Честь самурая - Ёсикава Эйдзи - Страница 23

• Предыдущая
• 23/309
• Следующая

— Извини, что обременяю тебя своей просьбой, — сказал Мицухидэ.

— Связать его? — спросил Матаити, выкручивая Хиёси руку.

— Подождите! — крикнул Хиёси, пытаясь вывернуться. Он поглядел снизу вверх на братьев. — Вы только что сказали, что я не заговорю и под пыткой. Просто задайте мне вопрос. Впрочем, я сам все расскажу. Сидения в темном амбаре я не вынесу.

— Ты готов говорить?

— Да.

— Хорошо. Я буду допрашивать, — сказал Мицухару.

— Начинай.

— Что ты скажешь о…

Выдержка Хиёси заставила его умолкнуть на полуслове, и Мицухару пробормотал:

— Он какой-то чудной. Может, просто дурковат от природы, а может, дурачит нас.

Хиёси зло усмехнулся, но Мицухидэ оставался серьезным, обеспокоенно поглядывая на юношу. Мицухидэ и Мицухару снова принялись расспрашивать его.

— Ладно, — ответил Хиёси. — Я расскажу о том, что задумано. Сам я в заговоре не участвую и не имею с разбойниками ничего общего, поэтому обещайте сохранить мне жизнь!

— Договорились, тем более что цена ее невелика.

— Сегодня ночью вспыхнет большой пожар, если ветер будет подходящий.

— Где?

— Точно не знаю, но ронины, остановившиеся на постоялом дворе, тайком обсуждали это. При южном или западном ветре они соберутся в роще за храмом Дзёдзайдзи, потом разобьются на группы и подожгут город.

— Что?

Мицухару разинул рот. Мицухидэ сглотнул комок, подкативший к горлу.

Хиёси, не обращая внимания на их смятение, поклялся, что больше ничего не знает, а все сказанное случайно подслушал из разговора соседей по ночлежке. Он заверил, что хочет поскорее распродать свой товар и немедленно вернуться домой, в Накамуру, к любимой матушке. Мицухидэ и Мицухару понемногу пришли в себя.

— Мы тебя отпустим, но не раньше ночи. Матаити, забери его и покорми, — распорядился Мицухидэ.

Ветер начал усиливаться, он дул с юго-запада.

— Мицухидэ, что, по-твоему, они предпримут? Ветер западный.

Мицухару озабоченно смотрел на проносящиеся по небу тучи. Мицухидэ молча сел на веранде у входа в библиотеку. Уставившись в пустоту, он погрузился в размышления.

— Мицухару, — произнес он, — в последние дни не говорил ли дядя чего-нибудь необычного? Может быть, даже странного?

— Нет.

— Ты уверен?

— Ну, сейчас, когда ты задал такой вопрос… Сегодня утром, отправляясь в крепость Сагияма, он сказал, что нас ждут большие неприятности, поскольку отношения между князем Досаном и князем Ёситацу резко ухудшились. Сказал, что на случай непредвиденных событий следует, по обыкновению, держать наготове людей, лошадей и оружие.

— Он сказал это сегодня утром?

— Да.

— Вот оно что! — Мицухидэ хлопнул себя по колену. — Он намекнул тебе на то, что ночью будет сражение. В заговорах даже ближайших родственников держат в неведении. Он, вероятно, участвует в этих кознях.

— Ночью будет битва?

— Люди, собирающиеся в полночь за храмом Дзёдзайдзи, — вражеские лазутчики, засланные князем Досаном. Скорей всего, они из клана Хатидзука.

— Князь Досан, похоже, решился изгнать князя Ёситацу из крепости.

— Да.

Мицухидэ самодовольно кивнул, но тут же мрачно закусил губу:

— Мне кажется, что план князя Досана провалится. Князь Ёситацу готов к любым неожиданностям. Кровопролитие между отцом и сыном — великий грех. Их покарают боги! Не важно, кто из них победит, в любом случае прольется родная кровь, а владения клана Сайто не увеличатся. Соседи выжидают подходящий момент для вторжения в наши пределы. Смута охватит всю провинцию. — Он тяжело вздохнул.

Мицухару, не говоря ни слова, мрачно следил за облаками. Ничего не поделаешь, когда у тебя двое господ и они вступают в поединок. Мицуясу, отец Мицухару — преданный сторонник Досана, следовательно, он в первых рядах пойдет на штурм крепости, в которой засел Ёситацу.

