами пророка само небо. И Салават ненавидел их всей душой. Потому и новый пришелец с повязкой на лице вызвал в нём чувство неприязни и отвращения.

Словно стыдясь своего безобразия, отвернувшись от Салавата, он развязал повязку, чтобы её поправить. Тут как раз громыхнул замок. И, в поспешности оглянувшись, пришелец выдал товарищу по неволе свой страшный вид: у него не было носа… Он поспешно закрылся платком, но одного мгновения было довольно шустрому взгляду юнца. Несмотря на сумрак помещения, Салават разглядел его облик во всех ужасных подробностях…

Салават был нечаянно озадачен и молча глядел на безносого; он знал многих башкир, искалеченных так за мятежи, но в первый раз видел русского, побывавшего в руках палача. В полумраке амбара оба добровольных узника внимательно разглядывали друг друга.

Безносый молча опустился на скамью против Салавата. Вошёл Салтан, неся под полой еду, плотно затворил за собой дверь и поставил на нары чашку с варёным мясом. С полки, тянувшейся вдоль стены, он достал каравай хлеба и положил перед гостями.

— Ахмет, псак бар-ма?[9] — обратился он к Салавату.

Салават не сразу отозвался. В первый раз Салтан назвал его этим новым именем, которое — кто знает, надолго ли, — должно было заменить звучное и привычное — Салават.

Безносый усмехнулся, стрельнув пронзительными и вместе смешливыми, с издёвочкой, глазами в сторону юноши.

Салават подал Салтану нож. Татарин, с восхищением осмотрев красивый клинок, стал резать принесённое мясо и хлеб.

— А как у тебя, молочка нет ли? — спросил безносый хозяина и с усмешкой добавил: — От бешеной коровки.

— Знаю, знаю, — торопливо проговорил хозяин. — Как в чулан тащить угощение? Увидят!

Он снова вышел. Салават и безносый молча приступили к еде. Через минуту снова вошёл Салтан, принёс чарку водки и ковш квасу. Квас поставил перед Салаватом, водку — перед безносым.

— К ночи ещё зайду, — сказал он и вышел.

Салават, отвернувшись, ел молча. Безносый прервал молчание.

— Водку пьёшь, Мукамет? — спросил он по-татарски.

Салават лишь презрительно передёрнул плечом.

— Ладно, после успеешь! — успокоил безносый.

Салават не ответил. Он жадно жевал солёную конину и глотал хлеб, запивая квасом.

— Плохо тебя, Махмут, дядя твой кормит. Русский этак своих племянников не содержит, — сказал безносый, положив на плечо Салавата руку.

Салават неприязненно отодвинулся дальше.

Безносый засмеялся. Он выпил водку, доел мясо. Оба молча сидели теперь на разных концах длинной скамьи.

— Послушай-ка, Махмут, — начал опять безносый, — нам с тобой, может, месяц тут вместе прожить, неужто же ты так-то и будешь молчать? Мы оба со скуки издохнем! Расскажи, как к Салтану попал.

Салават упорно молчал.

— А то я расскажу. Я, брат, много видал, всего нюхал — вишь, от понюшки и нос весь вышел. А я говорю тебе, Махмут… Как тебя звать-то? — внезапно спросил безносый.

— Сам говоришь! — возмущённо воскликнул Салават, поняв ловушку.

Безносый весело засмеялся своей шутке.

— Вот тебе — «сам говоришь». А ты позабыл свою кличку! Так как же тебя зовут, Махмут или Ахмет? — спросил он.

— Как зовут — так зовут. А тебе-то какое дело? — огрызнулся Салават на насмешника.

— Да ты не серчай. Ахметка — и будь Ахметкой. А меня вот Хлопушейзовут — тоже кличка. И у собаки у каждой своя!.. — добродушно заметил шутник. — Так вот, Ахмет, чай, помнишь, тебе асай говорила сказки? Неужто же ты все позабыл? Ведь помнишь?.. Расскажи ты башкирскую, а я тебе расскажу нашу русскую сказку, так время у нас и пойдёт!..

Салават посмотрел на безносого с гордым презрением и отвернулся.

— Я, брат, привязчивый, я не отстану! — сказал Хлопуша.

В глазах Салавата мелькнул лукавый и злой огонёк.

