Милое чудовище - Яковлева Елена Викторовна - Страница 29

• Предыдущая
• 29/49
• Следующая

Господи, твоя воля, трудно было придумать для Муры более тяжкого испытания. Тебя оскорбляют, как хотят, а ты лежи и притворяйся спящей! Сущая пытка!

А тут еще лже-Кирка подлил свежего масла в огонь:

— Да, физиономия у нее и в самом деле крайне неприятная… Но что же нам делать, не можем же мы держать ее здесь?

У Муры просто язык чесался, чтобы вставить: «А я и не просила себя сюда привозить! А то притащили и еще обзывают!» Можно сказать, она крепилась из последних сил и, затаив дыхание, ждала, что предложит сотворить с ней коварный подлец из кафе.

А он самодовольно заявил:

— Не переживай, я обо всем позаботился. Какое-то время она еще будет лежать бревном, а прежде чем очухается, сюда приедет бригада из психиатрической больницы. А уж там ее так накачают, что она не скоро в себя придет, если вообще придет. Когда выборы пройдут и голоса подсчитают, ее выпустят. Но это будет уже не человек, а кусок мяса.

У Муры сердце ушло в пятки, потому что этот негодяй неожиданно наклонился над ней. Неужели понял, что она проснулась? Слава богу, все обошлось, он ничего не заметил, просто добавил:

— Спи спокойно, дорогая пройдоха, тебя ждет спокойная растительная жизнь без печалей и потрясений.

И они ушли, тщательно заперев за собой дверь и оставив Муру в страхе и неизвестности.

Едва только захлопнулась дверь, Мура подскочила и огляделась по сторонам. Она увидела просторную комнату, вероятно, спальню, поскольку мебели в ней было немного: кровать, тумбочка, комод. В ушах у нее все еще звучало зловещее: «Спи спокойно, дорогая пройдоха!» Возможно, она мало напоминает Одри Хепберн периода «Римских каникул», возможно даже, что она пройдоха, но превращаться в кусок мяса, да к тому же еще ведущий растительную жизнь, нет, нет, ни за что!

Мура подбежала к двери, приложила к ней ухо и прислушалась: шаги лже-Кирки и подлеца из кафе удалялись. Потом на всякий случай подергала дверь, хотя и так было ясно, что она заперта. Кинулась к окну, выглянула и невольно присвистнула: третий этаж, да еще довольно высокий. Что делать? Она опустилась на пол и задумалась.

Голова, как нарочно, соображала очень медленно, видимо, все еще находилась под воздействием подмешанного в сок снотворного. Недаром же вкус сока показался ей каким-то странным! Ну ладно, хватит об этом, нужно искать выход! Потом Мура вспомнила о вещах, которые она сунула под стол, о ноутбуке и черепахе Маруське в коробке из-под чайного сервиза. Где все это теперь, интересно? Неужели уничтожено? Она заскрипела зубами, не зная, о чем горевать сильнее: о живой неприхотливой Маруське или о почти завершенном романе, упрятанном в памяти пропавшего компьютера. Что ж, они за это поплатятся, равно как и за оскорбления, которые ей пришлось выслушать. Но что же делать? Может, связать простыни и все-таки попробовать спуститься?

Мура опять подошла к окну и осторожно распахнула его, отодвинув портьеру. Высунула голову и пытливым взором окинула окрестности. То, что она увидела, превзошло самые смелые ее ожидания. Прежде всего это был большой каменный особняк, со всех сторон окруженный лесом, а посему орать и звать на помощь особого смысла не имело, если, конечно, под ближайшей сосной не задремал случайно проходивший мимо добрый и отзывчивый культурист. Нет, за свою короткую, полную борьбы и тревог жизнь Мура написала слишком много бестселлеров, чтобы хорошо знать, что такое бывает только в романах.

Она вздохнула и попробовала связать простыни, однако они оказались на редкость хлипкими. Странно, что в романтической литературе прошлого века такой способ побега был столь распространен. То ли простыни раньше делали крепче, то ли народ смелее был. Мура пригорюнилась ровно на одну минуту — как ни крути, у нее оставался один-единственный выход, и тот через окно. Пообещав себе впредь быть благоразумнее, она решительно ступила ногой на довольно широкий карниз и стала спускаться по ненадежной веревке.

