Опасная тихоня - Яковлева Елена Викторовна - Страница 59

• Предыдущая
• 59/70
• Следующая

Меня не на шутку раздражала эта его показная невозмутимость. Он словно бы указывал мне мое место, словно бы говорил: «Не считай себя такой уж умной».

Наверное, он догадался, какие чувства меня обуревают, потому что все-таки объяснил мне мотивы своего поведения:

— Я ничего не имею против этой вашей версии, но пока что у нее нет доказательств. Вы утверждаете, что Пашков был одним из насильников, но пока этого не подтвердит сама Богаевская, это всего лишь догадка. И не более. Поэтому чем скорее мы найдем примадонну, тем лучше, и я искренне надеюсь, что, если она вздумает к вам прийти, вы не станете изображать из себя мисс Марпл, а оперативно сообщите мне об этом визите. Договорились?

— Договорились, — подтвердила я без особого энтузиазма.

— И впредь никаких оргвыводов, — предупредил он официальным тоном. — Прошу учесть, что я веду с вами достаточно откровенные беседы только потому, что немножко знаком с вашим… скажем так, послужным списком.

— Это комплимент? — уныло поинтересовалась я.

— Комплимент, — кивнул Капитонов.

— Спасибо, вы очень любезны, — фыркнула я и распахнула дверцу. Уже поставив одну ногу на землю, я обернулась к Капитонову:

— Неужели эта сволочь Пашков вывернется? Неужели вывернется? После всего! Нет доказательств? А Майя? Ведь не просто так она плеснула в него кислотой? И Потом, потом… Я думаю, то приключение с Богаевской было у него не единственным, я, я… я в собственных руках держала одну фотографию, на которой он запечатлен с бабенкой на коленях!

Капитонов тяжело вздохнул и распорядился:

— Закройте дверь — дует. Я подчинилась.

— А теперь будем разговаривать дальше, — многозначительно объявил он, — но, учтите, это будет очень приватный разговор, о котором вы постараетесь забыть так скоро, как только возможно. Вы уже вся внимание?

— Вся, — насторожилась я.

— Ну тогда мотайте на ус. Похождения Пашкова в его бытность молодежным вожаком в нашем замечательном городе хорошо известны. И не только мне, но и тем людям, которые очень хотели бы его видеть на должности губернатора.

— Вы имеете в виду тот «серьезный капитал», который за ним стоит? — ввернула я.

— Я же вам велел слушать, — напомнил мне Капитонов, — слушать. Мне всегда казалось, что умение слушать всегда отличает профессионального журналиста от какого-нибудь выскочки-дилетанта.

Я безропотно проглотила очередной «комплимент», только губы поджала.

— Ну тогда слушайте дальше. Так вот, люди, проталкивающие Пашкова к заветному креслу, давно закрыли глаза на его давние грешки. Я даже догадываюсь почему. Может, им не нужен кристально чистенький протеже, всегда лучше иметь такого, которого есть чем шантажнуть. Так что я вам очень не советую заниматься моральным обликом Пашкова, пусть он вас не заботит. И вообще… — Капитонов задумался. Похоже, он подбирал такие слова, которые значили бы как можно меньше. — Вам стоит держаться от всего этого подальше, потому что, уж поверьте мне, в таких делах очень трудно находиться над схваткой. Случается, что некоторые думают, будто ведут сольную партию, в то время как в действительности они всего лишь пляшут под чужую дудку.

Наверное, последнюю фразу он мне сказал не из бескорыстной любви к афоризмам, но я оставила ее без комментария. У меня было что еще сказать ему, хоть он и хотел, чтобы я только слушала.

— Хорошо, — выдала я свой последний козырь, — а как же тогда некая Надя, которая сначала бегала с фотографией пьяного Пашкова с девочкой на коленях, а потом повесилась?

Капитонов совсем не удивился моей осведомленности, только заметил будничным тоном:

— Про все-то вы знаете, как я посмотрю. Я потрясен.

— Зато меня поражает ваше спокойствие, — отпарировала я и толкнула дверцу. В этот раз я уже не собиралась возвращаться.

— Не забудьте о нашем договоре, — бросил мне вслед Капитонов.

