Вашингтон - Яковлев Николай Николаевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/99
- Следующая
В 1729 году Августин овдовел. Сыновья подросли, и он повез их в Англию, где по уже начавшей, складываться семейной традиции определил в школу Аплби. В Англии Августина постигло несчастье — он выпал из экипажа, получил ранения и был вынужден отлеживаться в доме знакомых. Среди живших тогда в доме внимание Августина привлекла высокая сильная девушка, двадцатилетняя Мэри, приехавшая из Америки погостить в Англию к родственникам. Он вспомнил, что знает ее давным-давно: она жила в том же приходе в Вирджинии, что и семья Вашингтонов.
Преуспевающие Вашингтоны купили место в приходской церкви и торжественно появлялись на богослужениях — благополучный Августин, разряженная Джейн, одетые как джентльмены сыновья Лоуренс и Августин-младший. В толпе жалась сирота Мэри, потерявшая к 12 годам родителей. Ее опекун, адвокат Джордж Эскридж, был достойным человеком, а следовательно, стеснен в средствах. Девочка не получила даже того скудного образования, которое почиталось достаточным для дочерей из «приличного» общества Вирджинии. Она, в сущности, росла неграмотным, заброшенным ребенком, хотя Эскридж никогда не скупился на добрые советы.
С младых ногтей Мэри почувствовала себя хозяйкой. Отец оставил ей 160 гектаров земли, пятнадцать голов скота, трех чернокожих рабов и достаточно перьев для роскошной перины. Девочка получила в наследство еще пять платьев и отделанное шелком седло, которое пришлось очень кстати — Мэри была прекрасной наездницей. Постепенно в ней выработались незаурядная твердость и уверенность в себе, особенно в отношении своих хозяйственных способностей.
Со стороны, однако, было виднее — Мэри твердой рукой могла привести в расстройство и загубить любое хорошо поставленное хозяйство. Попросту она была суетной, бестолковой женщиной, донельзя упрямой и неизменно уверенной в своей правоте.
В 1731 году Августин ввел 23-летнюю Мэри в свой дом на плантации в графстве Вестморленд, опустевший после смерти Анны. То, что Августин был вдовцом целых два года, по тогдашним вирджинским понятиям необычайно длительный срок. Еще удивительней представлялся более чем зрелый возраст невесты, считалось, что в 23 года девушка почти безнадежно «засиделась».
У троих детей Августина появилась энергичная мачеха. Дочь от первого брака вскоре умерла, а материнская ласка для сыновей пока не была необходима — оба находились далеко в Англии.
11 февраля 1732 года родился сын. Вероятно, в честь опекуна Мэри назвала его Джорджем. В 1752 году была проведена реформа календаря, все даты сдвинулись на 11 дней вперед. С тех пор 22 февраля считается днем рождения Джорджа Вашингтона.
Когда Джордж Вашингтон появился на свет, англичане вот уже сто двадцать пять лет устраивали свои колонии на континенте Северная Америка. О том, что воды Чезапикского залива омывали целинные земли, вирджинцы успели забыть. Плантации и поселения постепенно передвигались на запад, и в дни Вашингтона под прибрежной освоенной полосой понимались территории, прилегавшие к океану и лежавшие по берегам рек (считая с севера на юг) Потомак, Раппаханнок, Йорк и Джемс до тех мест, где они были судоходными. Из общего населения колоний британской короны в Америке — 600 тысяч — 114 тысяч падало на долю старейшей из них, Вирджинии.
Освоенные земли в Вирджинии примерно равнялись площади Англии, а сходство с метрополией усугублялось национальным составом колонии. Белое население пока почти поголовно состояло из англичан, по разным причинам покинувших родину и консервировавших в Новом Свете английскую старину. Метрополия круто менялась — революция, реставрация, новые веяния и идеи. Обычаи и нравы вирджинцев, защищенных Атлантикой, застыли на месте. Во многих отношениях вирджинцы были большими британцами, чем коренные жители Британских островов. Состоятельные обитатели колонии, а они и представляли ее общественное мнение, с ужасом и негодованием встретили казнь Карла I. Губернатор, заклятый роялист В. Беркли, даже носился с планами удержать колонию для Карла II, но, поразмыслив, отказался от своих намерений — вся Новая Англия разделяла идеалы пуритан. Соотношение сил сложилось не в пользу роялистов.
