История Хэйкэ - Ёсикава Эйдзи - Страница 79

• Предыдущая
• 79/133
• Следующая

Когда Ёритомо вышел к реке, его окликнул рыбак, мывший свою лодку:

– Вы, случаем, не Гэндзи, не сын Ёситомо?

Беглец не стал скрывать своего происхождения:

– Да, я третий сын Ёситомо. Меня зовут Ёритомо.

Рыбак обрадовался и рассказал, что его братья были слугами в поместье Ёситомо. Предупредив Ёритомо об опасности путешествия в одиночестве, он предложил мальчику остановиться у него.

Несколько дней Ёритомо провел в рыбацкой хижине и затем продолжил путь. На этот раз его сопровождал сын рыбака, который покинул Ёритомо только после того, как они нашли дом Охи.

Жилище казалось безлюдным. Но наконец появился слуга, который провел Ёритомо в комнату, благоухавшую запахом ладана.

– Неужели это Ёритомо? – воскликнула плачущая женщина.

Это была дочь Охи, Эндзу, мать единокровной сестры Ёритомо. Эндзу не переставала плакать. Ее слезы озадачили Ёритомо, который сделал вывод, что причиной горя женщины было поражение дома Гэндзи. Наконец она утерла слезы и сказала:

– Ёритомо, твоего отца здесь нет. Он побыл с нами всего одну ночь и, полагая, что безопаснее двигаться дальше, поехал на восток в Овари разыскивать Тадамунэ, тамошнего предводителя. На третий день после Нового года он был предательски убит Тадамунэ.

– Что, мой отец?

– Да, Тадамунэ сразу же отослал голову твоего отца в столицу, где ее выставили на дереве у ворот в Восточную тюрьму.

– Неужели это правда?

– Я еще не все сказала. Твой брат Томонага умер от ран. Ёсихире удалось бежать. С тех пор о нем ничего не было слышно.

– Значит, отец и брат мертвы? Я больше никогда их не увижу?

– Мой бедный, несчастный мальчик… Оставаться здесь долго небезопасно и для тебя самого. Хэйкэ охотятся за тобой.

– О отец, мой отец!

Содрогаясь от рыданий, Ёритомо поднял голову к потолку, слезы заливали его лицо. Он плакал так громко, безутешно и горько, что, казалось, надорвется его душа.

Только когда вернулся отец Эндзу и стал утешать Ёритомо, мальчик вымолвил:

– Я больше не буду плакать… Я не хочу плакать. – Повернувшись к старому предводителю, он спросил: – Куда мне теперь идти?

– В Восточную Японию, – ответил старый воин, перечислив по именам предводителей, которые наверняка укроют Ёритомо. – Мне известно, что госпожа Токива все еще в столице, у нее три сына, которые являются твоими единокровными братьями. Но сейчас они еще малые дети. На востоке ты, без сомнения, встретишь Гэндзи, готовых поддержать тебя.

Ёритомо медленно сел на пол в раздумье.

С каждым днем удаления на юг по обеим сторонам дороги появлялось все больше полей, зеленеющих ростками ячменя. Над ними пели жаворонки, услаждая слух ехавшего на восток Ёритомо. Эндзу отправила юношу в путь, позаботившись о нем подобно любящей матери. На нем была новая одежда, включая охотничью накидку и сандалии. Ему дали в дорогу коня, шкатулку и меч.

Наступил февраль. Луна была видна в синем небе даже в полдень.

– Парень, с которым мы только что разминулись, весьма симпатичный. Не типичный для этих мест, – заметил Мунэкиё, повернувшись в седле, чтобы проводить взглядом Ёритомо.

Другой воин тоже внимательно посмотрел в сторону удалявшегося юноши:

– Такое впечатление, что это сын какого-нибудь здешнего аристократа.

– Очень может быть. Но не слишком ли опасно в наше время отпускать подростка в дорогу одного, без слуг.

Мунэкиё продолжил было движение вперед, когда предчувствие заставило его остановить коня и вновь взглянуть на исчезавшего вдали молодого всадника.

Мунэкиё, воин единокровного брата Киёмори, Ёримори, был послан в эти места, чтобы проверить слухи о смерти Томонаги, сыне Ёситомо. Удостоверившись в этом и похвалив Тадамунэ, он возвращался в столицу. Обратившись к сопровождавшим его воинам, Мунэкиё приказал:

– Верните того юнца, с которым мы только что разминулись. Если он попытается убежать, то у меня не останется сомнений в том, кто он такой. Задержите его любой ценой.

