Искусство атаки - Белов (Селидор) Александр Константинович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/20
• Следующая

Дословно «берсерк» означает «свободный секач, засека». Состоит это слово из двух корней, относящихся к древнегерманскому языку: «баро» (baro) и «серко» (латинский эквивалент «seco»). Однако более точный перевод берсерка будет значить «барон сечи». Реформация немецкого языка опускает самостоятельное существование первого корня, превращая его уже в обозначение сословия «свободных» — баронов. От «серко» и «секо» происходят «секира», «секатор», «сечение» и другие слова этого смыслового ряда.

«Бароны сечи» как понятие характерны не только для Древней Германии. Существовали они у разных европейских народов. Например, кельтское племя секванов, которое в восточнославянской традиции могло бы звучать как «берсерки-вятичи», ввергало в панический ужас древних римлян видом дикой ярости своих обнаженных воинов. Было это в 385 г. до н.э., когда кельты взяли Рим. Смею предположить, что феномен берсерков породило европейское варварство. Оно всегда противопоставляется, якобы более организованной и окультурированной Антике. Однако только слияние этих двух понятий способно продемонстрировать подлинно гармоничный геополитический уклад, одной из граней которого является боевая культура.

Русские берсерки. Что известно о них? «Олбегь Ратиборич, приимъ лукъ свои, и наложи стрълу, и удари Итларя в сердце, и дружину его всю избиша… „ (Радзивилловская летопись: Л.: Наука, 1989, с.91.) Красноречиво. Не менее красноречиво говорит Никоновская летопись о Рагдае: „И ходил сей муж на триста воинов“ (!). Что это, героепоклонничество? Куда там! Летописца воротит от «богопротивности“ кровавых разборок. Варварские прекрасы вовсе не его стезя. Это реальная суть. Что же заставляет нас усомниться в летописной строке? Способность. Способность совершить подобное. Способность вообще. То, что господь бог так неравномерно поделил между людьми. Удивительно, что никто не ставит под сомнение композиторский дар, взрывающий молчание мира бурей звуконесущихся страстей. Или дар ваятеля, грызущего камень, чтобы восхитить нас невозможностью живого в мертвом. А что же искусство боя? Или это не искусство вовсе, а только рутина обоюдного членовредительства? Вовсе нет! Ведь верите же вы во всемогущество мифических ниндзя. В их умопомрачительные выходки и способности. Согласитесь, что верите в почти невозможное. Так не в том ли дело, что убедительность прикрывается потоком красноречия? Потоком слов. А может быть, кинофильмов трюкаческого жанра?

Несколько лет назад в интервью немецкой газете «Ди Вельт» я утверждал, что могу технически доказать, как один способен драться против ста. Дело за малым — понять, почему мы будем убивать друг друга. Ведь в сече дерутся насмерть. Здесь следует убивать не только руками, но и чувствами, каждой животрепещущей клеткой своего организма, каждым движением своего собственного самоосязания. Берсерк — это механизм, взорванный свирепой страстью, адренолином, идейной установкой, дыхательными приемами, звукоколебательными вибрациями и механической программой действия. Берсерк вовсе не должен доказывать, что он выживет. Он обязан многократно окупить свою жизнь. Мне приходилось сталкиваться с мнением, что это не «наш» образ действия. «Нашим» считался удалой самурай, вырывающий сердце уже поверженному противнику. Так мыслят и сейчас многочисленные остепененные властью приверженцы восточных единоборств. Эту школу мы все в той или иной степени прошли, и она запечатлелась в нашем сознании. Трудно найти сейчас мужчину от 25 до 35, хотя бы один раз не побывавшего на занятиях восточными единоборствами. Готов согласиться с тем, что берсерки — явление исключительное. Вовсе не массовое. Однако оно порождено ритмами европейской истории, русской в том числе.

