История Хэйкэ - Ёсикава Эйдзи - Страница 53

• Предыдущая
• 53/133
• Следующая

– Почему ты выбираешь меня своим палачом? Почему не хочешь сдаться властям? Если считаешь это позорным, тогда покончи с собой как настоящий воин.

– Я не сделаю этого. Я пришел искать пощады у своего собственного племянника. Если он отказывает мне в милосердии, то меня не спасут ни небо, ни земля. Я предпочитаю, чтобы меня обезглавил мой племянник. Это моя последняя воля. Давай, Господин Харимы, руби! Руби мою голову!

Это был действительно его несносный дядя, думал Киёмори.

Тадамаса хорошо знал племянника. Знал с того времени, когда Киёмори был еще слезливым юнцом, жалким и нищим юношей. Он знал, как легко можно растрогать слезами племянника, и Тадамаса решил воспользоваться его чувствительностью. Он был уверен, что Киёмори не держит на него зла, что слезы дяди легко смягчат сердце родственника. Как и ожидал Тадамаса, Киёмори почувствовал себя совершенно беспомощным, как будто не дядя, а он сам был жертвой обстоятельств.

Той же самой ночью Киёмори поместил Тадамасу в один из домов поместья Рокухара и на следующий вечер нанес тайный визит Синдзэю. Киёмори, сохранявший бодрый вид в самые напряженные дни после сражения, теперь выглядел скованным и уставшим. Он замыслил кое-что и теперь рассеянно смотрел на светильники, горевшие в приемной Синдзэя, ожидая его появления.

И Киёмори, и его хозяин стали пунцовыми от сакэ, которым их угощала госпожа Кии. После того как они опрокинули в себя несколько чашечек в честь победы, госпожа Кии, предвосхищая доверительную беседу двух мужчин, удалила слуг и стала обслуживать их сама.

– Ты должен его обезглавить. Ничего другого не остается. Ты никогда не станешь настоящим мужчиной, если будешь проявлять мягкосердечие, – повторял Синдзэй, упрекая Киёмори за слабость духа. – Тебя беспокоит, что Тадамаса твой дядя, но разве не он сам отрекся от кровных связей?

– Да, он опасался последствий этого дела со Священным ковчегом и в то самое утро отрекся от родства со мной.

– Но тогда тебя с ним ничего не связывает.

– И все-таки родство осталось.

Налившиеся кровью глаза Синдзэя глядели прямо в глаза Киёмори.

– Родство? Но я полагал, что твоим настоящим отцом был покойный император Сиракава, а не Тадамори из дома Хэйкэ.

– Да, я узнал это от отца, когда он умирал. Возможно, я и являюсь сыном императора Сиракавы, но что он сделал для меня? Тадамори же был для меня больше чем отцом. Как я могу забыть это? Тадамаса его брат, и я не могу посадить его в тюрьму, тем более обезглавить.

Синдзэй рассмеялся.

– Да, ты весьма добрый человек. – Повернувшись к жене, он спросил: – Можно ли представить себе кого-либо еще, столь безнадежно щепетильного?

– Боюсь, я не совсем понимаю, – отозвалась госпожа Кии, – что его так беспокоит?

– Тогда слушай. Киёмори пришел ко мне в удрученном состоянии и, когда я спросил его, в чем дело, сказал, что готов расстаться с дарованными ему землями и титулом ради спасения изменника Тадамасы из дома Хэйкэ. Он скрывает его и после мучительных раздумий решил меня попросить, чтобы я замолвил слово за Тадамасу при дворе. Я отчитал его за такую глупость. Что ты думаешь обо всем этом?

– Не знаю, что и сказать…

– Даже ты, женщина, которой приходилось выполнять тайные поручения госпожи Бифукумон и ее светлейшего супруга, должна была бы посмеяться над прекраснодушием главы дома Хэйкэ. И это – Господин Харимы!

– Не достаточно ли смеяться надо мной, Синдзэй? Я уже сказала, что раздумываю.

– Сколько можно наблюдать следы сомнений и нерешительности на твоем лице?

– У меня самой случались сложные ситуации. Мне трудно судить об этом деле слишком строго…

– В твоем случае дело выглядит иначе. Тадамаса – мятежник, ты же просто выполняла поручения трона.

– Я знаю. Что должно быть сделано, пусть выполняется. У меня больше нет колебаний.

