В песках Каракума - Ян Василий Григорьевич - Страница 4
- Предыдущая
- 4/4
VI. Решительные минуты
Крепко сжимая винтовку, я готовился к отпору. Всадники подъехали к колодцам, не принимая никаких мер предосторожности и не обращая никакого внимания на скалы. В этом мне чудилась какая-то военная хитрость, и я продолжал ждать. Они соскочили с коней, спутали им ноги и вбили приколы в землю. Только полуголый всадник продолжал сидеть на коне, опустив голову.
Двое басмачей стали разыскивать в колодцах годную воду. Трое пошли по пескам, ломая саксаул для костра, а один, коренастый, низкого роста басмач, в белой папахе, как у Ходжома, и в ярком пятнистом халате, подошел к сидевшему на лошади полуголому человеку. Схватив за плечи, он грубо стащил его на землю. У полуголого человека руки были связаны за спиной и лицо в крови.
Мне казалось странным, что среди басмачей не было ни одного похожего на Ходжома. Схватив пленника за связанные сзади руки, басмач поволок его к колодцам. Связанный человек отбивался и делал попытки развязать руки. Коренастый басмач повалил его на землю и, ударяя нагайкой, стал о чем-то спрашивать. Лежавший на земле молчал. Мне страшно хотелось перестрелять басмачей, но я не был уверен, что успею это сделать раньше, чем прибегут ушедшие за саксаулом. Я сдержал себя и ждал.
Басмач прокричал ругательство, сунул пленнику в ноздри два пальца и оттянул его голову назад совсем так, как это делают баранам, которым хотят перерезать горло. Другой рукой он полез за ножом.
В отчаянно вырывавшемся пленнике я узнал Ходжома.
Двое других басмачей, бросив ведра, подошли и, упираясь руками в бока, хохотали. Еще мгновение – и горло Ходжома будет перерезано от уха до уха острым текинским ножом. Неужели я не выручу его?
Я положил ружье на камень и, прицелившись басмачу в голову, выстрелил…
Державший пленника басмач дико вскрикнул, покачнулся и упал на Ходжома. Двое других испуганно замерли, пораженные неожиданным выстрелом. Вторым выстрелом я уложил другого басмача. Третий, схватившись за голову и пригнувшись к земле, бросился к коням и вскочил на первого попавшегося, забыв, что у коня спутаны ноги. Я сбросил его с седла третьим выстрелом.
Кони взбесились, сорвались с арканов и бросились в степь. Неуклюже прыгая на спутанных ногах, они разбегались по пескам. Трое басмачей, собиравших саксаул, побежали к ним, поймали ближайших и без оглядки поскакали в барханы.
Я спрыгнул со скалы и подбежал к Ходжому. Он сбросил с себя труп басмача и стоял, высокий, полуголый, весь в крови. Я разрезал сыромятные ремни, скручивавшие ему руки. Он тотчас же схватил лежавшую на песке винтовку и начал стрелять вдогонку скакавшим басмачам.
– Ладно! Хватит, Ходжом! Они удирают, как лисицы!
Он перестал стрелять и, посмотрев на меня, протянул мне руку:
– Мой дом – твой дом, ока!
Я весело хлопнул его по плечу и ответил так же:
– Моя кибитка – твоя кибитка, Ходжом!
VII. Спасение на севере
Медлить было нельзя. Ходжом бросился ловить коней – со спутанными ногами они убежали недалеко. Кони бились в руках Ходжома. Италмаз весь дрожал и не давался мне в руки.
Ходжом торопил с отъездом.
Я задержал его и помог взобраться на скалу.
Мы тщательно осмотрели горизонт. Вдали еще были видны три точки, которые, то появляясь, то исчезая в барханах, быстро удалялись.
Вдруг Ходжом вскрикнул:
– Ой! Что ты наделал!
Он подошел к раздувшемуся трупу эсдергхи.
– Ты убил его?
Я кивнул головой.
– Зачем? Это хороший зверь эсдергха! Нельзя его трогать! Беда будет!
– Беда не от этого, а от тех собак! – ответил я, указывая в сторону ускакавших басмачей.
– Раз ты его убил, надо его зарыть. А тех, – он указал рукой на трупы басмачей, – пусть съедят шакалы за их негодную жизнь!
– Где сейчас басмачи? Ты узнал, где их посты? – спросил я.
Ходжом показал рукой на три стороны горизонта.
– Вон там, там и там! А вон там их нет! – И он указал на равнину.
– Значит, придется ехать на Кыр?
– Ничего не поделаешь! У шихов я взял зерна для лошадей на три дня и лепешки. Басмачи меня захватили по дороге. Не знаю, почему они повернули к этой скале.
– Твое счастье, что сюда, а не в другое место!
Ходжом посмотрел мне в глаза и по-туркменски одобрительно зацокал.
Мы закопали эсдергху в песок, сняли с басмачей патроны и навьючили на басмаческих коней мешки и хуржумы.
Через несколько минут я сидел на Италмазе, Ходжом – на своем Рыжем, и в поводу у нас были три лошади с зерном, водою и вьюками.
Сведения о расположении басмачей, тщательно собранные Ходжомом у шихов, были очень ценные. Надо было торопиться доставить их командиру отряда. Хотя дорога через Кыр была очень тяжела, но благодаря запасу корма и заводным коням можно было надеяться пройти каменную равнину.
Ровным «волчьим шагом» пустыни мы двинулись на север через Кыр. Я оглянулся еще раз.
На ярком синем небе под палящим солнцем одиноко вырисовывалась серая скала, и на нее, кружась в воздухе, спускались коршуны…
1928
- Предыдущая
- 4/4