Честь самурая - Ёсикава Эйдзи - Страница 58

• Предыдущая
• 58/309
• Следующая

Сторонники «безопасного решения вопроса», заявляя, что «судьба клана превыше всего», настаивали на сдаче на милость Имагавы. Князь Нобунага принял свое решение.

Он созвал военный совет только для того, чтобы объявить свою волю, а не для выслушивания пререканий сторонников отчаянной обороны и спасителей Овари любой ценой. Услышав приказ Нобунаги, многие из его подчиненных с облегчением разъехались по своим крепостям.

Киёсу после совета оставался тем же мирным городом, и количество воинов на его улицах не увеличилось. Нобунага, однако, нынешней ночью не раз поднимался из постели, чтобы выслушать донесения гонцов.

На следующий вечер, сразу после ужина, Нобунага прошел в главный зал на очередной военный совет. В нем участвовали военачальники, которые все еще оставались при нем. Сподвижники Нобунаги не спали, и их осунувшиеся лица были полны решимости. Вассалы, не приглашенные на совет, собрались в двух соседних с залом комнатах. Вассалы высокого ранга находились в непосредственной близости к главному залу. Люди вроде Токитиро пристроились на дальних подступах к залу. Третью ночь они сидели на своих местах в тревожном молчании. Глядя на горящие повсюду фонари, некоторые невольно вздыхали, думая, что сидят на похоронах.

Время от времени по анфиладе комнат проносился гулкий смех. Смеялся только Нобунага. Сидящие в дальних комнатах не знали причины веселого настроения князя, но смех повторялся, подбадривая всех.

Внезапно из коридора донеслись торопливые шаги очередного гонца. Сибата Кацуиэ, который должен был зачитать донесение князю, побелел как мел.

— Мой господин! — с трудом выговорил он.

— В чем дело?

— Поступило четвертое донесение из крепости Марунэ.

— И что же?

— Имагава, похоже, сегодня вечером выйдет к Куцукакэ.

— Вот как? — Нобунага отсутствующим взглядом блуждал по резным деревянным балкам.

Он, вероятно, и сам не знал, что делать. Люди, привыкшие во всем полагаться на него, растерялись. И Куцукакэ, и Марунэ принадлежали клану Ода. Если небольшие, но стратегически важные крепости не устоят, то ключи к долине Овари окажутся в руках у противника, который совершит быстрый бросок на крепость Киёсу.

— Каковы ваши планы? — Кацуиэ не выдержал затянувшегося молчания. — Нам доносили, что в войске Имагавы около сорока тысяч воинов, у нас не наберется и четырех тысяч. В крепости Марунэ семьсот человек. Стоит подступиться к крепости одному передовому отряду под командованием Токугавы Иэясу, в котором две с половиной тысячи человек, Марунэ пойдет ко дну, как утлое суденышко в бурю.

— Кацуиэ, Кацуиэ!

— Нам не удержать до рассвета Марунэ и Васидзу.

— Кацуиэ, ты оглох? О чем ты рассуждаешь? Бессмысленно говорить о том, что всем очевидно.

— Но ведь… — Кацуиэ едва открыл рот, но тут раздался топот ног.

Прибыл очередной гонец. Запыхавшийся посланец заговорил с порога соседней комнаты:

— Срочные известия из крепостей Накадзима и Дзэнсёдзи!

Донесения с боевых позиций, обреченных на поражение, звучали примерно одинаково. Воины Оды готовились героически умереть, защищая свои крепости. Донесения начинались словами: «Возможно, это последнее донесение, которое мы отправляем в крепость Киёсу…»

Донесения подтверждали полученные раньше сведения о продвижении войск Имагавы. В обеих крепостях ждали приступа на следующее утро.

— Прочти еще раз о расположении частей, — приказал Нобунага, облокотившись на подлокотник.

Кацуиэ зачитал указанный князем параграф донесения:

— «Враг вышел к крепости Марунэ отрядом в две с половиной тысячи воинов. К крепости Васидзу подошел отряд в две тысячи воинов. Через некоторое время подошло подкрепление в три тысячи воинов. По направлению к Киёсу идет отряд в шесть тысяч человек. Войско самого Имагавы насчитывает пять тысяч воинов».

Кацуиэ попутно заметил, что по долине рассеялись небольшие вражеские отряды, численность которых пока не установлена. Закончив чтение, Кацуиэ протянул свиток Нобунаге. В зале царило молчание.

