Хэда - Задорнов Николай Павлович - Страница 94

• Предыдущая
• 94/101
• Следующая

Но съесть Кавадзи не так просто. Не легко отравить ему жизнь. Нет людей, которые умели бы противостоять полуоткрытому наблюдению. Чем вельможа важней, чем строже с другими, тем менее сам он к этому подготовлен, тем более жалок, несчастен и слаб, когда ему показывают, что он на подозрении, за ним приходится присматривать. Потому усиливаются все болезни. Старые люди часто умирают от этого. Старые тигры, могущественные по службе или в своих княжествах! Все летит прахом от движения невидимых волн, от руки Высшего Метеке с выбритой квадратной головой и с язычком из приклеенных парикмахером волос на темени. Народ, чиновники, самураи всегда в восторге, если о ком-то из всесильных ползет зловещий слух. Подхватывают и распространяют дальше. Народ к ним безжалостен, как и к даймио, он их ненавидит.

Кавадзи стар. Его трудно подточить. Оказалось, что не поддается. Доверие к нему крепко в бакуфу. Это ничего. Силы человека истощимы. Кавадзи гораздо старше, чем Высший Метеке.

Поэтому, если не удастся оклеветать Кавадзи при жизни, то уж после его смерти он твердо будет известен стране как хитрый предатель – русский шпион. Мертвых можно сделать средством блестящей карьеры. Следить за мертвыми! Раскрывать их страшнейшие заговоры! Разоблачать их и преследовать, ужасать тех, кто знал его, и вводить в восторг и щекотливое удовольствие тех, кто о нем лишь слыхал как об удачливом карьеристе!

Не с живым, так с мертвым я с ним рассчитаюсь. Все внимание ненависти было направлено на Кавадзи. И вдруг – бац! Как грохот страшнейшего взрыва...

А под носом огромного штата полиции, явной и тайной, сбежал с иностранцами японец. Прохлопали настоящий шпионаж! Ах эти мелкие выдумки карьеристов! Теперь за них возьмусь! Танака казнен! Хорошо. Но еще с американцами убежало несколько японцев. А еще двоих поймали в прошлом году в Симода. Но тогда на этом успокоились. Тут уж стало не до Кавадзи.

Доложили, что Кавадзи вернулся в Эдо.

И вдруг письмо из замка Эдо. Приказание, утвержденное наверху. Обязательное сеппуку. За отсутствие должной бдительности.

К вечеру второго дня, исполнив все, что полагается в таком случае по ритуалу, бывший Высший Метеке был мертв. Он лежал на боку с распоротым животом, и его глаза были закачены.

Теперь начинается рубка тех голов, которые желали срубить Кавадзи голову! Доберемся и до авторов подметных «дружественных» и «предупреждающих» писем. Кстати, письмо, приложенное к арбузу, цело! Теперь можно будет найти «друга». Нет американской красавицы, нет Путятина! Займемся привычным делом!

Судьба, отняв у Кавадзи право видеть иностранку, лишив его любви, как бы вернула его к борьбе и битвам по службе. Он прибыл в столицу с новыми силами и преисполненный той беспощадности, которая является у человека, лишенного интересов.

Князь Абэ, конечно, сам приказывал подглядывать за Кавадзи, теперь можно себе признаться, провокации не происходят без ведома! Наверно, на всякий случай это делалось. Кавадзи это понял, угадал, заметив, как охотно согласился Абэ наказать Оо-метеке. А если бы Кавадзи не удалось все исполнить? И на этот случай у гениального Абэ наготове оказалось бы другое решение? Чтобы самому остаться непогрешимым... Абэ знает, что Оо-метеке усилился за последние годы, а это опасно для правительства. Равновесие среди пяти одинаковых министров надо восстановить!

Рыбак Сабуро, из дома «У Горы», пришел к Ябадоо вместе с Хэйбеем Цуди-сан. После всех обязательных выражений почтительности Хэйбей заявил прямо и бесцеремонно, как поэт в стихах:

– Выдайте за него вашу дочь Сайо...

– А у него деньги есть? Где и как ты стал бы жить с нею?

Как Ябадоо переменился! Полгода тому назад он приказал бы подвергнуть и Хэйбея и Сабуро избиению за такие разговоры.

Сабуро уже наказывали за продажу тайны Японии иностранцам, точнее, за то, что он дал им рыбу, а не сдал на питание чиновников. Потом Сабуро болел больше месяца. Но он не обиделся. Напротив – свататься пришел.

– Деньги у меня есть.

– Где взял?

– Еще продавал рыбу.

«Опять!» – чуть не рассердился Ябадоо, но спросил вежливо:

– Достаточно ли?

– Конечно.

– Кому продавал?

– На корабли. И в лагерь. Но более своим. Метеке.

За это следует ли повторное, еще более строгое наказание? Но парень-то нужен не на шутку. Староста рыбаков, казалось, не слышал его признаний. Ябадоо улыбнулся и ответил, что сейчас еще трудно решить. Но можно. Попозже. Не сразу. Походи к нам в дом... Конечно, больно все это слышать. Но невозможно отказаться!

Жениха для дочери нельзя упускать. Но и внука Ябадоо не хотел никому отдавать. Если родится мальчик, Ябадоо хочет сделать его своим наследником. Будет ему не внуком, а сыном. Поэтому нельзя ничего упустить ни с ним, ни с дочерью! А парень из дома «У Горы» был такой робкий, тощий и голодный, а стал смелее и поздоровел, приятно посмотреть на его лицо, обветренное и свежее. Настоящий рыбак! Для него большая честь жениться на дочери старосты рыбаков!

Хорошо бы, конечно, чтобы Сабуро стал самураем!

– Господа, идите все наверх! Виден лед в море и снег на горах! – крикнул Можайский с трапа, нагибаясь и заглядывая в дверь кают-компании, где собирались к завтраку.

– Где же мы? – воскликнул юнкер Корнилов.

– Россия, господа! Курильские острова! – встречая офицеров на палубе, сказал командир шхуны Колокольцов. Сегодня впервые за все плавание Александр надел полушубок.

Из океана поднимались еще далекие горы, перепоясанные полосами облаков в сини и ступенями белых курившихся туманов. В трубу на тучной сопке виден лес, густой щетиной торчащий из снегов. Впереди, в синем море, длинная полоса льдов, гонимых из пролива, издали похожих на шугу на большой реке.

– Тут, говорят, множество морских котиков, – обращается к Посьету Колокольцов. – Право! Горячие источники не хуже, чем в Атами. Но холодновато.

Появился Путятин. Все отдали честь. Адмирал поздоровался и прошел в рубку. Поручик Семенов только что взял пеленги.

Из Японии, от входа в залив Эдо, ушли далеко в океан, чтобы избегнуть встречи с врагами, и теперь, поднявшись в северные широты, держали курс к своим берегам.

Вот и холодней стало. Казалось, наступает осень, а не весна. Расцветший летний сад уплыл от нас навсегда вместе с тревогами береговой жизни и трагедиями любви. Где эта страна? Затерялась, как риф, в бесконечном океане.

Япония и японские впечатления давно растаяли в туманах раннего тихоокеанского лета. На Камчатку пошла английская эскадра из Южно-Китайского моря. Туда же направились линейные корабли и корветы англичан из Южной Америки.

Маленькая «Хэда» должна пройти в Петропавловск, где наши готовятся к битве.

Путятин и офицеры спустились в кают-компанию. В маленьком помещении тепло и уютно. Адмирал сел во главе стола. Подан горячий кофе, жареное мясо, яичница, салат, апельсины. Последние воспоминания! Скоро они угаснут и замерзнут. Только в сердце двадцатидвухлетнего командира шхуны останется что-то похожее на горечь и обиду.

За круглыми стеклами иллюминаторов левого борта видны холодные и пустынные леса и горы родной земля.

– Какой холод! – спустившись по трапику, сказал полковник Лосев и содрал с себя отсыревшее кожаное пальто.

Путятин знал, что льды Камчатки только что разошлись. Невельской рассказывал ему про особенности здешних портов. Сейчас туманы стоят по всему побережью, от севера Камчатки до Кореи. Стена сплошная в море близ берега, а сам берег свободен от туманов.

Что-то родное почувствовалось сегодня, но почему же так нелегко на душе! Май месяц – лучшая пора у нас в России. Где же эта весна, обильная всем? Кажется, право, что наступает не весна, а угрюмая осень, пора снова брать на плечи тяжелую ношу, от которой никто не откажется, как не уйдет от судьбы.

– Все, как сон, минуло, – говорит Можайский, перебирая свои рисунки. – Теплые края! Привычка ежедневно купаться. Цветы...

• Предыдущая
• 94/101
• Следующая