— Что вы, что вы, как можно, — буркнула я и направилась к подъезду, вспоминая на ходу, что так и не зашла в аптеку, чтобы купить себе что-нибудь от простуды.

Пришлось мне лечиться традиционными методами. Благо в кухонном шкафу обнаружилась банка изрядно засахарившегося меда. Выпив литра полтора чая с этим самым медом, я укуталась в одеяло и рухнула на диван. Примерно через десять минут одеяло уже можно было выжимать, да и меня с ним заодно. Зато температура упала чуть ли не до отрицательных значений. По крайней мере, когда я коснулась согретой под одеялом рукой собственного лба, он мне показался холодным, как гранитное надгробие. А потом меня стала охватывать дрема, которую нарушил противный требовательный звонок.

Вставать мне совершенно не хотелось, но я вспомнила, что Капитонов почему-то не исключал вероятности появления у меня Елены Богаевской, хотя я плохо себе это представляла. Звонили, правда, не в дверь, а по телефону. Ладно, будем считать, что она решила предупредить меня о своем визите. Чертыхаясь и ругая саму себя за то, что не догадалась перетащить телефон поближе к дивану, я, как была в одеяле, поплелась в прихожую.

— Ну, где тебя носило весь день? — выдала мне трубка, едва я успела поднести ее к уху. Ледовский!

— Разве я под домашним арестом? — огрызнулась я и посмотрелась в висящее на стене зеркало. Удивительное дело, лихорадка прибавила мне красок, по крайней мере, такого румянца у меня сроду не было.

— Я же за тебя волнуюсь, — обиделся Ледовский.

— И напрасно.

— А что это у тебя голос такой странный? Надо же, какой внимательный!

— Горло болит немного, — призналась я, переминаясь с ноги на ногу. Стоять босиком на прохладном полу было даже приятно, но не очень полезно.

— Чем ты там лечишься? — продолжал проявлять подозрительное беспокойство Ледовский.

— Глубоким сном, но мне все время мешают.

— Извини, — сказал Ледовский и пообещал:

— Завтра я к тебе заскочу.

Я положила трубку на рычаг и вернулась на диван. На этот раз сон ко мне не торопился, и я волей-неволей вернулась к тому, вокруг чего непрестанно крутились мои мысли, а еще к недавнему разговору с Капитоновым, а разговор этот был в высшей степени странным. Особенно эта непонятная фразочка… Как же он сказал, дай Бог память?.. А, «некоторые думают, что ведут сольную партию, а сами пляшут под чужую дудку». Нет, кажется, он сказал чуть-чуть позамысловатее, но по крайней мере за смысл я ручаюсь. Гм-гм, на что, интересно, он намекал? Ох, не люблю я такие скользкие выраженьица!

Ледовский и в самом деле явился, едва рассвело. И не один, а вместе со своим водителем, притащившим большую картонную коробку, которую он, скромно потупившись, оставил в прихожей и тут же удалился.

— Это что? — спросила я, несколько опешив.

— Это все необходимое для того, чтобы ты не умерла с голоду, — пояснил Ледовский.

Я присела на корточки и заглянула в коробку: она была набита продуктами под завязку, а сверху лежали апельсины и здоровый ананас.

— Ешь ананасы, рябчиков жуй… — глупо хмыкнула я, не зная, как отнестись к подобным проявлениям почти отеческой заботы к моей собственной персоне.

— Рябчиков там нет, — поправил меня Ледовский и, подхватив коробку, отнес ее на кухню.

Я, все еще пребывающая в некоторой прострации, проследовала за ним и меланхолично наблюдала, как он выгружает из коробки щедрые дары супермаркета и раскладывает их по пустым полкам моего холодильника.

— А это съешь сейчас. — Он оставил на столе две пластиковые упаковки — в таких упаковках в дорогих магазинах продают салаты чуть ли не на вес золота — и стаканчик йогурта.

Я опустилась на табурет и задумчиво посмотрела на все это невиданное изобилие, в смысле невиданное в стенах моей кухни. И не по той причине, что я не могла заработать себе на хлеб насущный, а в связи с общей безалаберностью моего жизненного уклада.

— Ну что сидишь, давай работай челюстями, — подбодрил меня Ледовский. — А то ведь скоро совсем на нет сойдешь.

• Предыдущая
• 59/70
• Следующая