Вирджиния зарекомендовала себя как убежище для роялистов во времена Кромвеля, а с реставрацией вирджинцы воспрянули духом — в конце концов они оказались правы, с торжеством они поговаривали, что Карл II правил сначала в Вирджинии и только затем вернул трон отца в Англии. Политические страсти на родине улеглись, дела решились в пользу верных подданных короны, и вирджинцы со спокойной совестью занялись своими делами — колонизацией новых земель в интересах развития своеобразно сложившейся экономики колонии.
В нижнем течении четырех крупных рек Вирджинии располагались старейшие плантации. Здесь, на равнине, уходившей на запад на 100–120 километров, со времен первых поселенцев возделывался главным образом табак — основная культура колонии. Плантатору обычно принадлежало несколько участков — основной, как правило, прилегающий к реке и где был его дом, обрабатывался под непосредственным наблюдением хозяина, другие сдавались арендаторам. Ему могли принадлежать земли и в необжитых западных районах, граница которых лежала в тех местах, где равнина переходила в возвышенность, а пороги на реках препятствовали судоходству. Точные границы своих владений в девственных землях, заросших лесом и кустарником, плантатор затруднился бы указать. Иногда их сдавали в аренду немцам и ирландцам, которых занесли в Америку последние волны эмиграции, иногда их захватывали скваттеры, но по большей части западные или приграничные районы пустовали — дальше простиралась «ничейная земля», конечно в представлении плантаторов.
Богатый плантатор мог владеть десятками тысяч гектаров земли, которая обрабатывалась белыми арендаторами, «кабальными слугами» и неграми-рабами. Полагать, что экономика Вирджинии основывалась только на труде последних, было бы значительным преувеличением. Не говоря уже об общеизвестной производительности рабского труда, полезно помнить статистику: негры составляли менее одной трети от общего населения колонии. Примерно такое соотношение между свободными гражданами и рабами было в Древнем Риме. «Белые бедняки» — арендаторы или владельцы клочков земли в неудобных местах восточных районов, а в основном на западе, — и двигали хозяйство Вирджинии.
Крупные плантаторы, численно составлявшие ничтожную прослойку населения колонии, чувствовали себя полноправными хозяевами в своих владениях. О феодальной зависимости арендаторов говорить, разумеется, не приходится, но вирджинская аристократия все же недалеко ушла от феодальных сеньоров, разве что не ввела права первой ночи. Арендаторы полностью зависели от плантатора, рабы были просто собственностью. Каждая плантация была самостоятельной хозяйственной единицей. В усадьбе вокруг большого дома владельца были разбросаны хижины арендаторов и рабов. Плантатор не нуждался в посредниках в торговле с Англией — океанские суда поднимались по широким эстуариям величавых рек с приливной волной (она ощущалась почти на сто километров) к частным пристаням, забирали табак и выгружали заказанные товары, среди которых почти всегда были английские газеты и журналы. Вирджинский плантатор с небольшим запозданием был всегда в курсе последних новостей далекой родины, лондонских мод, сплетен и пересудов.
К середине XVIII века в Вирджинии было только восемь «городов», точнее деревень. Столица колонии Вильямсбург с «дворцом» губернатора, городскими резиденциями плантаторов, грязными тавернами, колониальным колледжем Уильяма и Мэри по европейским критериям была захолустьем. Высший свет Вирджинии оживлял деревню в «сезон». Здесь заседала ассамблея колонии, работал губернатор, прокламации которого прибивались на дверь его канцелярии, переписывались законопослушными подданными и читались в тавернах, а стоустая молва разносила их по колонии. Губернаторы не утруждали себя делопроизводством, докладывая в Лондон разве о заседаниях ассамблеи и о приговорах по уголовным делам. Бичом морской торговли было пиратство, и сохранились отчеты о судебных процессах начала XVIII века, например когда в Элизабет-Сити в Вирджинии был повешен квартирмейстер морского разбойника Черной Бороды «за пиратство, ибо названный Уильям Говард не испытывал страха перед богом и почтения, должного Его Величеству».
- Предыдущая
- 2/99
- Следующая