– Щадить его глупо, можно только навлечь на себя неприятности из-за этого. А что, если Тадамаса, оставшись на свободе, соберет сторонников дома Хэйкэ или Гэндзи в каком-нибудь уголке страны и выступит против нас с новой армией?

– Вы правы. Если трон прикажет казнить Тадамасу, это должно быть сделано завтра же, – окончательно выразила свое мнение госпожа Кии.

– Чем скорее, тем лучше. Если выяснится, что его кто-то покрывает, то не представляю себе, какие беды навлечет это на него и на весь дом Хэйкэ!

– Вы, несомненно, правы.

Когда Киёмори покинул особняк Синдзэя, он вроде бы тоже, как и госпожа Кии, покончил с нерешительностью. Холодный ветер остужал его пылающие щеки. Но внезапно он почувствовал тошноту и головокружение, заставившие его покачнуться в седле. При мысли о том, что его ожидает, Киёмори оцепенел от ужаса. Он весь съежился, когда представил, что обезглавливает дядю. В отчаянии Киёмори тряс головой, тер виски сжатыми в кулаки руками. Сколько бы Киёмори ни презирал Тадамасу, его ужасала участь палача.

Тадамаса находился в сумеречной комнате для слуг. По прибытии сюда он обнаружил, что ему приготовили воду для купания, а на ужин он поел риса. Уверенный в том, что его жизнь вне опасности, Тадамаса заснул крепким сном. Утром он с аппетитом позавтракал, а затем стал думать о сыновьях, рассеявшихся после сражения по разным местам. Где они сейчас? Схвачены или убиты?

– Здесь Тадамаса из дома Хэйкэ?

Тадамаса увидел, как вошел представительный воин, видимо не так давно перешагнувший двадцатилетний возраст. Воин был чем-то похож на Киёмори, но Тадамаса не находил, чем именно.

Не без бравады в голосе Тадамаса ответил:

– Это я. А вы кто?

– Токитада, помощник секретаря двора его величества.

– А, брат Госпожи Харимы. Вопреки моим ожиданиям, Господин Харимы великодушно предоставил мне убежище. Польщен вашим визитом.

– Очень рад. Воин должен быть достоин своего звания до конца жизни. Если вам угодно побриться и причесаться, я подожду некоторое время.

– Подождете? Меня нужно куда-нибудь доставить?

– Все произойдет в четыре часа дня. Меня послали доставить вас в цепях.

– Что? Я буду закован? Кто приказал это?

– Сам Господин Харимы.

– Не может быть! Позовите Господина Харимы! Скажите, я хочу поговорить с ним.

– Это не поможет вам. Этим утром мы получили от двора указание обезглавить вас в четыре часа дня.

– Нет!

Когда Тадамаса поднялся на подкашивающихся ногах и запротестовал, Токитада бросился на него, и они оба покатились по полу, борясь друг с другом. Воины, ожидавшие за дверью, быстро ворвались в комнату с веревками и связали Тадамасу.

– Позовите племянника! Приведите сюда Господина Харимы! Почему он обманул беспомощного старика? – кричал Тадамаса.

Однако дверь в его комнату была заперта, а снаружи выставлена охрана. Токитада быстро удалился.

Киёмори провел утро один в своих покоях. Он помнил слова Синдзэя, но на душе было тяжело.

– Задание выполнено.

– А, это ты, Токитада? Он что, сопротивлялся?

– Он бурно возмущался. Как мерзкий старик, предчувствующий свой конец.

– Если бы я знал это, то не пожалел бы его и заковал прямо на месте встречи. Так бы он скорее признал свою вину.

– Вряд ли. Не забывай, что это Тадамаса из дома Хэйкэ. Он никогда не признает своей вины.

– Ты видел указ из дворца о его аресте?

– Да, видел. Казнь состоится сегодня в четыре часа дня на берегу реки, недалеко от моста Годзё.

– Подумать только, я всю ночь мучился мыслями о Тадамасе, а теперь получен приказ об отсечении голов и трем его сыновьям! Этого хочет Синдзэй.

– Это не хуже того, что нам пришлось испытать в бою, когда наши сандалии пропитались кровью.

– Война – другое дело. Есть разница во всяком случае.

– Это – тоже война. Почему ты считаешь, что место казни не является полем сражения?

Непримиримость Токитады была для Киёмори более утешительной, чем доводы Синдзэя.

– Тогда вздремнем немного. До четырех еще осталось несколько часов.

• Предыдущая
• 53/133
• Следующая