Сент-Женевьев-де-Буа - Юденич Марина - Страница 23

• Предыдущая
• 23/79
• Следующая

Последний поезд из Парижа подошел к перрону маленькой железнодорожной станции около девяти часов вечера, но сумерки были не по вечернему теплы и прозрачны Здесь все было совсем иное, чем в Париже и совершенно такое же как во всех маленьких приморских городах — и теплый влажный воздух, пропитанный дыханием океана — запахом морской воды и рыбы, и мерцающие огни яхт и маленьких рыбачьих суденышек у причала, и маленькие рыбные ресторанчики, столики которых, занятые шумными компаниями были выставлены едва ни не проезжую часть, так, что из окна машины легко можно было разглядеть горы креветок, устриц, мидий и прочей морской живности, выложенные на огромные блюда заполненные мелко крошеным льдом, глубокие тарелки с крупными черными неочищенными мидиями, напоминающими огромных майских жуков, плавающих в густом ароматном соусе, огромных нежно-розовых омаров Вся эта закуска в сумасшедшем количестве поглощалась посетителями ресторанчиков под холодное кисловатое белое вино, произведенное здесь же на виноградниках Нормандии Такси, присланное из отеля «Рояль», одного из двух самых респектабельных отелей аристократического Довиля, неспешно прокатило их по улицам сразу двух, разделенных лишь нешироким мостом, приморских городков — Довиля и Трувиля и очень скоро, торжественно, а именно так требовалось въезжать сюда — выкатилось на главную набережную курортного Довиля, вдоль которой тянулась череда роскошных старинной постройки вилл, отделенных от берега океана узкой полоской пляжа и лентой шоссе, разделенной на две встречные полосы широким зеленым газоном Она и должна была согласиться ехать именно в Довиль Эта мысль посетила Дмитрия Полякова столь же неожиданно и вроде бы взявшись из ниоткуда, как и большинство мыслей, которые совершенно хаотически роились его голове все последнее время, мало напоминая стройные ряды подчиненных железной логике образов и понятий, коими заполнено было его сознание ранее, на протяжении едва ли не всех сорока лет минувшей жизни Впрочем последние пару часов, в поезде и сейчас в такси она молчала, впав по обыкновению в меланхолическую апатию, и он имел возможность поразмышлять над каким-нибудь из посетивших вдруг его сознание образов, поймав его, словно аквариумную рыбку за хвост и выдернув из общего сонма Довиль нравился ему своей аристократической обветшалостью — здесь все было слегка запущено как в старинном родовом поместье, чуть-чуть тронуто паутиной времени — и архитектура роскошных некогда вилл, и имена их владельцев, титулы и многочисленные «де» предшествующие фамилиям, которые едва умещались на стандартного размера визитных карточках и казалось списаны были со страниц романов Дюма, и потертый слегка пурпурный бархат диванов и кресел в отеле « Рояль», и розовый «Ролс-Ройс» — кабриолет образца 1963 года на у входа в знаменитое казино Здесь словно не желали замечать модных нововведений Киберона и Биоритца, и упрямо не пускали американцев с их «Хилтонами» и « Мак-Дональдсами», здесь не очень-то жаловали нуворишей и похоже предпочитали благородную старость крикливой суетной молодости Конечно, во всех этих его ощущениях было некоторое преувеличение. Но он был снобом, ему хотелось, чтобы это было так и ему нравилось, что это так или почти так в действительности Это было в нем от бабушки, тут все было понятно Но почему Довиль так подходил ей? Он попытался анализировать, но ответ снова, как и давешнее неожиданное решение ехать на знаменитое кладбище, подсказала бабушка, словно дотянувшись неведомым и необъясним образом до него сегодняшнего из своего небытия Это снова была строчка из романса, который она пела часто, там что — то такое было про Мэри Пикфорд знаменитую в пору бабушкиной молодости американскую актрису Он вспомнил строки: " Ты ведь не из жизни, звонкой и кипящей… " И это было как нельзя более точное подходило к Ирэн. Странная женщина, вдруг так властно поработившая его, парализовав практически твердую, как всегда полагал он, волю, была и вправду вроде бы не из жизни, ей не было места на кипящих потоками энергии людей и механизмов улицах Парижа И ей конечно же подходил дряхлеющий, слегка тронутый уже тленом разрушения и забвения Довиль Да, она могла согласиться ехать только в Довиль А он? Радовался ли он этому согласию? Как представлял себе время, которое они проведут здесь вместе? И сколько собственно отмерено этого времени? И кем? Вопросы эти оставались без ответа, да он и не задавался ими даже про себя Решения теперь принимал не он. Он подчинялся. И когда она была рядом, его это почти устраивало. Протест, бунт, ярость, отчаяние от собственного бессилия захлестывали его как только они расставались, пусть и на считанные минуты, когда в вагоне она выходила в туалет Тогда он готов был трусливо бежать, сорвать стоп-кран, спрыгнуть на ходу, спрятаться в багажном отделении соседнего вагона — словом, совершить что угодно, только бы остаться одному Но она возвращалась — и он искренне удивлялся только что посетившим его мыслям и странным весьма своим намерениям В роскошном, величественном, и наверняка оставшимся неизменным с той поры как его задумал и создал основатель целой сети знаменитых теперь на весь мир отелей и казино на побережье Франции — старик Люсьен Барье, отец нынешней владелицы отеля, их встретили как и должны были встретить здесь — будто именно им принадлежал весь этот внушительных размеров особняк и не отель вовсе, а старинный фамильный замок, под отчий кров которого после долгих лет отсутствия возвращаются они — законные и почитаемые наследники.

Именно так.

Все то время, пока они размещались в своих апартаментах, как и хотела она с видом на набережную, и он определялся с местом ужина и прочей вечерней программой, Ирэн продолжала пребывать в настроении меланхолическом, к чему, впрочем, примешивалась изрядная доля агрессии, настолько явной, что служащих отеля она попросту не желала замечать, ему же либо откровенно дерзила, либо отвечала вяло и односложно, оставляя вроде бы за ним право выбора, а потом этим выбором возмущалась и отвергала его в самом резком тоне Однако ближе к ночи все изменилось разительным образом Она провела довольно много времени, одеваясь к ужину, но когда наконец появилась в огромной, обставленной настоящей антикварной мебелью гостиной, он был в очередной раз потрясен не только сиянием ее красоты, которую чрезвычайно выгодно оттенял подчеркнуто простой наряд, но и восторженным сиянием ее неземных глаз и тем выражением светлой радости и ожидания праздника какое было теперь на ее лице Такими видел он раньше только лица детей На ней было легкое почти невесомое и очень простое платье, без рукавов и прямое, в чем тоже было что-то трогательное и детское И только тяжелые аметистовые серьги в ушах, обрамленные крупными старинной огранки бриллиантами, чудным образом подхватывали и продолжали фиалковое сияние глаз и не оставляли сомнения, что юная женщина одета к позднему и торжественному ужину. Она стремительно, словно в волшебном полете, пересекла гостиную и остановившись подле него, терпеливо и кротко ждала пока она поспешно и оттого еще более неуклюже поднимался навстречу ей из большого и очень глубокого, похожего на маленький грот вольтеровского кресла. Когда же наконец это ему удалось, быстрым едва уловимым движением оплела тонкими смуглыми руками его шею и коснувшись губами виска, шепнула с капризной нежностью — Ужасно есть хочу, а потом — тебя Пойдем скорей ужинать, а шампанское будем пить здесь. Да? — она слегка потерлась лицом об его щеку, но тут же отпрянула, выскользнула из его рук, и так же стремительно пошла-полетела к двери, возле которой только остановилась и оглянулась, призывно улыбаясь и маня за собой Ресторан отеля не был полон. Многие постояльцы предпочитали ужинать в маленьких рыбачьих тавернах на берегу океана, лакомясь свежими едва ли не у них на глазах извлеченными из глубин его многочисленными и разнообразными дарами, но те кто привержен был традициям ужинали в отеле, отдавая дань тонкой изысканной кухне Тускло поблескивало тяжелое столовое серебро на кипенно белых крахмальных скатертях, торжественно искрился хрусталь и дрожали золотистые огни свечей в тяжелых серебряных подсвечниках Официанты были одновременно сноровисты и неспешны, как умеют это только в очень хороших и дорогих ресторанах, и виночерпий крайне сосредоточенно размышлял минут пять, прежде чем предложил им вина ко всем переменам блюд.

• Предыдущая
• 23/79
• Следующая