— Только не смотри вниз! — приказала она себе и тут же посмотрела. Голова закружилась, Мура замерла и прошептала:

— Ой, мамочки…

Шура сидела за столом, обложившись со всех сторон толстенными книжками, и лихорадочно листала их. Время от времени она останавливалась, в глубокой задумчивости возводила очи горе и что-то бормотала. Увлеченная этим занятием, она не сразу заметила вошедшего в комнату Рогова. Так что ему даже пришлось напомнить ей о своем существовании.

— Это что еще за изба-читальня?

— Последние романы Алены Вереск, — безмятежно прощебетала она, — между прочим, за свои деньги купила.

— К чему бы такие жертвы? — выдавил из себя Рогов, чувствуя, как кровь приливает к его голове. Ничем хорошим это кончиться не могло.

— Вот, ознакомьтесь. — Шура передала ему какой-то листок и снова склонилась над книжками.

Рогов, сощурившись, прочитал две строчки, набранные на компьютере, и поздравил себя с очередной галиматьей. Там было написано:

«Когда ты бежишь за призом, тебе некогда подумать о душе. Ты забываешь, что душа — это маленький хищник, который, пока не сотрутся зубы, грызет свою смертную оболочку, точно железные прутья клетки». И подпись: «Орден обманутых жен».

— Отлично, — тоскливо сказал он, — зубастые хищники — неплохая компания для эмбрионов и кроликов, которых достают из цилиндра.

Шура оторвалась от своего чтива и заметила не без некоторого злорадства:

— Кажется, кролики тоже относятся к семейству грызунов.

Рогов оставил это едкое замечание без комментария, что объяснялось весьма прозаически: он устал. Даже не от дела манекенщицы Столетовой, а от жизни в целом. А прежде всего от того, что дома его не ждут жена, тапки и футбол по телевизору, а всего лишь пельмени «Русские» в морозилке холодильника и гора грязных рубашек под раковиной в ванной.

Шура Тиунова, чутким женским сердцем уловившая в Рогове перемену, перевела на него глаза, тщательно подведенные карандашом, и заботливо пояснила:

— Это то самое письмо, что пришло сегодня на имя Столетовой.

— Я догадался, — индифферентно отозвался Рогов. — А что показали изыскания?

— Пока ничего, — пожаловалась Шура, — больно уж книжки толстые, по диагонали их не просмотришь. Тут надо весь отдел сажать.

Рогов закрыл глаза и представил себе, как весь отдел во главе с подполковником Кобылиным усиленно штудирует бессмертные творения Алены Вереск. От такого видения у него захватило дух. Пожалуй, это посильнее Стивена Кинга будет.

— А вы уверены, что это цитата из нее… ну, из Алены Вереск? Может, откуда-нибудь еще? — с надеждой спросил он, а сам подумал: «Да кто еще, кроме нее, на такое сподобится?»

— Уверена. По крайней мере, на девяносто процентов. Стиль ее, это точно. — Шура усмехнулась:

— Еще немного, и я вполне смогу защитить диссертацию на тему «Творчество Алены Вереск».

— Надеюсь, меня к тому времени здесь уже не будет, — печально вздохнул Рогов и принялся за изучение записей в блокноте.

— Ах, как бы нам сейчас помогла сама писательница, — посетовала между тем Шура, — но она куда-то пропала. И телефон молчит. Еще раз позвонить, что ли? — Шура стала накручивать телефонный диск, послушала и разочарованно вернула трубку на рычаг. — Никто не отвечает. Где вы, где вы, гражданка Котова?

Рогов не сразу понял, что именно из сказанного Шурой Тиуновой резануло ему слух, а когда понял, так и подпрыгнул на стуле, словно под ним было не скромное колченогое произведение отечественной мебельной промышленности, а норовистый племенной жеребец.

— Что? — вскричал он. — Какая еще Котова?

— Мария Георгиевна Котова. — Шура подняла на него безоблачные глаза. — Это настоящее имя писательницы, а Алена Вереск — всего лишь ее псевдоним.

Первые пять минут сыщик Рогов рвал и метал, что выражалось в размахивании руками, топотании ногами и невнятном мычании. В конце концов ему удалось выжать из себя нечто более-менее внятное.

• Предыдущая
• 29/49
• Следующая