Вечность сумерек, вечность скитаний - Юрьев Сергей - Страница 6

• Предыдущая
• 6/99
• Следующая

– Мой меч – моя магия, – скромно ответил Раим, когда смех поутих, и бросился целовать руку самодержца, обтянутую белой кожаной перчаткой. Он хотел добавить, что магия – самое грозное оружие против врагов империи, но в тот же миг барон схватил его за загривок.

– Не пора ли нам как следует перекусить и отведать славного вина из погребов нашего мага, нашего нового благородного собрата, – предложил барон, похлопав Раима по плечу. – А наш благородный маг покажет нам, как он собирается досадить своим искусством тайным и явным врагам империи.

– Я должен хотя бы принести инструменты, – шепнул Раим на ухо барону, пока гости рассаживались, а за их спинами выстраивались пажи.

– Иди. – Барон ему заговорщически подмигнул. – Иди. До четвёртого бокала государь обычно не отвлекается от еды. Но смотри – не подведи меня. А пока идёшь, постарайся сообразить, кто посоветовал императору не обойти тебя своей милостью…

Так… Значит, придётся расплатиться с бароном и за это. И услуга, видимо, будет стоить недёшево… Но это дело, пожалуй, того стоит. Во всяком случае, старшина цеха чародеев и магов не будет отныне требовать, чтобы Раим Драй (нет, отныне – Раим ди Драй) раз в два года демонстрировал цеховым магистрам своё искусство, как и все прочие мастера и подмастерья, желающие заиметь или сохранить за собой личное клеймо. К тому же теперь не надо платить ни имперских податей, ни цеховую десятину, а многие благородные господа, которым, в отличие от государя, было почему-то зазорно обращаться к простолюдину, теперь пойдут сюда толпами, и с новой силой начнут наполняться сундуки в подвале, единственный ключ от которого висит на груди как самый драгоценный талисман. Золото – воистину магический металл, он способен превратиться во что угодно… Узнать бы ещё, почём нынче услуги барона Иеронима ди Остора… Но не будет же он резать индюшку, несущую жемчужные яйца, – барон всегда отличался исключительно здравым рассудком, он за последние шесть лет даже ни разу не подрался на дуэли – все, кого он вызывал, почему-то предпочитали тайно покинуть столицу и оказывались то на рубежах Окраинных земель, то под крылышком северных баронов, то в какой-нибудь выгребной яме с распоротым животом.

Раим наконец-то добрался до своей кладовой, где за двойной железной дверью хранилось самое драгоценное – магические предметы, сохранившееся со времён альвов, всё, что досталось по наследству от деда-мошенника и отца-жонглёра, но и, конечно, то, что самому удалось найти в древних руинах или выкупить у тупой солдатни, невежественных землепашцев и погонщиков скота.

Надо выбрать что-нибудь такое, что ещё ни разу не приходилось демонстрировать – ни императору, ни барону ди Остору, ни кому другому при дворе. Чтобы сохранить благосклонность сильных мира сего, нужно либо самому стать сильным, либо удивлять и радовать, радовать и удивлять…

Свет сюда пробивался лишь сквозь крохотное зарешеченное окно, и по полкам пришлось шарить почти на ощупь – благо, каждая вещь знала своё место…

После недолгих раздумий он решил взять Плеть – вещицу, которую год назад посчастливилось отобрать у одного глупого и наглого пастуха возле руин альвийской крепости Ехинн. Солдаты как раз собирались вздёрнуть двух нерадивых землекопов, которые почему-то не пожелали копать там, где было сказано, и в это время тот самый пастух прогонял мимо стадо тощих коров. Он издал леденящий душу звук, напоминающий одновременно и волчий вой, и соловьиную трель, и, размахивая короткой чёрной, отполированной до блеска палкой, набросился на солдат, стоявших в оцеплении. Те, прежде чем поднять деревенщину на копья, решили поднять его на смех, и для четверых бойцов ветеранской когорты это оказалось роковым – один буквально развалился на части, иссечённый невидимой плетью, ещё трое погибли, пытаясь заработать дюжину золотых, – именно столько Раим обещал тому, кто возьмёт пастуха живьём.