Решение принято, воины Оды будут стоять насмерть. Обсуждать больше нечего. Сидеть в зале, ничего не предпринимая, было мучительной пыткой. Крепости Васидзу, Марунэ, Дзэнсёдзи находились недалеко от Киёсу. Мысленному взору собравшихся в зале представилось сорокатысячное воинство Имагавы, заполоняющее Овари, как морской прилив. В ушах даже звучал его рокот.

Какой-то старик, удрученный горем, заговорил из угла:

— Высочайшее решение принято, но не следует считать славную смерть в бою единственным призванием самурая. Пусть меня назовут трусом, но, по-моему, время для переговоров еще не упущено, следует подумать о спасении всего клана.

Говорил Хаяси Садо — человек, прослуживший клану дольше любого из присутствующих. Наряду с Хиратэ Накацукасой, который ужаснул и восхитил Нобунагу самоубийством, Садо был одним из трех главных советников, назначенных умирающим Нобухидэ в опекуны сына. В живых остался один Садо. Слова Хаяси вызвали отклик в сердцах у людей. Все про себя молились о том, чтобы Нобунага прислушался к совету мудрого старца.

— Который час? — спросил Нобунага, резко сменив тему разговора.

— Час Крысы, — послышался ответ из соседней комнаты.

Значит, наступила ночь.

Хаяси простерся перед князем и заговорил, не поднимая седую голову:

— Князь, подумайте еще раз! Разумно вступить в переговоры. Умоляю! На рассвете наши войска будут смяты армией Имагавы, все крепости взяты. Нас ждет неминуемое и сокрушительное поражение. Не лучше ли начать переговоры, пока есть время, предотвратить тем самым гибель нашего клана…

Нобунага взглянул на старика:

— Хаяси!

— Слушаю, мой господин?

— Ты стар, и тебе утомительно находиться в этом зале без сна и отдыха. Спор закончен, а час поздний. Отправляйся спать!

— Князь, послушайте меня… — Хаяси заплакал от предчувствия, что он присутствует при последних минутах существования клана. Обида жгла сердце, ведь ему откровенно дали понять, что он теперь никчемный старик. — Если ваше решение непреклонно, я не произнесу ни слова.

— Вот и помолчи!

— Вы тверды в своих решениях, князь. Намерены выйти из крепости и вступить в открытый бой?

— Именно так.

— Наше войско мало. Один против десятерых, а в открытом бою на одного нашего воина придется тысяча. Только запершись в крепости, мы можем надеяться на относительный успех.

— Каким образом?

— Если мы продержимся хотя бы две недели или месяц, мы сможем послать гонцов в Мино или в Каи и просить подмоги. Можно придумать и что-нибудь другое, ведь под вашим началом немало умных людей, которые знают, как перехитрить врага.

Нобунага расхохотался. Эхо прокатилось по всем комнатам.

— Хаяси, эти хитрости хороши для обыкновенных случаев. По-твоему, ничего особенного не случилось?

— Вы правы, мой господин.

— Если нам удалось бы продлить остаток наших дней на неделю-другую, то обреченная крепость все равно падет. Не зря мудрость гласит о неисповедимости судьбы. Сейчас нам кажется, что мы на самом дне несчастья. Несчастье — вещь загадочная. Наш враг могуч, но, быть может, в эти мгновения высшей точки достигла не только моя судьба? Запереться в слабой крепости с надеждой на спасение жизни ценой позора? Люди рождаются, чтобы когда-нибудь умереть. Вручите свои жизни в мои руки, доверьтесь вашему князю! Все вместе мы выйдем в чистое поле и под синим небом примем свою погибель, как подобает истинным воинам. — Закончив эту речь, Нобунага заговорил обыденным тоном: — Все вот-вот заснут. — Он заставил себя улыбнуться. — Всем спать! Хаяси, и ты отдохни. Надеюсь, среди нас не найдется никого, кто не сомкнет глаз от страха. Смелые воины сейчас будут спать.

После таких слов не заснуть было бы позором. Нобунага, в отличие от подданных, не только удалялся на покой ночами, но и позволял себе вздремнуть днем.

Поняв, что его мольбы напрасны, Хаяси низко поклонился князю и всем вассалам и ушел.

Один за другим потянулись к выходу приближенные. Вскоре Нобунага остался один в большом зале. И сейчас он выглядел спокойным. В углу он увидел двух спящих юных оруженосцев. Одному из них, Тохатиро, было всего тринадцать. Он был младшим братом Маэды Инутиё.

• Предыдущая
• 58/309
• Следующая