Мунэкиё развернулся и последовал за воинами на расстоянии.

Парень явно пытался оторваться от преследователей. Но, увидев, что его догоняют, лег на спину на берегу реки, окаймленной ивами, глядя, как распаренные воины приближаются к нему. Воины тяжело дышали, на их разгоряченных лицах и шеях вздулись вены.

– Вставай, пойдем с нами!

– Кому сказано, вставай!

Ёритомо не пошевелился, он глядел на солнце, моргая ресницами.

Подъехал Мунэкиё, наклонился и бросил на него взгляд:

– В чем дело?

– Он очень юн, но не обманывайтесь этим, – сказал один из воинов с негодованием. – Этот малец – воин. Взгляните на него. Он ждет приказа, чтобы его подняли на ноги, как будто мы его слуги!

По лицу Мунэкиё пробежала легкая улыбка.

– Поднимите его, – приказал он.

Два воина выполнили приказ. Юноша выпрямился, глядя на Мунэкиё. Лицо парня было испачкано грязью, на щеке алела ссадина, на которую упала прядь волос.

– Они тебя били?

Ёритомо молчал.

– Куда ты едешь? На восток?

Вновь молчание.

– А твой отец? Кто твой отец, парень?

Ёритомо отказывался отвечать, но последний вопрос выдавил из него крупную слезу, покатившуюся по щеке. Однако он продолжал молчать.

– Отвечай! Если будешь упираться, мы заставим тебя заговорить, – пригрозил Мунэкиё.

Ёритомо расправил плечи и сказал с презрением в голосе:

– Ты кто? Если ты хочешь говорить со мной, то слезай с коня. Я не из тех, к кому воины Хэйкэ могут обращаться, оставаясь в седле.

Мунэкиё в изумлении умолк и стал внимательно оглядывать Ёритомо с головы до ног. Затем, быстро спешившись, подошел к Ёритомо и объяснил, что он дружинник Ёримори из дома Хэйкэ.

Мунэкиё уже догадался, кем был Ёритомо, но все же спросил дружелюбным голосом:

– Кто вы? Чей вы сын?

Прошло более месяца с тех пор, как мачеха Киёмори Арико приехала погостить в поместье Рокухара. Она оставалась там и после Нового года, занимаясь по хозяйству, ощущая заботу и внимание внуков. Арико было чуть за сорок. Она была немного старше Киёмори, однако выглядела слишком молодо для того, чтобы ее называли бабушкой. Киёмори нередко ощущал приступы раздражения, когда видел Арико и Токико вместе. Он не мог не заметить, насколько вдова отца выглядит миловидней по сравнению с его собственной супругой. Временами глава дома даже сожалел о своем браке.

Несмотря на это, Киёмори никогда не чувствовал себя свободно в общении с Арико. В ней был нечто, настраивавшее его против любых уступок ей. Иногда он сам поражался тому, что она вызывает в нем столько неприязни.

Однажды утром, когда Киёмори собирался отправиться ко двору, появилась служанка Арико с сообщением о том, что ее госпожа хочет поговорить с хозяином поместья. В привычку мачехи вошло проводить часть утра в молельне, примыкавшей к ее комнате, и заниматься чтением сутр. Киёмори особенно не любил посещать это место в доме. Ведь там не только хранилась мемориальная табличка с именем отца, но было еще что-то запретное и мрачное.

Когда Киёмори вошел в молельню, там уже находилась Токико, скромно сидевшая рядом с Арико.

– Я хотела поблагодарить вас, – начала Арико, – и надеюсь, вы простите меня за просьбу прийти.

Киёмори втягивал носом ладан, тонкие спирали дыма от которого поднимались позади Арико. За открытым окном, через которое в комнату проникали солнечные лучи, он слышал пение птиц. Солнечные лучи освещали складки белой монашеской одежды Арико таким образом, что выгодно подчеркивали ее изящный профиль. Мрачный облик молельни, парчовые занавески, низкий потолок, подвешенные светильники будто сговорились с целью выделить фигуру в белом. Задержавшись на мгновение на пороге, Киёмори вдруг понял, что продолжительная вдовья жизнь Арико, посвященная молитвам и общению с духами покойников, сделала ее частью этого мистического мира.

• Предыдущая
• 79/133
• Следующая