В конце концов солдаты сделали своё дело – связанный пленник был доставлен магу, и особо ценный магический предмет пополнил его коллекцию. К счастью, в округе у того пастуха оказалось немало родственников, чья жизнь ему была дорога, и он рассказал всё – и то, что вещица досталась ему по наследству от далёкого предка, который ещё при альвах пас неведомых зверей, мандров и зай-грифонов, что именно надо кричать, чтобы невидимая плеть рубила сталь или чтобы она лишь щёлкала по тощим коровьим спинам. Труднее всего было научиться воспроизводить эти нечеловеческие вопли, древние альвийские заклинания – что-то среднее между волчьим воем и соловьиными трелями…

Когда Раим с Плетью вернулся в гостиную, веселье было уже в разгаре. Мона Кулина сидела на коленях у императора и старалась ущипнуть нос, который ей дурашливо подставлял барон ди Остор.

– О! Наш маг вернулся! – взвизгнула вторая девица, которая, несмотря на обилие за столом эрцогов и баронов, была почему-то обделена вниманием. – Давайте тяпнем! За мага, за благородного…

Император отсалютовал растерявшемуся магу бокалом, полным золотистого вина.

– Кстати, мне кажется, что наш приветливый хозяин сегодня в ударе, – заметил барон ди Остор, после того как все выпили. – Он наверняка готов продемонстрировать нам настоящее чудо…

– Просим! – крикнула мона Кулина, и остальные поддержали её аплодисментами.

Раим вдруг почувствовал себя в шкуре своего папаши-жонглёра, теперь он желал лишь одного – чтобы после исполнения номера аплодисменты грянули вновь, но с утроенной силой. Он взял стоявший у стены напольный канделябр с дюжиной свечей, прошёл к столу, держа его в вытянутой руке, поставил. Щелчком пальцев высек огонь и поднёс пламя, дрожащее в сложенной лодочкой ладони, к каждому фитильку.

Над столом повисло напряжённое молчание – слышен был только скрип паркета под его ступнями. Маг отошёл от канделябра на несколько шагов и извлёк из складок своей мантии Плеть. Сейчас… Сейчас… Главное – не промахнуться, главное – сделать всё так, как он делал уже не раз наедине с собой.

Заклинание начиналось с низкого гортанного звука, потом рёв раненного медведя сменился звоном хрустальных колокольчиков, завершившимся скрипом несмазанных петель. Плеть мелко задрожала в его руке, и это значило, что заключённые в ней Силы проснулись и готовы повиноваться воле того, кто их вызвал. И не важно, как размахнётся рука, – Плеть поразит то, на что направлена воля мага.

Невидимая нить рассекла спёртый воздух гостиной, и обрубки всех двенадцать свечей, срезанных точно посередине, упали на пол и, раскатившись в разные стороны, погасли. Второй удар разрубил бронзовую подставку канделябра, и его верхняя часть с грохотом обрушилась на паркет.

Аплодисментов не было, но Раим ощутил исходящее от публики чувство, более сильное, чем восторг, – приступ неосознанного страха сковал и самого императора, и приближённых к нему благородных господ. Это продолжалось всего долю мгновения, но Раим понял, что будет дорожить этим сладким воспоминанием всю оставшуюся жизнь, если, конечно, не проживёт достаточно долго, чтобы это воспоминание стёрлось из памяти.

– Браво. – Император позволил себе несколько сдержанных хлопков, остальные, кроме подружки моны Кулины, внезапно лишившейся чувств, повторили его движения, и только бледный худощавый мальчонка в бледно-розовом камзоле, продолжавший сиротливо стоять возле двери, смотрел на мага неподвижным взглядом, полным то ли ненависти, то ли жалости, то ли затаённого трепета.

Теперь, как полагается, следует уйти за кулисы – не стоит слишком баловать публику своим вниманием, иначе она становится чрезмерно капризна и придирчива. Раим отвесил лёгкий поклон, развернулся на каблуках и двинулся обратно к своей кладовой, услышав напоследок, как барон, его благодетель, объясняет государю:

– Магия забирает силы магов, и, чтобы восстановить их, нужна другая магия, которая бесполезна и скучна для всех, кроме самого мага…

Эти слова тоже наверняка будет записаны в счёт, который барон обязательно предъявит в скором времени… Теперь надо положить Плеть на место, выдержать некоторую паузу и возвратиться к гостям, которым наконец-то подали поросёнка, запечённого с яблоками, и густые черничные вина. И ещё на обратном пути надо успеть продумать благодарственную речь, восхваляющую мудрость, отвагу, личную доблесть и величие императора, – без этого всё, что волею богов произошло сегодня, было бы смазано, а значит, не принесло бы пользы. Магия золота должна усилиться в сиянии имперской короны…

• Предыдущая
• 6/99
• Следующая