Коммунизм как реальность - Зиновьев Александр Александрович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/79
• Следующая

Интимная жизнь коллектива не исчерпывается совместной производственной или служебной деятельностью. Она включает в себя также разнообразную совместную общественную деятельность (собрания, вечера, поездки), а также личные взаимоотношения, вырастающие на этой основе (сплетни, гостевание, любовные связи, совместные выпивки, локальные группки, мафии, круговая порука, взаимные услуги). Последние-то и придают внутриколлективным отношениям характер интимности. Они сплачивают коллектив в единую семью не в фигуральном, а почти в буквальном смысле слова. Они сплачивают коллектив в нечто большее, чем семья, а именно – в своего рода единую личность (суперличность) коммунистического общества, в такое «мы», которое имеет право рассматривать себя как «я». Это очень важно для понимания всего происходящего в коммунистическом обществе. Здесь, подчеркиваю, носителем личностного начала является не отдельный человек, а целостное учреждение. Отдельный человек есть лишь частная личность, претензия на личность, протест против обезличивания, воспоминание о личности. Так что в применении к этому обществу полноценным субъектом права и морали является не отдельный человек, но лишь отдельное, целостное и автономное в своей деятельности учреждение. Когда нормы права и морали, сложившиеся в условиях цивилизации Запада, переносят на это общество, получаются те самые курьезы, из-за которых столько десятилетий идет бесперспективная борьба.

Интимная жизнь коллектива – это огромное число действий и связей, которые в большинстве случаев привычны, автоматичны, неявны, незаметны для посторонних, но существенны для посвященных. Это – все то, что делает человека своим в некоторой части коллектива и через эту часть – своим для коллектива в целом. Благодаря этому в интимной жизни человека не остается ничего такого, что неизвестно коллективу (начиная от состояния кишечника и кончая амурными делами). Чтобы человек был признан в коллективе своим, он должен обладать некоторым набором пороков, допускаемых коллективом фактически, хотя порицаемых часто официально. Например, пьянство (в меру, конечно, чтобы не было «пятна» на учреждении и чтобы жена не жаловалась), двуличность, подхалимаж, склочность, бездарность. Человек еще более принимается коллективом, если с ним приключаются неприятности (болезни, раздоры в семье, неудачи с детьми). Коллектив, например, готов с сочувствием зацеловать человека, у которого ограбили квартиру, украли шубу. Коллектив по самой сути есть объединение ущербных, серых, несчастных существ в некое целое, компенсирующее их дефекты.

В коллективе выделяются люди, которые становятся профессионалами по его интимной жизни. Они вникают во все детали жизни сотрудников, распространяют новости, слухи и сплетни, мобилизуют сочувствие или осуждение. Одним словом, коллектив учреждения, в котором работает индивид, есть его основа и органическая жизненная среда, без которой он вообще не мыслит себя в качестве личности. И общество не признает в качестве полноценного гражданина такого человека, который сам или через членов своей семьи не приписан (не прикреплен) к какому-нибудь учреждению, как принято говорить – нигде не работает. И это – объективный факт жизни, а не пропаганда апологетов и не клевета врагов. Это – фундаментальный факт всей социальной структуры общества.

Часто приходится слышать жалобы на то, что люди на Западе живут в духовной изолированности друг от друга. И этой изолированности противоставляется близость между людьми в коммунистических странах, в Советском Союзе – в особенности. Не хочу ничего говорить об изоляции людей на Западе, – это не моя тема. Но что такое советская близость людей, это мне хорошо известно. Возможно, у нее есть достоинства. Наверняка есть: это есть естественная форма отношений между людьми в условиях господства социальности. Но суть этого «блага» – взаимное насилие, взаимное унижение, взаимный контроль. Это – проявление коммунистического насилия коллектива над индивидом. Причем индивид добровольно насилуется другими, ибо сам участвует в насилии над другими. Фактический принцип этих «теплых» и «дружеских» отношений таков: «Все мы ничтожества». При таких отношениях люди стремятся знать всю подноготную жизни других людей, смакуют всякие житейские мелочи, обычно – грязные, вмешиваются в души и жизнь друг друга, за глаза издеваются друг над другом, распускают сплетни, клевещут. Проявляя внимание друг к другу, люди вольно или невольно стремятся напакостить друг другу, низвести тонус жизни всех до некоего средне-паскудного уровня. Это не есть некое достижение в духовном развитии человечества. Это скорее есть нечто похожее на промискуитет, но в сфере бытовой и духовной жизни вообще. Я не знаю более мерзкого явления в человеческих общениях, чем интимная близость советских людей. Представьте себе, вы попали бы в такие условия, когда каждый ваш шаг наблюдался бы и обсуждался бы окружающими. Вы сели есть, и вам все заглядывают в рот. И говорят вам, что у вас слева внизу одного зуба не хватает. И вообще, зубы у вас скверные, у других присутствующих лучше. Нечто подобное имеет место в человеческих общениях в коммунистических коллективах всякого рода. Здесь отсутствие всякой культуры человеческого общения возводится в принцип и выдается за высшее достижение в этой области. Причем интеллигенция в этом отношении не только не отстает от низших и высших слоев (которые мало чем различаются), но идет дальше и являет образцы. Хамство, взаимное унижение и опошление всего на свете достигает здесь чудовищных форм и размеров. Здесь человек должен быть испачкан окружающими (близкими!) со всех сторон, чтобы быть своим в этой среде. Может быть, это взаимное опошление есть одно из самых страшных явлений коммунизма. Принцип «Интересы коллектива превыше интересов личности» в практическом исполнении выглядит как стремление всех превратить в ничтожества, достойные насмешки и презрения. Никаких личностей, – вот суть его. А официально раздуваемые «личности» суть такое же ничтожество, как и все прочие, – это знает каждый член общества, в особенности – образованный. Коммунизм мыслился лучшими людьми прошлого как такая организация жизни людей, в которой люди вместе трудятся, вместе развлекаются, вместе переносят трудности,, вместе радуются удачам. В которой все распределяется поровну и по справедливости, в которой все живут открыто, на виду друг у друга, живут душа в душу, помогают друг другу, заботятся друг о друге, любят друг друга, – короче говоря, живут единой дружной семьей. Такая коммунистическая ячейка есть пустая абстракция, если взять общество в целом. Она предполагает отвлечение от смены поколений, от семьи, от бюрократии, от иерархии, от государства, от партии, от органов подавления. Такая абстракция может реализоваться иногда для небольших групп в исключительных условиях и на короткий срок, но не для нормальной жизни общества в целом. Не случайно основоположники учения о коммунизме говорили об отмирании государства, органов подавления при коммунизме, – они чуяли, что их идея – нереальная фантазия, и обставляли фантазию фактически нереализуемыми условиями.

• Предыдущая
• 37/79
• Следующая