— Мы должны предотвратить зверскую резню! В этом состоит долг верноподданных. Мицухару, немедленно отправляйся в Сагияму и разыщи там отца. Вы с отцом должны отговорить князя Досана от его замыслов.

— Хорошо.

— А я вечером отправлюсь к храму Дзёдзайдзи и попытаюсь расстроить планы лазутчиков. Остановлю их любой ценой.

Три больших очага стояли в ряд на кухне. Над ними высились огромные котлы, каждый вмещал несколько мешков риса. Стоило приподнять крышки, как из-под них вырывались облака пара. Хиёси прикинул, что в доме обитает не менее ста человек. «Здесь столько риса, а матушка и сестра, наверно, голодают», — подумал он. Еда напомнила ему о родном доме.

— Ветер нынче разгулялся! — сказал старый повар, входя на кухню. Обращаясь к поварятам, он добавил: — Ветер не стихнет и после захода солнца. Поосторожней с огнем! — Он с любопытством посмотрел на Хиёси.

— А это что за обезьяна? У нас вроде не было таких? — спросил он у слуги.

— Его поймал господин Мицухидэ. Матаити сторожит его.

Старый повар взглянул на Матаити, пристроившегося в теплом уголке.

— Славное занятие! — сказал он, не понимая, что происходит. — Он что, надерзил господам?

— Нет. Я и сам не знаю, что случилось. Выполняю приказ господина Мицухидэ.

Матаити было велено держать язык за зубами.

— Господин Мицухидэ не по годам мудр и проницателен. — Повар почитал Мицухидэ и не упускал случая выразить свое восхищение им. — Редкий человек! Господин Мицухидэ не из тех, кто презирает учение, похваляется тяжестью своего меча и меткостью копья или количеством убитых на поле боя. Как ни заглянешь в библиотеку, он все читает и читает, а ведь и воин отменный! Он много добьется в жизни, уверяю вас.

Матаити, польщенный тем, что так расхваливают его хозяина, добавил:

— Ты прав. Я состою при нем с тех пор, когда он был еще мальчиком. Никогда не встречал такого доброго господина. Он — почтительный сын, любит мать, никогда не забывает ей написать.

— Случается, что годам к двадцати пяти смельчак становится хвастуном, а благородный человек — хлыщом, — заметил старик. — И ведет себя так, словно появился на свет в стойле. Забывает родителей, живет только ради себя…

— Кстати, несмотря на благородство, — заметил Матаити, — господин мой — человек буйного нрава, хотя с виду и не скажешь. Ярость редко находит на него, но в гневе нет страшнее господина Мицухидэ.

— Значит, хотя с виду он хладнокровный, но если вдруг рассердится…

— Точно. Вот, например, как сегодня.

— Как сегодня?

— В затруднительном положении, когда ему предстоит решить, кто прав, а кто виноват, он тщательно все взвешивает. Но приняв решение, действует с напором, как мощный поток, прорывающий дамбу. Отдает распоряжения своему двоюродному брату Мицухару.

— Быть ему полководцем, он прирожденный военачальник.

— Господин Мицухару во всем полагается на двоюродного брата и выполняет любые его поручения. Сегодня он помчался в крепость Сагияма.

— Что-то случилось там?

— Не знаю.

— Приготовьте побольше рису и сделайте колобки для воинов. Ночью может произойти битва. Так сказал господин Мицухару перед отъездом.

— Предосторожность, верно?

— Хорошо бы дело ограничилось одной предосторожностью. Начнись война между Инабаямой и Сагиямой, на какой стороне нам прикажешь сражаться? В любом случае придется стрелять из лука в друзей и родственников.

— Ну, может, до этого дело и не дойдет. Господин Мицухидэ предпримет все для предотвращения битвы. Я молюсь за его успех. Вот коли соседи на нас нападут, я готов с ними сразиться!

Настала ночь. Небо было черным-черно. Порывы ветра проникали и в кухню, раздувая пламя в очагах. Хиёси, сидевший около очага, почувствовал запах пригоревшего риса.

— Эй, рис пригорел! Слышите!

— Не лезь не в свое дело! — закричали слуги.

И, пригасив огонь в очагах, один из слуг подставил лестницу к чану и начал перекладывать рис из больших чанов. Свободные от работы начали лепить рисовые колобки. Хиёси работал наравне со всеми. Он отправил себе в рот несколько пригоршней риса, но никто не обратил на это внимания. Все сосредоточенно готовили колобок за колобком, оживленно болтая.

• Предыдущая
• 23/309
• Следующая