Опасная тихоня - Яковлева Елена Викторовна - Страница 29

• Предыдущая
• 29/70
• Следующая

— А это только подтверждает, что с ней что-то и в самом деле случилось здесь пятнадцать лет назад, — продолжила я. Откровенно говоря, в этом для меня не было ничего нового. Все вокруг да около и ничего конкретного!

Резкий и протяжный звонок в дверь заставил встрепенуться рыжего кота. Он потянулся, глянул на хозяйку и хрипло мяукнул.

— Это ко мне ученица пришла, — пояснила Радомыслова, поднимаясь со стула. — Тоже очень способная девочка.

Я встала с кресла вслед за хозяйкой и поплелась за ней в прихожую. Похоже, ничего интересного мне здесь больше не светило.

В прихожей Радомыслова радушно встречала невысокую девчушку лет четырнадцати, которая громко хлюпала простуженным носом.

— Иди руки грей, — велела ей учительница, — а я сейчас.

Девчушка шмыгнула в комнату, а Радомыслова, закрыв дверь в комнату, пожаловалась:

— Видите, теперь только на дому с детьми занимаюсь. Из школы меня выставили два года назад, когда новую директоршу сверху спустили. И не меня одну, многих других тоже. Атмосферка там теперь… Я ведь сначала, грешным делом, подумала, что вы по поводу какой-нибудь жалобы. Там ведь страсти до сих пор не затихают.

— Я так и поняла, — пробормотала я, — я ведь там уже была, в школе, и адрес ваш я там узнала.

— Только вы не подумайте, я не в обиде, — махнула она рукой.

— Не подумаю, — тупо кивнула я и, попрощавшись, шагнула за дверь.

Настроение у меня было не ахти. Я потратила полдня, а узнала с гулькин нос. Все топчусь на одном месте, ни туда ни сюда. Может, Богаевская — это вообще ложный след или того хуже — тупик?

Выпуклые Венькины глаза медленно наливались кровью, как у быка при виде красной тряпки. — Почему так долго? — с ходу вызверился он.

— Потому что «жигуль» ваш — барахло, его пора на свалку отправить! — оттявкивалась я. — Он сломался, и я перемещалась в пространстве пешкодралом, а у меня, чтоб ты знал, скорость пять километров в час.

Венька немного сбавил обороты, однако еще раз взглянул на часы, словно не веря своим глазам, и пробормотал:

— Черт знает что, все из рук вон! Просто никуда не годится… Крутояров выбил из центра деньги для бюджетников и теперь усиленно затыкает дыры! Рябоконь раздает пенсионерам тушенку…

Все ясно, предвыборная борьба накаляется.

— Значит, нам пришла пора дарить телевизор детскому дому, — констатировала я, вешая пальто в шкаф. — Пардон, я запамятовала, — видак!

— Иди ты к черту! — снова попер на меня Венька. — Выбрала момент для шуточек!

— Ну извини, — предложила я Веньке мировую. Сейчас, когда я вела двойную игру за его спиной, ссориться с ним мне было не с руки. — Согласна, моя ирония неуместна. Но не вижу повода для того, чтобы сильно убиваться. Радоваться надо, что бюджетники наконец получат долгожданную зарплату.

— Я и радуюсь, — прошипел Венька, — сначала получат, а потом побегут голосовать за своего благодетеля, за Крутоярова! А все этот… — Имени Венька не назвал, но я почему-то сразу поняла, что речь пойдет о Пашкове. — Вздумал провинцию удивлять высокими материями, очень они ей нужны! Четвертая моя избирательная кампания и первая такая бездарная!

Я невольно присвистнула:

— Ого! Уже четвертая, помнится, еще два дня назад она была третьей…

Венька пропустил мимо ушей мое замечание, продолжая изливать горечь своих обид:

— Нет, никогда еще я так не начинал… Прима, можно сказать, в морду плюнула, в губернии поддержки, считай, никакой!

— А Дедовский? — встряла я. — Все-таки он у нас здесь не последняя спица в колеснице.

— А что Дедовский? — фыркнул Венька. — Он скользкий, как угорь. Такой, «да» и «нет» не говорите… Я бы на месте Пашкова ему не очень-то доверял.

Забавно было слышать такую характеристику Дедовского из Венькиных уст. Похоже, достойных себе противников организатор избирательных кампаний не особенно жаловал.

— А главное — то, что твоя паршивая газетенка написала! — с особенной злостью выдал Венька.