«Бысть же у поганых 9 соть копей, а у руси девяносто копии. Надъющимъся на силу, погании пондоша, а наши противу имъ… И снящася обои, и бысть съча зла… и половцы побегоша, и наши по них погнаша, овы секуще…» (Радзивилловская летопись, с. 134. 26).. Было бы неверным думать, что берсерк — всего только психопат с оружием в руках. Свобода — вещь дорогая. По свободе и спрашивается сполна. Берсерки не случайно привилегированная часть воинского сословия. Сложный механизм ратного труда выделяет им вовсе не стихийное буйство и жертвенное сумасбродство на ристалище, а вполне определенную, разработанную роль. Именно она делает берсерков элитой. Берсерк открывает бой! Он специально создан для того, чтобы провести показательный поединок на виду у всего войска. Правда, это традиция европейская, и восточнославянского ратного дела она не коснулась. Вот откуда взялся «барон» сечи! Безусловно, берсерки используются в разных целях. Например, достоверно известно, что они составляли личную охрану конунгов. Для этой цели на Руси использовались гриди. Хотя гриди никогда и не упоминаются в связи с умопомрачительными индивидуальными способностями. Более того, трудно доказать, что известнейшие русские берсерки: Рагдай, Ольбег, Демьян Куденевич, Евпатий Коловрат были чьими-то тельниками. Судьба уготавливала им совсем иные роли. Евпатий, к примеру, был воеводой, то есть полководцем. То же касается и другого берсерка, которого звали Волчий Хвост. Он был воеводой у Владимира Святославича. Согласно Радзивилловской летописи в 984 г. киевская дружина идет на радимичей. Перед рекой Песчаной войско останавливается и посылает «пред собою» берсерка. В результате этого выхода… радимичи покорились Киеву, а на Руси появилась поговорка: «Песчанцы бегают от волчьего хвоста!»

Нужно сказать, образ и символ волка вообще имеет самое прямое отношение к берсерку, а, кроме того, и немало для него значит. Ведь волк — родовой тотем практически у всех воинских кланов дохристианской Европы. Как известно, воинские кланы происходят от охотничьих племен. На этом вопросе я более подробно останавливался в своей книге «Изначалие» (Белов А. К. Славяно-горицкая борьба. Изначалие. — Москва: Центр «Здоровье народа», 1992)*. Волк-«рыскач» — символ охоты, промыслового сыска и беспощадности к затравленной жертве. Кроме того, волчья стая демонстрирует строгий иерархический порядок, столь необходимый для мало-мальски организованного войска. Наконец, подражательность может быть обусловлена и тем, что волчья стая самая грозная организованная сила лесов Средней полосы. Связь воинства с волком вытекает и из использования символа — тотема зверя в качестве оберега. Так у сербов было принято нарекать новорожденного именем Вук (Волк) в том случае, если в семье была большая детская смертность. Покровительство самого слова должно было спасти ребенку жизнь. Охранный смысл вкладывался и в наречение германских младенцев «волчьими» именами: Рудольф, Вольфганг, Адольф, Майнольф, Рольф, Вольдемар, Вольфдитрих, Аренульф и др.

Безусловно, волк близок берсерку как охотник, ибо берсерк тоже рыскач. Только он охотится за войском. Кровавая эйфория «безумных секир» сродни азарту хищника, насевшего на табун. И все-таки этот символ имеет еще одну притягательную грань. Волк — воплощение непонятно как зооморфированного колдовства. Волк пронизан им. Начнем с того, что именно волк вкусил сполна лихвы оборотня. Вервульф, волкодлак. Способность перевоплощаться столь же необходима берсерку, как и чисто технический навык драки. Не будем забывать, что попытки объяснения феномена «воинов ярости» их современниками неизбежно соотносились с идеей «вселения духа», перевоплощения. Блуждание духа здесь особо показательно еще и в связи с тем, что по представлениям древних мистиков телесные действия вообще вторичны, тогда как состояние духа, взлет его или низвержение и предопределяет исход любой схватки. Что-то вроде амплитудных колебаний. Однако дух берсерка незыблим как гранитный монумент. Благодаря дополнительным потусторонним вливаниям или без таковых. Может быть, дух человека сам тяготеет к волку? Вспомним хотя бы основателей Рима, нашедших в волчище вторую мать. Впрочем, здесь может идти речь и о происхождении. Сокрушительную же силу волчих оберегов — духоносителей упоминает еще в 1 веке н.э. римский ученый Плиний Старший. И все-таки оборотень — низший атмос. Волк же имеет куда большую стать. Он обожествлен. Да, речь идет о семаргле, крылатом волке Громовержца. Семаргле, Волк-небожитель, происходящий от огненного рода богов. Охотник за духами, пожиратель демонов. В народноэпической традиции русских отразился в сказочном повествовании об Иване-Царевиче и Сером Волке. Ему определена удивительная роль. Русский воинский миф видит в семаргле переносчика душ (а точнее духов) погибших воинов в божественный лес Ирий, где стоит чертог Громовника. Огненный вихрь, падающий с неба, чтобы забрать с собой и сопроводить искру вечного человеческого начала к небесному пристанищу. Семарг кружит над полем боя. Он словно бы отсеивает достойных от трусов и предателей. И потому он не просто исполнитель транспортных услуг, а нечто большее. И уж если не пантократор, то во всяком случае недалеко от него стоит.

• Предыдущая
• 5/20
• Следующая