Честь самурая - Ёсикава Эйдзи - Страница 52

• Предыдущая
• 52/309
• Следующая

— Вы рано сегодня встали, мой господин. Посмотрите, что у нас получилось!..

Нобунага потупил взор. Токитиро стоял перед ним на коленях.

— Обезьяна! — Нобунага разразился хохотом.

Лицо Токитиро после трех бессонных ночей выглядело так, словно его залепили полузасохшей глиной. Глаза Токитиро были красными, а одежда в грязи.

Нобунага усмехнулся, но, спохватившись, пожалел своего верноподданного:

— Ты славно потрудился. Верно, с ног валишься от усталости? Иди-ка спать! Проспишь целый день!

— Благодарю вас.

Приказ спать весь день в тот период, когда провинция не имела ни минуты покоя, было наивысшей похвалой. От этой мысли у Токитиро навернулись слезы. Обласканный милостью князя, он осмелился сказать:

— Позвольте обратиться с просьбой, мой господин.

— О чем?

— Пожалуйте денег.

— Много?

— Нет.

— Деньги нужны тебе?

— Нет. — Токитиро указал на людей, спящих за рвом. — Я не один все это сделал. Мне нужна сумма, которой хватило бы на всех, кто трудился не щадя себя.

— Пойди к казначею и возьми сколько нужно. Я тоже должен вознаградить тебя. Каково твое жалованье?

— Тридцать канов.

— Всего?

— Это намного больше того, что я заслуживаю, мой господин.

— Я повышаю его до ста канов, перевожу тебя в полк копьеносцев и ставлю командиром над тридцатью пешими воинами.

Токитиро промолчал. В должностной иерархии посты управляющего складом дров и угля и начальника строительства предназначались для высокопоставленных самураев. На протяжении нескольких лет он, конечно, надеялся на перевод в войско, в отряд лучников или стрелков. Командование тридцатью пешими воинами было нижней ступенью в командирских должностях, однако она радовала Токитиро больше работы в конюшне или на кухне.

Забыв от счастья о всегдашней своей учтивости, Токитиро непринужденно заговорил о накипевшим в душе:

— Работая на крепостной стене, я о многом размышлял. У нас очень плохо налажено обеспечение водой в крепости. В случае осады запас питьевой воды быстро иссякнет, а ров пересохнет. Придется совершать тайные вылазки за укрепление. Если на нас нападет войско, не рассчитывающее на победу в открытом бою…

Нарочито отвернувшись от Токитиро, Нобунага показал, что не желает его слушать, но молодой человек уже не мог остановиться:

— По-моему, гора Комаки надежнее Киёсу, как в смысле обеспечения водой, так и с точки зрения нападения и обороны. Смею попросить вас, мой господин, перебраться из Киёсу на гору Комаки.

Услышав безумное предложение, Нобунага, посмотрев на Токитиро в упор, заорал:

— Ну, хватит, Обезьяна! Надоел твой вздор. Ступай домой и проспись!

— Слушаюсь, мой господин.

Токитиро испуганно отпрянул в сторону. «Вот мне урок! — подумал он. — Чем выигрышней положение, тем проще проиграть. Человеку нужно постоянно контролировать свои слова. А я по неопытности говорю все, что думаю. Позволил в минуту торжества разоткровенничаться и забылся».

Получив деньги и разделив их между работниками, он не пошел домой спать, а отправился в одиночестве вокруг крепости. Он думал о Нэнэ, которую давно не видел.

Чем она сейчас занимается? Мысли о Нэнэ навеяли воспоминания о самоотверженном друге Инутиё, который покинул провинцию и предоставил Нэнэ заботам Токитиро. Токитиро тревожился за друга. С тех пор как Токитиро поступил на службу клану Ода, Инутиё был единственным, с кем он по-настоящему подружился.

Наверняка Инутиё попрощался с девушкой. Став отверженным ронином, он и гадать не смел о новой встрече с ней. На прощанье Инутиё что-нибудь сказал Нэнэ.

Токитиро, честно говоря, сейчас нуждался не в любви и пище, а в хорошем отдыхе. Мысли об Инутиё, его преданности и смелости не давали покоя Токитиро.

