Выбери любимый жанр

Ситуация на Балканах - Юзефович Леонид Абрамович - Страница 30


Изменить размер шрифта:

30

Оставшись один, присел на корточки, с тоской вгляделся в знакомый козлиный профиль. Рванул кошелек – там было еще штук двадцать таких же… Неужели?

Певцов бросился к двери, и в памяти отозвался щелчок замка, который он краем уха услышал минуту назад. Заперто! Он забарабанил по двери кулаками:

– Откройте! Именем государя императора!

Все надсаднее стучали поршни, ром из кружки плескался на стол.

В круглом окошке дрогнул и медленно поплыл мимо бревенчатый настил причала.

Певцов хотел открыть иллюминатор, но не совладал с винтом. Схватил табурет и, зажмурившись, чтобы глаза не посекло осколками, саданул по стеклу. Высунулся наружу. Между кораблем и причалом было уже сажени полторы, внизу кипела и пенилась ледяная вода.

– Я здесь! – закричал Певцов, но голос его потонул в плеске воды, грохоте машины.

Тогда он выхватил револьвер и пальнул в воздух. Раз. Другой. Третий… Ага, увидали! Но что они могли поделать? Поздно! Без лоцмана, без прощального гудка «Триумф Венеры» уходил в море.

* * *

Пролетку остановили за углом, извозчика отпустили. Мимо казармы преображенцев Иван Дмитриевич, Сопов и Сыч, невидимые со стороны Миллионной, побежали к воротам, откуда хорошо просматривалась вся улица перед домом фон Аренсберга.

Сыч с разгону рванулся было дальше, но Иван Дмитриевич удержал его за локоть: нет, входить в дом нельзя. Неизвестно, где сейчас Пупырь. Может быть, уже пришел, прячется поблизости, выжидает. Если он не выбросил ключ вместе с пустым бумажником, значит, знает, что именно можно открыть этим ключом, и явится в Миллионную. Должен явиться. Но когда? Через час? Через два? Через пять минут? К вечеру? Все равно надо ждать. И караулить здесь, у ворот.

Пупырь! Это он напал на Хотека. Это его слова подслушал трактирщик, подаривший Ивану Дмитриевичу склянку с грибами. «Каюк Анцбурху, – прошептал Пупырь, склонившись к собеседнику и собутыльнику, тощему бритому человечку, знающему про сундук, про сонетку, про скрипучие двери. – Каюк Анцбурху, если не скажет, где ключ…» Вторую половину фразы трактирщик не расслышал и решил, что князь уже убит.

– Иван Дмитрич! – вдохновенно зашептал Сыч. – Я придумал! Надо у крыльца шляпу положить, а под нее – кирпич. Ну хоть фуражку мою! Пупырь, он мимо не пройдет. Пнет по фуражке и охромеет…

– Помолчи-ка, – сказал Иван Дмитриевич.

Но в то же время подумалось, что детская эта западня со шляпой может оказаться куда действеннее, чем все те хитроумные ловушки, которые он, начальник сыскной полиции, расставлял Пупырю в течение полугода. Жаль, из-за ограды выходить нельзя.

Сыпался маленький серенький дождик, даже и не дождик, а так, морось; в пропитанном влагой воздухе у Ивана Дмитриевича распушились бакенбарды. Наполеондор по-прежнему лежал в кармане, в табачной пыли. Нет, не Пупырь отнес его в Знаменский собор. Иван Дмитриевич стоял у ворот, держа под наблюдением крыльцо княжеского дома, смотрел, как воробьи расклевывают навоз, оставшийся от посольских, жандармских и казачьих лошадей, и слышал сзади сиплое дыхание Сыча, спокойное – Сопова. За казармой умывались солдаты, с фырканьем плескали друг другу воду на голые спины, прошел по улице загулявший студент с зеленым ночным лицом, в чьей-то кухне закричал петух, лаяли собаки, дым из труб низко стелился над крышами, не поднимался вверх, потому что в такую погоду тяги почти нет. Галдели вороны, в соседнем доме заплакал ребенок, дворник зашуршал метлой. Начинался день, текла обычная жизнь, и вовсе не казалось невероятным, что смерть фон Аренсберга была следствием именно этой жизни со всеми ее случайностями, с неразберихой, а не какой-то иной, главной, для которой эта – всего лишь подножие.

Уже совсем рассвело. Сопов усомнился: навряд ли Пупырь придет. Поздно, прохожие появились. Иван Дмитриевич объяснял, что прохожие Пупырю не помеха, еще и лучше днем-то. Явится солидный господин, позвонит у двери, войдет в дом, заговорит камердинеру зубы, а потом – по башке ему. Не знает ведь, что сундук пуст, что и деньги, и золотую шпагу Хотек вывез в посольство.