Я сделала непроницаемую физиономию и принялась бешено ворочать «шариками»: что, интересно, он имел в виду? Спросить же Веньку напрямую я не могла, ибо тогда он сразу догадался бы, что половину сегодняшнего дня я потратила отнюдь не на походы по редакциям.

А Венька схватил со стола газету, такую измятую, словно перед этим в нее заворачивали пирожки, и зачитал с выражением:

— «…Промосковский ставленник Пашков привез за собой целый обоз советников и телохранителей, однако пользы от них, судя по всему, чуть, а может, и того меньше». М-м-м… Дальше… «Широко разрекламированная агитационная акция с участием оперной звезды Елены Богаевской с треском провалилась, в последний момент знаменитая певица отказалась поддержать своими концертами московского популиста. Не исключено, она догадалась, что деньги, которые спонсируют столь изысканно-гурманскую программу, имеют сомнительное происхождение…» А, каково? Пасквиль, самый настоящий пасквиль!

Пока Венька цитировал этот любопытный текст, я успела рассмотреть, что в руках у него «Губернский вестник» за сегодняшнее число. Да, подсуропили бывшие коллеги, ничего не скажешь. Пашкова не жалко, а вот я как выгляжу? Как дура с помытой шеей! Я же как будто только что от них явилась, а сама ни сном ни духом про этот опус. Ну что? Нужно как-то выкручиваться.

Я прокашлялась:

— И все равно я не вижу повода для уныния. Ясно же, что статейку состряпали в пику мне лично. Я ведь ушла от них и примкнула к вам. А кроме того, нельзя не учитывать, что редактор «Вестника» с некоторых пор сильно задружил с Крутояровым. Не знаю, как ты, а я, например, считаю, что лучшей рекламы, чем эта паршивая статейка, нам за деньги не организовать. Ясно же, что они нас боятся!

Это «нас» мне самой понравилось больше прочего, никогда за свои тридцать три с половиною я еще не завиралась до такой степени! Ничего, стоит только начать.

Венька недоверчиво посмотрел на меня, потом снова уткнулся в газету и шмыгнул носом.

— Оригинально ты на все это смотришь, — признал он, и с ним трудно было не согласиться. — А Пашков, знаешь ли, думает иначе. И остальные тоже.

— Это те, которые из «обоза»? — уточнила я.

— На твоем месте я бы так не веселился, — желчно сказал Венька, — это первый наш с тобой серьезный прокол.

Меня опять порадовало Венькино обобщение: «наш с тобой прокол». Обожаю делить ответственность с кем-либо еще, а вот успех делить не люблю. Предпочитаю сама пользоваться его сочными плодами. Что до «обоза», то мне все больше кажется, будто команда Пашкова не так дружна, как любит представляться. Какие они, к черту, единомышленники! На самом деле каждый тащит одеяло на себя, чтобы в нужный момент, когда придет время пожинать общую жатву, оказаться ближе к тучным хлебам. Ничего принципиально нового!

На столе зазвонил телефон, Венька послушал, коротко бросил мне: «Я скоро» — и скрылся за дверью. Я ничего не имела против того, чтобы немножко побыть одной. Кстати, не мешало на досуге поподробнее ознакомиться с содержанием статейки, приведшей Веньку в такое смятение. Я придвинула к себе измятую газету и погрузилась в чтение. Ну, я вам скажу, время я потратила не зря.

Статья занимала почти всю первую полосу и называлась «Блеск и нищета функционеров», а в центре нее помещалась фотография вчерашней встречи Богаевской в аэропорту: прима вежливо улыбается, а Пашков протягивает ей свой монументальный букет. Буквально за мгновение до того, как оперная дива внезапно омрачилась челом. Первым делом я, разумеется, выяснила, кто написал этот, по Венькиному выражению, «пасквиль». Автор был мне хорошо известен — Сергей Колосков — самый политизированный товарищ в «Вестнике», пишет неплохо, но уж очень близко к сердцу принимает проблемы, за которые берется. Словно хирург, до такой степени переживающий за своего пациента, что, не успев взять скальпель, падает под операционный стол от избытка чувств. Короче, эмоции, коими Колосков усердно нагружал свои корреспонденции, иногда здорово вредили смыслу. То же самое можно было заметить и в статье «Блеск и нищета функционеров», основополагающая идея которой сводилась к тому, что свое дерьмо всегда пахнет не в пример приятнее чужого. Иначе чем же еще объяснить следующий перл: «Крутояров, конечно, не подарок и далеко не все от него в восторге, но его мы, по крайней мере, уже хорошо изучили, а чего ждать от молодого „варяга“, не знает никто».

• Предыдущая
• 29/70
• Следующая