— Помню одну… — неожиданно согласился он и повёл рассказ: — Жил барсук в норе под корнями, тихо жил, сладкие корешки сосал… Приходит свинья к нему, плачет: «Пусти в нору. Я в степи живу, у меня корешков нет, нору рыть не умею». Пустил барсук. Пожила день, другой, в пятницу пошла в гости к свахе. Назад идёт — сваху ведёт… — рассказывал Салават, заранее зло потешаясь тем, что придумал он рассказать русскому. — «Здравствуй, барсук! — сказал Салават, нарочно произнеся „здравствуй“ — по-русски. — Уж я так твоё житьё да и тебя самого расхвалила — и сваха к тебе жить пришла».

— Вот беда! — перебил безносый. — Не хочешь, а принимай, коли в гости пришла!

Салават неодобрительно поглядел на беспокойного слушателя и продолжал:

— На другую неделю в пятницу обе в гости пошли на старое логовище да к вечеру привели к барсуку ещё тётку свиньи. «Здравствуй, барсук! И тётка моя тебя полюбила!» Чуть не заплакал барсук, да пришлось и тётку принять. В пятницу снова пошли они все гулять на базар, а к вечеру и приводят…

— Знаю — дядю с племянницей, зятя да тёщу, свекровь да шурина, пятерых сыновей, семерых дочерей!..

— Ты как знаешь? — наивно удивился Салават, который только что сочинил свою сказку.

Безносый засмеялся.

— Я хитрый, все знаю! — сказал он. — Дальше что же?

— Как полезли все к барсуку в нору — от свиной вони выскочил он из родной норы да бежать!..

— А дальше? — спросил безносый.

— Все сказал. Про тебя сказал! — оборвал Салават и вызывающе посмотрел на безносого.

— Кто же тут я? Барсук? — лукаво спросил безносый, словно не понимал намёков.

— Нет, свинья, — дерзко глядя в глаза Хлопуши, возразил Салават и пояснил: — Барсук — башкиры, урусы — свинья…

Безносый усмехнулся в широкую бороду и без обиды сказал:

— А сказка-то ведь не вся! У барсука был двоюродный брат Бюре-батыр, по-нашему — Волк Бирюкович. Рассказал ему барсук про свою беду. Стал Бюре-батыр среди оврага и затрубил: «У-у-у! У-у-у! У-у!» — Безносый сложил ладони трубой и громко завыл волком.

Салават схватил его за руку.

— Шибко воешь, шайтан. Тихо вой! — прошептал он.

— Услыхал весь Бюре-народ, собрался, зубы и глаза засверкали, и повёл их Бюре-батыр воевать со свиным народом…

Безносый умолк.

— А дальше? — спросил Салават.

— Конец впереди. Будем живы — увидим.

— А кто в твоей сказке Бюре-батыр? — продолжал Салават, позабыв, что решил не вымолвить ни единого слова.

— Ищи — и найдёшь, — усмехнулся безносый. — Да тебе как найти! Плохой ты охотник — зверя не знаешь.

— Я?! — воскликнул запальчиво юноша.

— Ты. Лесного зверя за борова принял.

— Я медведя ножом зарезал, один! — вспыхнув, сказал Салават.

— Небось старый мерин был, не медведь! — спокойно возразил безносый.

— Самый большой медведь! — увлечённо доказывал Салават.

— Где же ты встретил его?

— В лесу над берегом Юрузени. Вся кочёвка знает!

Хлопуша захохотал.

— Ах ты, ирод, ирод! — забормотал он по-русски. — Ах ты, дубина, дубина!..

— Чего ты? — удивился Салават.

— Вот я тебе что скажу, — серьёзно ответил Хлопуша. — Хороший ты парень, когда с эких лет хорониться должен, а будешь таким дураком — недолгое время убережёшься. Ведь ты мне сказал, что татарин! Вот дурак! Да казанские татары про Юрузень не слыхивали!.. Пропадёшь ты, парень, так по умётам шатаясь, время нынче неспокойное, на Яике бунт в казаках. Много всякого смутного народу по умётам ходит, а за смутным народом и сотники, и урядники, и ярыги… Иди-ка ты лучше, малый, ко мне в лес жить, житьё у нас привольное!

— Ты в лесу живёшь? — смущённо спросил Салават.

— В лесу, брат, в лесу… Где больше жить такому, как я? Видишь, как меня изукрасили?!

• Предыдущая
• 22/113
• Следующая