– А если он уже там был? – спросил Сопов. – Раньше нас успел.

– Еще подождем, – ответил Иван Дмитриевич.

Он вспоминал барышню Драверт с разорванным ухом, протоколиста Гнеточкина, в одном белье лежащего на берегу Невы с пробитым черепом, девочку Симу, которой Пупырь ударом кулака сломал нос, швею Дарью Бесфамильных – ночью, накинув прямо на рубаху беличью шубку, она побежала за доктором для больного сына, а обратно прибежала без шубки и без доктора, а через неделю умерла от воспаления легких. Он вспоминал акушера Яновского, не сумевшего вовремя приехать к роженице, и восемнадцатилетнего юнкера Иванова, который после встречи с Пупырем пустил себе пулю в лоб от стыда перед товарищами. Но почему-то отчетливее других вставала в памяти старуха Зотова, ее безумное лицо, седые волосы на подбородке; она увидала золотое свечение вокруг головы Пупыря и теперь второй месяц жила в больнице для умалишенных, считая, будто уже умерла и находится в раю. Вспоминались люди, лица, и, если рядом с ними стояли нынче князь фон Аренсберг и граф Хотек, это было только случайностью, частностью, не в том дело.

И. когда Иван Дмитриевич увидел идущего по улице коротконогого человека в цилиндре, в партикулярной шинели с меховым воротником, с новеньким кожаным баулом в длинной обезьяньей руке, он, забыв про украденный у князя револьвер, едва сдержался, чтобы не броситься навстречу.

– Идет! – прошептал Иван Дмитриевич.

Сопов припал к щели в заборе, а Сыч лихорадочно заметался, ища, чем бы вооружиться. Наконец, согнувшись, побежал к стене казармы, где висела пожарная снасть, схватил топор.

Пупырь шел важно, неторопливо, лицо у него было одутловатое и как бы обиженное, маленькие глазки обшаривали улицу, окна соседних домов, крыши. Вот поднялся на крыльцо, переложил баул из правой руки в левую. Позвонил.

Сопов осторожно вытянул из ножен саблю.

Иван Дмитриевич посмотрел на нее, решая, что надежнее – сабля или топор, потом сказал Сычу:

– Дай сюда!

Сжал топорище и первым выскочил из укрытия на Миллионную.

* * *

Взбивая винтом пену, «Триумф Венеры» без остановки миновал Лоцманский остров, где жили питерские лоцманы, – оттуда они поднимались на корабли, чтобы провести их среди песчаных мелей залива. Капитан не взял на борт лоцмана. Положившись на чутье, ориентируясь по цвету воды, он сам вел судно. Нужно было успеть проскочить Кронштадт раньше, чем тамошнего коменданта известят о побеге.

Капитан правильно предвидел события – адъютант Шувалова уже мчался к телеграфу.

Кочегар-эфиоп лопата за лопатой швырял уголь в топку. Все быстрее сновали поршни, стрелка манометра перевалила за красную черту и опасно уперлась в конец шкалы; свистящие фонтанчики пара били из-под клапанов.

Капитан хмурился, думая о тяжелых кронштадтских орудиях, – пятнадцать лет назад, во время Восточной войны, перед ними постыдно отступила британская эскадра адмирала Нэпира. Но и без того можно было очутиться на дне, если взорвутся котлы.

Сгоряча Певцов расстрелял в воздух все патроны и теперь жалел об этом: с револьвером, забаррикадировав дверь, он мог бы выдержать осаду до ближайшего порта и выстрелами привлечь внимание таможенников. Вдруг итальянцы решат его утопить, бросить в море? Дым из трубы опускался вниз, прилипал к воде.

Пока есаул с адъютантом искали телеграфиста, пока Шувалов сочинял депешу, пока вызванивал ключ и на другом конце провода, идущего по морскому дну, переводили точки и тире на русский язык, будили коменданта, который накануне за полночь засиделся над бумагами и спросонья туго соображал, почему нужно ловить итальянское коммерческое судно, словом, пока могучая воля шефа жандармов воплотилась в маленьком матросе-сигнальщике, в его пальцах, тянущих влажный линь, чтобы выкинуть на фрагштоке сигнал: стопорить машины и становиться на якорь, «Триумф Венеры» уже плыл в виду кронштадтских фортов, стремительно уходил за пределы досягаемости их пушек.

30
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело