Гонконг - Задорнов Николай Павлович - Страница 29
- Предыдущая
- 29/127
- Следующая
– Может быть, необходимо освободить Гошкевича? В одном из китайских портов он мог бы сойти, как лицо гражданское, мог бы отправиться в центральную Европу на пакетботе...
– Гошкевича ни в коем случае! Он же был секретарем Путятина... Держать его дольше, чем военных! А то явится в Петербург, тогда будет считаться, что они заключили договор с Японией.
– Но Путятин уже в Петербурге!
– Путятин? Что он значит, если все его посольство в плену! Просто он бежал, бросил всех на произвол судьбы. Наши газеты напишут об этом! Никто не признает, что он, а не я заключил договор!
Алексей смотрел через порт, в который выставлено на Нагасаки дуло морского орудия, и думал об Оюки. Он надеялся, что в Нагасаки хоть что-нибудь узнает о ее судьбе. Поэтому возвращение в Японию не было для него таким ужасным и невыносимым путешествием, как для его товарищей. Но вот эскадра уходит. Уж вымпелы вьются... Напрасно ждал, что удастся побывать на берегу. Нас переводят, и сегодня уйдем!
В Хакодате встретился знакомый переводчик Сьоза, сказал Алексею, что в Нагасаки в этом году, по совету посла Путятина, открывается первая японская высшая военная морская школа голландского кораблестроения и плавания и что один из самых знатных молодых рыцарей уже отправился туда из окрестностей деревни Хэда и что он теперь в Нагасаки и, возможно, что-то знает о судьбе Оюки. Как всегда, у них ребусы! Понимай как хочешь! Мол, он знаком с красивой молодой японкой из деревни Хэда – дочерью банкира и купца.
Баркас с пленными готовился к отвалу. Стивенсон, тряся руку Васильева, объяснял ему, что на фрегате «Пик», на «Президенте», на «Винчестере» и на всех кораблях, куда переводят пленных, командами также будут приняты резолюции в защиту прав русских матросов курить табак и съедать полную порцию.
– На всех кораблях ее Величества эскадры Китайского моря движение охватывает все экипажи.
– Мы об этом позаботились! В добрый путь! – подтвердил Тэд.
– See you again![27]
Алексей Сибирцев, японец Точибан Коосай и сорок матросов поднялись на парусный адмиральский корабль «Президент». Как для экзекуции, на палубе выстроены две длинные шеренги моряков. Адмирал Стерлинг в торжественной тишине прошел между рядов гулкими шагами и быстро кинулся к Сибирцеву.
– Пойдете в Австралию! – закричал он на остолбеневшего Алексея. – В колониях нужны рабочие. Объясните, кто этот офицер, который передал мне оскорбление? На рудники! Вы не сдержали честного слова! Вы не джентльмен! Будете спать у меня не в каюте, а в подвесной койке. Целый день слоняться без места и без дела! Я не позволю вашим людям помогать моим морякам! Пусть сидят и скучают, как пленным полагается! Всех вас я буду время от времени переводить в плаванье с судна на судно. Я вам покажу права погибших при кораблекрушении!
Японец Точибан удивился, слыша все, что говорил английский морской генерал. Не понимая его речи, он понимал смысл и обиделся за Сибирцева. Это очень невежливо и постыдно. В княжестве Какегава даже дети не простили бы отцу такую брань. Так не говорят с рыцарем. Его можно убить, но это надо сделать благородно, нельзя оскорблять. А тут крик, как на допросе воришек или мелких шпионов эдосской полицией у моста Симбаши...
...Кроме князя в школу западного кораблестроения из Хэда, рассказал Сьоза, посылаются для дальнейшего обучения несколько бывших плотников, возведенных еще во время пребывания посла Путятина в рыцарское достоинство... А деревня Хэда теперь закрыта как для иностранцев, так и для японцев, и ничего о жизни там никому узнать невозможно. Все переводчики оттуда отправлены в порты. Под страхом казни им запрещено рассказывать обо всем, что было в деревне Хэда. Голландцы начинают японцев всему снова обучать в новой морской школе в Нагасаки...
«Вот и я, офицер, сижу, как и все мои товарищи, в жилых палубах и жду команды: трайс хэммокс – подвешивай гамак! Что ж, поспим и в гамаке! Спят же матросы! И я спал. Как смею я предполагать, что чем-то отличаюсь от них! Устаревшие, глупые понятия! Не за горами реформы в России! Черт их побери! – подумал Алексей, дождавшись команды и прикрепляя свою койку к крюку. – Чем все закончилось! Впрочем, теперь на душе легче, не стыдно людям в глаза смотреть, вокруг все свои, койки Маслова и Берзиня подвешены рядом. Дальше Сидоров, Васильев, Мартыньш, Маточкин. Так же и на других судах вместе с матросами все наши господа офицеры».
- Предыдущая
- 29/127
- Следующая
