Хэда - Задорнов Николай Павлович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/101
• Следующая

– Так целуются у вас? – спросила Сиомара. – Я покажу тебе, как у нас целуются в Тринидаде!

За баней боцман с «Кароляйн» выплюнул два зуба. Все лицо его в крови. Боцману Черному умелым ударом напрочь снесено ухо. Удивленные матросы заставили американца разжать кулак. Но на ладони ничего не оказалось.

– Успел выбросить, сволочь! – неуверенно говорили секунданты Черного.

– Он не кулаком, а монетой! – сказал Серега Граматеев. – Зажал ее в кулак, как катерининский гривенник!

Прокопий Смирнов, ночью рубивший дрова и топивший печь на кухне, пробился вперед.

– Ты, сволочь, долларом! – яростно хрипел он, брызгая слюной.

Американцы не понимали и недоуменно сторонились от потока брызг.

– Эх, вы!

Избить врага боцмана Черного, мытарившего матросов, Прокопий желал бы сам, а не предоставлять этой чести и удовольствия другому... Какие выискались заступники!

Теплей становилось по мере того, как Кавадзи на пути в Симода шел на юг. В пятьдесят шесть лет еще ничем не отличаешься от двадцатилетнего, легко идешь пешком от столицы Эдо по горам, поднимаешься на перевал Хаконе и спускаешься вниз, к морю, и лишь изредка отдыхаешь в просторном каго[39].

Кавадзи послан со срочным поручением правительства. Перед отъездом его принял шогун и опять одарил. Халатами и на этот раз; большая честь! Сознаешь свое высокое назначение и ответственность.

В долинах все цветет давно. Пылко чувствуешь наступление роскошной весны и приободряешься, как в лучшие молодые годы.

На карте у Путятина показано, как к острию полуострова Идзу из китайских морей идет теплое течение. Конечно, и раньше известно было, что к Идзу идет и идет от века теплая южная вода, поэтому полуостров большую часть года похож на цветущий сад. Чувствуя прилив сил, Кавадзи шагает в гору, а его пустой, богатый паланкин высшего правительственного чиновника несут полуголые крестьяне, обязанные исполнять казенные повинности. Подложив подушечки на сбитые и растертые плечи, они терпеливо спешат. Пустое каго тяжелей седока.

Эта нарядная клетка – как грузило, висящее на каждом вельможе. Впереди и позади ползет нескончаемой вереницей целый поезд из чиновников, личных подданных Кавадзи, его слуг, а также из пеших и конных самураев почетной охраны.

Впереди двое воинов несут значки на древках. Следом за Кавадзи идет самурай с мечом, другой несет веер, третий шляпу, четвертый – портфель, дальше – плетеные коробки с бельем, обувью и халатами, сменными и парадными.

Вместе с Кавадзи едет знатный князь Мидзуно Чикугу но ками, ныне известный тем, что заключил договор с Англией в прошлом году, бывший губернатор Нагасаки, начинавший там дипломатическую карьеру. Теперь назначен, по сути, в подмогу Кавадзи, формально на равных с ним правах, но как князь с большим весом и значением в глазах чиновничества и с правом шествовать со своим поездом впереди. Для разрешения сложных дел с иностранцами в Симода. У князя свои воины, свои слуги.

– На колени! На колени! – кричат самураи всем встречным.

Мидзуно Чикугу но – даймио. А Кавадзи – чиновник, выслужившийся из мелких и голодных самураев. Но Кавадзи душа всех делегаций и главный участник всех переговоров, в которые вступает Япония. Он подписал трактат с Путятиным, он проверял японо-американский договор и настоял, при его ратификации, когда американцы стали грозить, подозревая обман, чтобы они согласились со всеми требованиями японцев. Правительство посылает его туда, где трудней. На него надеются. Но он не даймио! Так верно оберегаешь строй, при котором считаешься второстепенным человеком! При этом канцлер и члены горочью ему покровительствуют. Всеми признано, что Кавадзи умнейший и наиболее смелый и талантливый из государственных деятелей. Но сам он поэтому-то и не может быть в горочью – верховном тайном совете государства из пяти высших вельмож, близких шогуну. Мягкий, переменчивый властитель любит развлечения, не очень здоровый, может умереть внезапно – им недовольны многие родственники и близкие. Действует по советам гениального канцлера Абэ, которому тридцать семь лет; как считается, умело и решительно управляет. Но шогун остается шогуном. Название шогун, как приходилось признаться Путятину, «военачальник для подавления варваров». Родоначальники шогунов семьи Токугава были главнокомандующие армией, узурпировали власть, отняли ее у тенно и сделали наследственной. Так и прежде бывало в истории. Семья Токугава разрослась. Теперь многие потомки обленились, немало родится глупых, хотя есть мудрые и храбрые.

Как учит Конфуций, главное – это бог. Потом – народ. А уж потом – царь! Цель династии – забота о здоровье и благополучии народа. Династия прогрессивна при воцарении. Она думает об основе основ государства, поэтому достигает величия, а государство – могущества. В эту пору строго соблюдается порядок, чтобы народ не мешал прогрессу. По должностям, по признанному уму, по положению в обществе, в государстве, в семьях все строго друг другу подчиняются. Потом начинается деградация властителей и распад. Тогда необходимо свергать династию и устанавливать новую власть. Может быть, это не совсем точное толкование? Но можно и так понять учение великого мудреца. Так понимают современные китайцы? Там распад династии. Всеобщая распущенность и разврат. Народ восстал. Идет гражданская война. Чиновничество прогнило, дворянство пало, ослабло. Армия восьми знамен потеряла воинственный дух. Еще в прошлом веке она была грозной силой, совершала набеги. Единственно, кто еще спасает государство, – китайские женщины, родят множество детей. Признак силы народа, что народ еще не загублен своими правителями, не все силы еще подорваны. Даже англичане еще не отравили его. Такого развала нельзя допустить в Японии. У нас не будет ничего подобного, ни падения династии, ни деградации чиновничества. Напротив, мы всё укрепим со всей силой, решительностью и воодушевлением самураев, заимствуем лучшее у Запада, преобразим свое государство и возвысим его.

Кавадзи один из тех, кто как гигантская скала в фундаменте дворца-крепости. Он основа, один из столпов Японии. Он смотрит вперед и видит будущее.

Владыки Китая не следуют Конфуцию. На первом месте у них не народ, а они сами. На втором – бог. Как помощник их самих, чтобы побольше взять выгод. На третьем – иностранцы, англичане. Борьба с ними притворна. Выгоды от них велики, хотя и незаконны. А народ, может быть, на четвертом месте.

В Нагасаки, при первом знакомстве с Путятиным, Кавадзи был приглашен на борт «Паллады». Русские узнают все это по описаниям Гончарова. Он сказал, что создает книгу о переговорах в Японии. Но русские не знают, что у японцев произошло. Губернатор Нагасаки князь Чикугу, теперь прогрессивный сторонник открытия страны и познания западных наук, тогда был темный и тупой реакционер. Он перепугался, когда Путятин пригласил Кавадзи и Тсутсуя на «Палладу», решил, что русские заманивают послов Японии, чтобы увезти их в Россию заложниками. Вызвали добровольцев-смертников, нашлись шестьдесят старых самураев-догматиков. Имея детей и внуков, они не боялись умереть. Они во время праздника у Путятина в честь делегации Японии подвели судно, груженное порохом, к борту «Паллады», чтобы взорваться на воздух вместе с ней, как только обнаружится хитрость и начнется захват и пленение послов иностранцами. Очень смешно вспоминать! А Путятин, ничего не подозревая, показывал свой корабль, водил гостей в камеры с порохом. Один момент был ужасный.

Кавадзи сам обмер. Впрочем, надо признаться: он не был уверен, испугался. Путятин громко приказал показать гостям, как на европейском судне управляются с парусами. Четыреста моряков делали все очень быстро. По веревочным лестницам они взбежали вверх, и сразу громадные мачты оделись величественными парусами. Казалось, все ясно. Хитрый прием! Подняли паруса и уходят, судно тронулось? Конец? Но еще почему-то не хватают в плен! Вот что мы подумали о них! Когда это было простым обычным их ученьем. А мы решили, что хотят подальше отойти. Пора ли давать сигнал смертникам? Но не рано ли поджигать баржу с порохом?

• Предыдущая
• 36/101
• Следующая