Хэда - Задорнов Николай Павлович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/101
• Следующая

– Что ты хочешь.

– Я никогда и ничего не хочу. Я очень покорная! – со вздохом сказала она и посмотрела насмешливо. Она прошептала: – Я всегда только подчиняюсь.

– Как?

– Я делаю только то, что мне велят.

– Ах, какая ты, право!

Он стал жадно целовать ее, и она закрыла глаза, стиснула зубы и пыталась отстраниться, и на короткий миг ее лицо, казалось, выразило чувство торжества и счастья.

«Но ты сам, Кокора-сан, очень жестокий и холодный. Как холодно ты прощаешься со мной!» – глядя в его глава, думала она.

Иногда Сайо кажется, что он с тайным презрением смотрит на нее. Он несколько дней не приходил. Иногда приходит с гостями и, как японец, не обращает на нее внимания. Он не нарочно это делает. Он благороден и никогда не обижает ее, нежен на словах и в поступках. Но очень холоден... У него учатся все плотники, он подает всем пример, показывает, как живут люди в западном мире.

...Ябадоо встретил Александра смеясь.

– Не могу столковаться с Сайо... без переводчика, – сказал Александр. – Она так и не понимает меня.

Сайо засмеялась сзади.

– Да отец ли он тебе? – с оттенком досады спросил он.

– Да, отец, отец, – ответила Сайо по-русски.

Пришел японец и сказал, что в море виден черный корабль.

Через два часа американская шхуна «Кароляйн Фут» бросила якорь в бухте. Баркас подошел к ее борту.

– Александр Александрович! Как шхуна? – спросил адмирал у Колокольцова.

– Закончена осмолка, Евфимий Васильевич!

Колокольцов перешагнул на штормтрап и стал быстро подыматься наверх.

– Обшиваем медью и делаем спусковое устройство.

– Благодарю вас, Александр Александрович!

Уэкава Деничиро явился на «Кароляйн». Он в коротком синем мундире с желтыми погонами, которые пришиты не вдоль, а поперек плеча и похожи на золотые квадраты. Новая форма японского флота? Штаны светлые, льняные, но не накрахмаленные, как хакама, а тщательно выглаженные, и туфли с высоким каблуком, как у женщины. Сабля и пистолет нового образца. Япония перевооружается? Создаются войска европейского типа? Путятин удивился больше всех. До сих пор он полагал, что никакая европеизация не происходит в Японии без его совета. Мне они утерли нос! Адмирал сам с невольным уважением смотрел на Уэкава. Тот заговорил с Бардом по-английски.

– Пожалуйста, свидетельство. Навигационные документы. Ваше заявление.

Достал из кармана печать, обмакнул в коробку с сукном в красной краске и шлепнул на положенный перед ним на столе капитанской бумаге. И написал по-английски: «Permission to go ashore»[46].

Что делается! Боже мой! Американцы и в ус не дуют, довольны, но не показывают вида, привыкли, как и англичане, что во всем мире все говорят на их языке.

– Разрешается сойти на берег!

– Благодарим... Пожалуйста, виски... Разрешите, адмирал...

– За адмирала! За ваше здоровье, капитан!

Американцы выстроились в очередь. Деничиро, сидя за столом, выдавал на руки каждому «The list of disembarkation»[47]. Написано безукоризненно по-английски, кистью, но четко и аккуратно, словно напечатано в типографии: «Разрешается сход в порту Хэда, также прогулки на расстоянии две морских мили от места высадки».

Деничиро пожелал всего наилучшего, взял под козырек с кокардой, на которой изображены три цветка оой – герб шогуна, и вышел на палубу, где его ждали переводчик и полицейские.

Адмирал пригласил Уэкава на свой вельбот.

– Новая морская форма?

– Да, адмирал.

– Вы получили военный чин?

– Да, майора.

– Такого чина нет у моряков.

– Морской пехоты и береговой охраны, ваше превосходительство.

– Ясно. Поздравляю вас!

На берегу у причала двое полицейских в новой форме, но с красными погонами. Деничиро сам спроектировал эту форму, составил эскизы и отсылал на утверждение в Эдо. Шил русский портной из Кронштадта Иван Петров.

– Америка! Америка! – орут по всей деревне дети и мусмешки.

– Да у вас тут целая верфь, капитан! – воскликнул Вард, когда Степан Степанович привез американцев в ущелье Усигахора.

А мы еще сомневались, чему они обучают японцев! И могут ли! Американцы свободно ходят в Хэда! Японец в мундире дает «The list of disembarkation». У русских кораблестроительная верфь в Японии. Никаких запретов и полицейских грубостей. К адмиралу, его капитану с офицерами и американцам одинаково приветливы. Никто не ходит по следу. Чувствуется расположение крестьян. Никто не убегает и не прячется. Вард видит вблизи все, что его интересует, может идти, куда хочет, брать в руки инструменты, все трогать, говорить, переводчики к его услугам.

Три шхуны! Три, а не одна! Три стапеля. Плаз, как на хороших доках. Кузница. Шьют паруса. Вьют канаты. Гонят смолу. А где медники?

– Пожалуйте на шхуну «Хэда»! Медный двор – на другой стороне бухты, обнесен глухой изгородью, – объяснял Лесовский.

– Медь у них ценится? – спрашивает консул Рид.

– Японцы огородили медную мастерскую и приставили вооруженную охрану. Медь у них очень ценится. Это их валюта.

На фоне лесов множество красных матросских рубашек и разноцветных японских халатов.

– А где гнете доски?

– Вот сухопарня... пойдемте. Я покажу.

– Черт возьми... Ну что же, господа, – сказал Вард сопровождавшим его американцам, – вы видели? Заложены шхуны, примерно с нашу «Кароляйн». Что вы хотите! Три крытых эллинга, кузницы, целый завод. Если они так дальше пойдут, нам никогда их не догнать.

Все захохотали дружно – и американцы, и русские, и японцы.

– Смотрите, какие у них матросы. Очень хорошего сложения. Без исключения.

– А где вы набираете людей?

– Из рекрутов выбираются по жребию.

Вард подумал: одна шхуна скоро будет готова. Одну строят для себя. А еще две? Я понимаю, они строят для продажи японцам. Вот это коммерсанты! Это, видимо, концессия на паях с японцами. В таком случае Перри обманут и мы одурачены. Сами японцы очень довольны и стараются. И порт открыт без всяких трактатов. Дизэмбаркация дозволена. Никаких помех! Японец в военном мундире.

– Японцы заметно движутся вперед!

– Yes, in full swing![48] – ответил Шиллинг.

За ним идут двое юнкеров.

– Скоро праздник пасхи, – говорит Корнилов. – У нас уже грачи прилетели.

– А здесь я видел сегодня двух фазанов! Откуда, Татноскэ, фазаны?

– Да, в эту пору на Идзу прилетают фазаны... – таинственно и тихо сказал переводчик. И добавил: – Из Кореи.

– Это не опасно для Японии? – спросил Шиллинг.

– Кто же проектировал? – заинтересовался Рид.

– Молодой лейтенант Колокольцов, – отвечал Степан Степанович.

– Познакомимся с ним! – «Он ли построил?»

– Америка приехала! – говорили японцы друг другу, со страхом и любопытством оглядывая новых гостей.

С громадного амфитеатра гор, где таились караулы, со скал, окружавших бухту Хэда, из лесов, с крыш деревянных домов люди смотрели на черную шхуну. Опять что-то новое. Хотя не все удивлялись. Многие говорили, что это для нас теперь совсем не удивительно. Гостям мы рады. Но любопытства не обнаруживаем. Никакого парада. Никто не покорен. У нас в Хэда строятся свои корабли. Хэда – единственное село в Японии, где построен черный корабль. И будет не один. Ничего особенного не произошло. Из пушек не палили. Шхуна безмолвно стояла среди бухты, на ее синей поверхности. Все видели, как Путятин с офицерами съехал на берег и сразу сам, отделившись с Кокоро-сан, отправился на шхуну. А потом капитан повез туда американцев. Когда они шли по улице, многие трогали их одежду.

На американской шхуне совсем тихо. Кажется, там пришли хорошие, негромкие люди. Шхуна как бы подремывала на зеркальной глади хэдской бухты. Американцы не спешат хватать и есть детей, соблазнять женщин, заглядывать в общие бани, все рисовать и покупать. Тихо и бодро прошли в Усигахора. Приходится сомневаться, верны ли доходившие толки.

• Предыдущая
• 49/101
• Следующая