Остров Буян - Злобин Степан Павлович - Страница 73

• Предыдущая
• 73/231
• Следующая

– Матка заплачет, – сказал Иванка.

– Жаль мне ее, – согласился Кузя. – Да вдосталь уж я с ней насиделся. Надо людей поглядеть. А дядя Гаврила сказывал, что надо людей поглядеть.

– И пузо свое показать! – подхватил Иванка. – Ну, коли так, идем!

И они пошли.

В вечерних солнечных лучах вился жаворонок, и под песню его Иванка тоже запел. И за Иванкой, хоть и не в лад, но так же громко и весело подхватил Кузя.

Иванка смастерил обоим по самострелу, наделал стрел, вырезал по посошку, и так они шли – ни богомольцы, ни воины, ни охотники…

Шли они не спеша, без дорог. Кузя захватил с собой рыбные лесы и бреденек.

– Лето велико впереди, поспеем в Москву, – говорили они оба и подолгу просиживали над озером или рекой.

Наловившись рыбы, хлебали уху, а там и спали на берегу, под небесной крышей.

– Голодно так-то будет, – сказал Кузя, когда кончилось последнее сало, взятое из дому.

– Не пропадем! – пообещал Иванка. Он был уверен, что не пропадет нигде. – Оголодаем – учнем скоморошить, – сказал он.

– Чего бякаешь? Грех! Да я не мочен скоморошить, – отнекнулся Кузя.

– Я тебя обучу – медведем станешь, – рассмеялся Иванка, – а нет – в дьячки тебя сдам над покойниками читать, а сам звонарем буду…

Так, зубоскаля да собирая малину, шли они по лесам. Они миновали погост Дубровны, лежащий на полпути меж Псковом и Новгородом Великим. И, шагая, дорогой Иванка все время пел…

– Что ты поешь все, Иванка? – спросил Кузя, унылый и грустный.

– Чтобы голоду было не чутко. Пою, а как в брюхе ворчит, не слышу.

С голоду им пришлось пристать к помещику и поработать – метать стога, возить сено, косить овсы…

Заработав толику, они двинулись дальше и шли между жидких и тощих хлебов.

Иногда по пути встречались им беглые мужики.

Не раз в непогоду и дождь крестьяне отгоняли от изб Иванку с Кузей. И они понуро шли прочь от негостеприимной двери, не вступая в споры и перебранки, и случалось так, что, подкупленный их покорностью и смирением, хозяин сам выбегал за ними на дождь.

– Робята! – кричал он. – Иди ночевать. С сердцов да с кручины молвил недобро… Экие поборы, а тут сосед убег, за него плати! А тут еще лето далось: то град, то ливень, глянь, робята, хлеб-то лег вполовину, а что стоит – колос пуст, а что не пуст – ржа изъела…

И, несмотря на скудость в доме, делился с ними куском хлеба…

Однажды, уже поздно вечером, вдали от людских поселений, Иванку с Кузей захватил дождь. Чтобы было веселей, Иванка запел. Вдруг сзади послышался конский топот и стук колес.

– Эй вы, веселые, куда ночью? – крикнул проезжий.

– К Новугороду, – бойко ответил Иванка.

– Садись, подвезу, что ночью да в дождь месить!

Ребята вскочили в телегу. Проезжий помог подложить сухого сенца и кинул на них рогожку. Усталые, они задремали. На ухабах телегу встряхивало и качало, дождь тихонько пощелкивал о рогожу. Было тихо. Укачиваемый тихой ночной ездой, Иванка заснул. И вдруг очнулся от громкого конского топота. Двое всадников бойкой рысью догнали телегу.

– Гей, стой! – закричал один.

Проезжий отпрукнул лошадь. Телега остановилась.

– Беглого чернеца не встрел? – спросил какой-то знакомый Иванке голос. Иванка не мог припомнить, где и когда его слышал раньше, но дыханье его невольно прервалось. Он никак не ждал, что его могут искать.

– Не встрел, – кратко ответил проезжий.

– Молодой парнишка – волос кудряв, зубы редки, глаза голубые, – услышал Иванка свои приметы.

– Чего он вам всем дался?! На сей неделе в десятый раз все спрошают, – ответил хозяин телеги. – Да вы тут не ищите. Живем в стороне. Я вот своих двоих уловил. Сукины дети бежать хотели, а на них недоимок по три рубли…

– Под плети теперь? – злорадно спросил все тот же знакомый голос, и Иванка узнал наконец собакинского холопа Федоску.

– А как не под плети! – деловито буркнул проезжий и, вдруг охлестнув по крупу конягу, громко воскликнул:

– Ми-ила-ай!..

Телега затарахтела по корням и ухабам. Всадники повернули с проселка в сторону. Но встревоженный неожиданностью Иванка не мог уже больше заснуть…

Вскоре телега остановилась.

– Вставай, скворцы, прилетели в скворешню! – сказал хозяин.

Кузя открыл глаза и потягивался, не сразу поняв, где он и почему спит в телеге.

– Вылазь, вылазь, – ласково проворчал хозяин. – В горнице у меня тесно. Ляжете в подклети.

Он отомкнул замок и впустил их обоих в подклеть. Едва они вошли, дверь захлопнулась и громыхнул засов. Иванка ошалел от неожиданности. Он рванулся назад к двери и затряс ее, от злости не в силах вымолвить слова, когда в темноте послышалась возня и густой голос спросил:

– Сколь дураков новых попалось?

– Двое, – ответил Кузя, смекнув, что речь идет о нем и Иванке.

– Да старых нас шестеро – вот и добро, – пробасил первый. – Ложитесь-ка спать… Не тряси двери, дурак: крепки – не растрясешь!..

Озадаченный Иванка опустился на сено.

– Куды ж мы попали?! – спросил он шепотом Кузю.

– Поди угадай! – прошептал так же тихо Кузя.

– Спать, дураки, спать – все дураки спят, – проворчал тот же голос, что в первый раз.

– Дяденька, да мы где, у кого? – спросил Кузя.

– Я не дяденька, а отец дьякон, – сказал бас, – а где мы, и сам не ведаю… Мыслю, что в чертовой кубышке: каждую ночь сюда черт дураков кидает, как гроши в копилку, а что станет делать – уху ли варить из нас или сало топить, кто знает!

Иванка не мог уснуть. Боясь больше всего за мирское поручение, он выпорол челобитную из полы и тут же в подклети спрятал ее под сено… Под утро отперли клеть и в темноте втолкнули кого-то еще.

Сквозь щели в двери проникли яркие солнечные лучи. В полусвете на сене Иванка с Кузей увидели, кроме себя, еще шестерых людей, которые один за другим просыпались. Иванка и Кузя узнали от них, что ловили их разно, кого – силой, кого – хитростью. Маленький щуплый мужичок вылез из-под сена.

– А-а, вот и еще один! – приветствовал дьякон.

– Я прежде всех тут бывал, – почти хвастливо сказал мужичок. – Меня в третий раз ловят. Я все испытал…

– Чего ж испытал?..

• Предыдущая
• 73/231
• Следующая