Человек с истинной душой даже в толпе узнает равного себе. Почему Нобунага не оценил по достоинству Инутиё? Предательство Ямабути Укона давно не было тайной, во всяком случае, Токитиро и Инутиё знали о нем. Токитиро недоумевал, почему Нобунага ни о чем не догадывался и даже покарал Инутиё за его справедливый поступок.

«Положим, — размышлял он, — что изгнание Инутиё может быть своеобразным выражением расположения князя к своему оруженосцу. И я со своим зазнайством заслуживаю наказания. Действительно, прилюдные речи о плохом водообеспечении Киёсу, о переселении на гору Комаки крайне неучтивы», — думал он, бродя по городу. Токитиро порой впадал в такое состояние, словно у него из-под ног уходила земля. Сейчас, когда его терзала неожиданная бессонница, ему казалось, что осеннее солнце светит ослепительно.

Завидев издалека дом Матаэмона, он стряхнул с себя усталость, рассмеялся и ускорил шаг.

— Нэнэ! Нэнэ! — невольно воскликнул он.

Здесь находились скромные жилища лучников, а не дворцы и особняки знати с живыми изгородями и ухоженными садами перед фасадом зданий. Токитиро, всегда говоривший громко, прокричал имя Нэнэ так, что переполошил жителей соседних домов. На бледном личике Нэнэ появилось удивленное выражение.

Любовь положено держать в тайне, но когда твое имя выкрикивают на все улицу, молодая девушка, конечно, смущается. Нэнэ стояла у ворот, рассеянно глядя в осеннее небо. Услышав голос Токитиро, она залилась краской и спряталась в саду.

— Нэнэ! Это я, Токитиро! — Он кричал еще громче. — Прости, что давно не заходил к вам! Служба не позволяла.

Нэнэ не вышла из своего укрытия и поклонилась учтиво, но сдержанно.

— Берегите себя, — сказала она.

— Господин Асано дома?

— Нет. — Не приглашая Токитиро войти, Нэнэ сделала шаг назад, в глубь сада.

— Раз господина Матаэмона нет дома… — Токитиро наконец сообразил, насколько нелеп его неожиданный приход. — Я, пожалуй, пойду.

Нэнэ кивнула в ответ.

— Я хотел только узнать, не заходил ли к вам Инутиё.

— Нет. — Нэнэ покачала головой, но ее щеки запылали.

— Ты уверена?

— Да.

— Правда?

Заглядевшись на порхающих в воздухе стрекоз, Токитиро на миг сбился с мысли.

— Он вообще у вас не объявлялся?

Нэнэ опустила голову, и на ресницах у нее задрожали слезы.

— Инутиё впал в немилость у князя и вынужденно покинул Овари. Слышала?

— Да.

— Отец рассказал?

— Нет.

— Как же ты узнала? Не надо лукавить. Мы с Инутиё поклялись в вечной дружбе. Можешь не рассказывать о вашей прощальной встрече. Он заходил к вам, верно?

— Нет. Я только что обо всем узнала. Из письма.

— Из какого?

— Кто-то подбросил письмо через забор около моей комнаты. Оно от господина Инутиё. — Голос ее задрожал.

Нэнэ заплакала и отвернулась от Токитиро. Он воображал ее умной и образованной, но она оказалась чувствительной девушкой.

Слезы и смущение Нэнэ тронули сердце Токитиро.

— Не покажешь ли мне это письмо? Или в нем есть кое-что не для постороннего глаза?

Нэнэ, достав из рукава кимоно письмо, кротко протянула его Токитиро.

Юноша медленно раскрыл его. Почерк, вне всякого сомнения, принадлежал Инутиё. Содержание письма было простым. Но Токитиро многое прочел между строк.

Иероглифы кое-где расплылись от слез. Кто пролил их — Нэнэ или Инутиё? «Нет, — понял Токитиро, — это мои слезы».

В Наруми готовились к войне, следя за положением в замке Киёсу. Год подходил к концу, а Нобунага и не думал атаковать мятежную крепость.

Сомнения и подозрения охватили отца и сына Ямабути. Их отчаяние усугублялось тем, что, подняв мятеж против Нобунаги, они столкнулись с враждебностью бывшего союзника — клана Имагава из Суруги.

• Предыдущая
• 52/309
• Следующая