Цунами - Задорнов Николай Павлович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/122
- Следующая
Глава 3
ПЕРЕХОД В ЯПОНСКОМ МОРЕ
Серый осенний день. Море чуть морщится и кажется под серым небом маленьким, как небольшое озеро. Ровная поверхность воды без берегов окружает корабль со всех сторон одинаковым кругом. «Диана» все время в центре этой площади, и кажется, что она с наполненными парусами стоит на месте, хотя под бушпритом[36] журчит рассеченная вода.
В Японском море довольно прохладно. Адмирал не хочет снова идти в открытый для «варваров» порт Нагасаки. «Диана» идет к Сангарскому проливу в Хакодате. Этот порт у дальнего выхода из пролива в океан должен быть уже открыт для иностранцев, по заключенному с американцами договору. «Да, любопытно, – думает Алексей Сибирцев, – откроется ли Япония? Даже себе не веришь! Однако идем!»
Ночью Алексей стоял на вахте. Делали обсервацию, и получается, что остров Матсмай[37] близко. Какая-то будет погода! Сегодня пятница. Вышли из Императорской в прошлую субботу. Позавчера «Диану» прихватил прошедший стороной шторм.
– Идемте в кают-компанию, господа, – появляясь на палубе, сказал лейтенант барон Шиллинг, обращаясь к свободным от вахты юнкерам Лазареву и Корнилову, которые о чем-то говорили горячо.
– На выставку, Алексей Николаевич, – подходя, сказал штурманский поручик Елкин, – посмотрим новые произведения Можайского!
Елкин белокур и белобров, как альбинос, от этого румяное лицо его кажется красным как кумач.
– Рад, что ошибся в своих предположениях и зря побрюзжал? – ласково спросил Сибирцев, беря Петра Ильича под руку.
Елкин скатился по трапу и, не сбавляя шага, пошел по кают-компании:
– Знакомые вам ландшафты Императорской гавани… Портрет тунгуса Афони… Могилы наших солдат и матросов! Дагерротип с изображением капитана… Может быть, впрочем, – он сделал полный оборот, как в строю, – автор сам даст объяснения?
Александр Федорович Можайский сидел в кресле, выпрямив спину, как на параде. Он вытянул шею, держа в руке кисть, как ручку, с которой могло капнуть.
Ему, видно, хотелось пустить чего-то яркого в осеннюю желтизну хвойных лесов, на сопках обступивших трещины синих бухт. В одной из них с черными мачтами стояла «Диана», а поодаль – плоская, залитая солнцем пустая палуба «Паллады».
– Какая женщина, господа! Где вы нашли такую, Александр Федорович? Маг и волшебник!
– Господа! Адмирал не разрешит держать эту картину в кают-компании! – заявил толстый мичман Зеленой.
– Да в салоне у него висит лондонский лубок: красивая жена фермера гладит сытого петуха, – заметил лейтенант Карандашов. – Даром, что одета, а вполне неприлична!
– Так это вы японцам? – спросил Шиллинг.
– Говорят, главный их посол – любитель женщин и немножко циник, – не глядя на картину, заметил Можайский, все еще поглощенный своим пейзажем.
– Японцев не удивишь изображением голой женщины.
В кают-компании все стихло. Можайский сообразил, что вошел капитан.
– Я уберу эту картину в свою каюту, – сказал он поспешно, кинув взгляд на Лесовского.
– Да нет, пожалуйста, пожалуйста, – холодно ответил капитан и прошел на свое место.
Двое огромного роста матросов в белоснежных костюмах стали вносить обед. С супниц снимали крышки. Разнесся приятный запах борща. Елкин запнулся за стул и неловко оперся на плечо барона.
– Простите…
– Пожалуйста, – ответил Шиллинг.
У капитана широко открытые глаза смотрят с неизменным удивлением, словно он всегда видит беспорядок. Когда идет по палубам, кулаки его, кажется, сжаты наготове.
– Копия Венеры Веласкеса,[38] – сказал Степан Степанович, вглядываясь в картину.
Можайский ответил, что писал на память, стараясь передать японцам что-то из знакомого и признанного.
– Адмирал посоветовал изобразить для японцев европейскую женщину.
– Чтобы они увидели да и открылись поскорей, – сострил в густые, нестриженые усы старший офицер Александр Сергеевич Мусин-Пушкин.
– К сожалению, не было натуры, с кого писать, – ответил Можайский и, поднимаясь, пошел мыть руки.
– Японские женщины не крупны, суховаты, обычно узки в бедрах, – рассказывал Гошкевич, – ноги у них не очень стройны.
– Нет, не говорите, – сказал адъютант и секретарь адмирала, его племянник Пещуров, бывший на «Палладе» в Нагасаки на всех переговорах.
Он так юн, свеж и красив, что однажды японский посол Кавадзи спросил его: «Хотите быть моим сыном?»
– А вы, лейтенант, близко видели японок? – взглянув на Пещурова своими белесыми глазами, спросил капитан.
Пещуров смолчал.
Все знают, что японцы тщательно скрывают своих женщин. Поэтому наибольшее доверие вызывали рассказы Гошкевича как знатока Азии, который умел завязывать довольно дружеские отношения с японцами.
– Да вот, господа, Елкин лучше всех знает японок! – громко добавил он.
– Да вы что, господа! Я ни единой японки не видел еще…
– Простите, я хотел сказать, гилячек…
Елкин зажмурил левый глаз, а правый выкатил на барона. Штурманский поручик – атлетического сложения и самый белокурый из всех офицеров – неизменно обращал на себя внимание всех южных женщин и пользовался у них успехом.
– А как китаянки? – спросил юнкер Корнилов, обращаясь к Гошкевичу. – Вот вы прожили семь лет в Пекине. Составилось ли у вас какое-то мнение?
– В Японии вам интересно будет, – сказал, обращаясь к Можайскому, лейтенант Колокольцов. – Там все необычно. К сожалению, хотя мы долго стояли в Нагасаки, но мало видели. Как ни странно, а виды в Императорской гавани и Де-Кастри мне показались похожими на Японию. Та же игра красок.
– Вот уж ничего подобного, – перебил Елкин.
Постепенно разговор становился серьезней. Заговорили про народное восстание в Китае, про шаткость положения маньчжурской династии.
Офицеры «Дианы» не были ни в Китае, ни в Японии. Лишь на пути из Америки они прошли Сангарским проливом между Японскими островами и видели горы этой страны да кое-что подметили, приближаясь к рыбацким лодкам, которые сразу же уходили прочь. Читая книги западноевропейских путешественников, многие вынесли впечатление, что китайцы и японцы очень походят друг на друга и происходят от единого корня, что Япония – страна цветов, слабых, изнеженных мужчин и ярких женщин, похожих на фарфоровые статуэтки. Все они с огромными черными прическами, в черепаховых гребнях, и что гейши – доступны и соблазнительны.
- Предыдущая
- 12/122
- Следующая
